– Подробней. – кивнул я, усевшись поудобней. – Каждую подробность.
– Когда выполнишь задание… замолвишь потом перед Мамой пару словечек за меня? – промурлыкала Мокса Куидди. – Мол, без советов славной хранительницы кладбища Дескансо это было бы не так легко…
– Да-а-а… – я поражено покрутил головой. – Ты копия Копулы. Даже в манере действий. Вас точно нигде не штампуют?
– Так что?
– Договорились. Если выполню задание…
– Ты выполнишь. – с уверенностью заявила Мокса и крикнула суетящимся вокруг кастрюль девушкам: – Принесите пятый ящик моего гербария! – снова повернувшись ко мне, она повторила: – Ты выполнишь. Тактика проста и даже банальна – выжечь огненной смесью все наверху, залить огнем дыры вокруг люка, откуда вылазят эти твари, а затем вскрыть сам люк и посмотреть, как там дела в устроенной тобой духовке. Как тебе?
– План – дерьмо. – подытожил я.
– Почему?
– Любой кретин поймет, как разобраться с внешней проблемой – с теми пауками, или что там лезет через дыры вокруг люка. Но никто из нас не знает, что скрывается внутри. Дыры, что пропускают сюда тварей – я подумал о них сразу же, как только увидел в тексте задание упоминание о том, что люк надо еще вскрыть. Значит, есть отверстия… и они оттуда лезут как дерьмо из пробитого пулями живота. Но дыры… или дыра – ограничители размеров. Мы знаем, что туда может пролезть тело взрослого человека – протискиваемое силком, со сдиранием кожи и выламыванием торчащих костей…
– Не факт. Там груда обломков, что шатается на камнях покрупней – в щели между ними и утаскивают жертв. Вот там, возможно, и раздирают тела на куски, которые потом утаскивают ниже.
– Ты согласна с тем, что на поверхности нет их логова?
– Абсолютно. Подобных этим тварей я не видела никогда. И никто не видел. Такие не водятся в джунглях. Это что-то темное и… жуткое… Не может быть, что они обосновались под кучей камней и там жили, питаясь мокрицами, змеями и птицами. И они не выходят на охоту…
– Не выходят? – зацепился я за ее слова.
– Никогда. – кивнула она. – Мы следили. Круглосуточно. Эти твари никогда не покидают впадину вокруг люка. А раз так – чем они питаются? Воздухом? Друг другом? Или просто впадают в чуткую спячку, пробуждаясь, когда что-то вкусное попадает на их территорию? Но вряд ли там большое гнездо, мерсенарио. Поэтому я уверена, что два десятка бутылок с липкой огненной смесью могут решить наши проблемы – если есть экз, что способен пролезть в люк.
– А люк большой?
– Не знаю. Но раз люк технический…
– Госпожа… ваш пятый ящик гербария.
– Взгляни на этот образец. – улыбнулась Мокса. – Мы пробили эту тварь дротиком с зазубренным лезвием. И за веревку вытащили вместе с… этим…
Глянув в ящик, я принюхался, удивленно замер, изучая такое знакомое и незнакомое одновременно.
Плотная чешуя, четыре когтистые лапы, полное отсутствие морды, ни намека на глаза, зато в наличии здоровенная пасть, что начиналась на середине груди и тянулась через весь живот.
– Плунарный ксарл. – тихо произнес я. – Не он… но что-то очень и очень близкое…
– Как ты назвал эту тварь?
– Плукс. Называй их плуксами.
– Ого! Вот это сведения! Что еще можешь сказать о них?
– Пожарить, подать с компотом и самогоном – будет вкусно. – чистосердечно ответил я, запуская руку в ящик и выдергивая тварь вместе с пробившими ее тело здоровенным гвоздями.
– Откуда столько силы? – ахнула Мокса, поняв, что я только что выдернул три глубоко вбитых в дерево гвоздя одним небрежным движением запястья.
– Каппа! – рявкнул я. – Хватит морально харакирить свою жопу! Топай сюда!
Глава десятая
С тех пор, как мы вылезли из Жопы Мира, я чуток ужесточил свои правила насчет нахваливания системе тех, кто просил меня об этом. Теперь мало угостить гоблина Оди парой кувшинов компота и бутылкой янтарного самогона. Мало комфортабельных кресел – не в подарок, а просто чуток посидеть и аккуратно пожрать в них рыбки. Теперь, если хочешь, чтобы я смазал твою системную карму сладким подноготным жирком, придется потратить чуть больше, чем твой фирменный набор из пары чашек кофе и двадцати коктейлей Молотова.
Два бойца. Любого качества. Вот что я запросил у амбициозной хитрой Куидди. Она попыталась что-то спросить – завуалированно – но я ответил прямо, пояснив, что мне сгодятся просто два еще живых куска мяса.
Хочет отдать нам без гарантии возврата крепкого, но проблемного парня? – давай.
Едва двигающегося доходягу с регулярным кровавым поносом и странными язвами на горле и груди? – пойдет.
Что? Есть еще один проблемный одноглазый и еще не совсем дряхлый старикан, что тайком молится не только старой системе, но и сучьим друидам? – сгодится и этот.
Их я и получил. Даже чуть больше, чем требовалось.
Но это еще не все.
Я хапнул у Моксы сто картечных патронов шестнадцатого калибра, три килограмма разнокалиберных винтовочных, десяток аккумуляторных универсальных батарей, старых, но еще живых, один настраиваемый и кое-как работающий передатчик, а к нему пяток различных и ей не особо понятных модулей, в которых я сумел опознать части игстрелов. Эти модули меня удивили. Если часть из них – по крайне мере, что-то похожее – я уже видел, то вот остальные, порой не серые, а черные и красные, вытянутые или с обилием входов-выходов и странных зацепов фиксации… я даже не смог сообразить, куда и для чего они могут крепиться. Хотя все это явно внутренние потроха – причем для крупного игстрела, а не подобия пистолета.
И снова я вспомнил ту забавную тоненькую «дощечку» игстрела – там, на Окраине, когда еще нихрена толком не соображал и рысил с Йоркой по мрачным стальным коридорам в поисках любой подработки. Йорка… в те времена в этой гоблинше еще не угас огонь ярости. В те времена этот огонь пылал вовсю, и забитая, чуток трусоватая Йорка уже начинала превращаться в нечто куда более стоящее и смертоносное… пока вдруг не решила сменить стезю с боевой на обычно-бабскую, если не сказать, материнскую. Ей захотелось покоя, и на транзитной остановке «Сраный-Остров-Сыроедов» она сошла, утащив за собой и придурка Баска…
Дерьмо…
Снова меня зацепило ностальгией?
Нет…
Медленно покачав головой, сидя рядом с подзаряжающимся экзом, я продолжил крутить в руках разложенные модули игстрелов.
Нет… это не ностальгия. Не тоска. Это задумчивость – я вспоминал больше себя, пытаясь понять, насколько сильно я изменился за последние недели. Все мы меняемся. Это неизбежно. Но одно дело стать чуть более холодным и собранным, а совсем другое, когда внутри окончательно угасает огонь, и ты внезапно превращаешься в ничего не хотящую тряпку. Самая страшная мысль, что может посетить такого, как я, так это понимание, что вот из этого места – для Йорки им сначала случился Дренажтаун, а потом остров сыроедов – что вот из этого места я не хочу уходить, потому что мне здесь комфортно…
