Расследование обычно проходит быстро и «эффективно». Одному из партизан приставляют дуло пистолета к виску и с улыбкой произносят «карашо». Затем его оставляют переводчику, который избивает его до потери пульса. После этого мальчишка, корчась на земле, признается и в своих, и в чужих грехах. Сообщает, кто их послал, куда и зачем. Пофамильно. Мы убедились, что запугать русского не так уж и сложно. Накинешь ему на шею петлю, он еще ухмыляется, глядя на тебя. Но если дать ему как следует, в его глазах появляется страх, и он выложит тебе все, что ты хочешь от него узнать.
8 сентября
Ночью стал накрапывать дождь, а сейчас уже льет как из ведра. Земля за несколько часов превратилась в черное месиво. Вчерашние дороги стали потоками грязи. Жидкая грязь стекает по промоинам вниз в лощину, и за несколько часов та превращается в озеро. Нигде ни на чем и никуда и на километр не проедешь. Сапоги наши функционируют как фильтры, только с обратным эффектом – грязь проходит, оставаясь внутри, а вода выходит наружу.
Вспоминаются наши бравые солдатики, кто сейчас сидит в окопах и траншеях. Бедняги, тяжело им приходится. Промокли до нитки. А траншеи и окопы наполовину залиты грязной жижей. Но, несмотря ни на что, артиллерия палит сегодня вовсю. Черт, и когда же только придет конец этой окопной войне!
9 сентября
Снова дождь, от души надеюсь, что за предстоящие две недели погода изменится – в противном случае ни о каком взятии Киева и мечтать нечего.
10 сентября
Все тот же серый супчик. Завтра нам предстоит снова на передовую. И в душе у меня сплошная серятина. За все эти дни отдохнуть по-настоящему так и не удалось, хотя отдых мы заслужили. Сейчас мы чувствуем даже большую усталость, чем до прибытия сюда. И вот нас снова гонят на передовую, в эти мокрые и затопленные грязной водой дыры, да еще в эту скотскую погоду.
Окончательный приказ заслушиваем в полдень. Нам предстоит выполнить очень непростую задачу – обеспечить поддержку силами пехоты наступление на Запорожье. На всех участках объявили об этом
[16]. Запорожский участок считается еще опаснее, чем в Почтовой. Он самый сложный на всем западном направлении Киевского фронта. Вся территория покрыта густыми лесами, необъятными болотами и чрезвычайно сложна для контроля, что дает русским возможность делать нам кучу гадостей. Ладно, поглядим. Меня такое положение отнюдь не вдохновляет. Но у нас сегодня хоть одна радость – дождь прекратился. Слава богу!
11 сентября
Палящее солнце зависло в небе. Дороги просыхают здесь на удивление быстро. Но тяжелые транспортные средства все же увязают в оставшейся непросохшей каше. По самый дифференциал! Их, разумеется, вытаскивают, но сколько сил и пота это стоит.
Путь в Запорожье подсказывает нам, насколько серьезны задачи у границы фронта. В тылу сражающихся на передовой километров на двадцать нет ничего, вообще ничего. Трудно поверить, что линия фронта на Востоке протянулась на тысячи километров. Здесь не так, как во Франции. Там все войска были эшелонированы в глубину на 5 километров. Сначала боевые части, потом идут полки замены, потом резерв (маршевые батальоны) и, наконец, дивизии на крайний случай.
Да, господа тыловики в Германии, все пехотинцы здесь герои.
Любой солдатик, даже самый никчемный, если он на Восточном фронте, то вынужден стать настоящим солдатом, ибо, если он им не станет, его ждут большие неприятности. В случае прорыва русских помочь нам будет просто некому – в тылу пусто, и никто их не остановит.
Официальные сводки всегда интересно прослушать. Отец Краузе улыбается про себя (да, да, ну как было там под Шмен-де-Дамом) [автор ссылается на сражения на р. Эне в годы Первой мировой войны]. Дорогой отец Краузе, вот что я тебе скажу: мы уже здесь успели пройти через десяток, если не больше, этих «Шмен-де-Дамов», и кто знает, сколько нам еще предстоит «Дуомонов»
[17]. Отец Краузе, всегда были и есть ребята, кто начиная с 22 июня пролил кровь на передовых! И мама Краузе тоже счастлива безмерно, но по-другому. Где мой мальчик? Жив он еще? Здоров? Или… Даже если он и отдал жизнь ради победы, скорбящая материнская душа все же ощутит радость и счастье при виде германского флага. Она будет гордиться своим сыном, лежащим где-то на бескрайних просторах России с навечно раскрытыми глазами. Ох, жены и матери на родине, поверьте, мы понимаем и чувствуем ваше мужество. Мы больше не ваши мужья или сыновья, мы теперь ваши товарищи-бойцы. Каждый по-своему, но все мы отдаем вам все без остатка.
В Запорожье [Заборье?] мы прибыли во второй половине дня и вечером стали готовиться к замене. Нам предстояло заменить подразделение удостоенного Рыцарского креста майора Альбрехта Ланца [396-й пехотный полк]. Они сражались героически. Я завидую тем, кто служит под командованием майора Ланца. У него на обожженном солнцем лице крупными буквами написан ум, это человек с неиссякаемым чувством юмора. У него для каждого найдется и шутка, и ободряющая фраза.
Нам поставлена задача: сформировать разведывательные подразделения и завершить агрессивное изучение территории вокруг Киева. Для данной кампании типично, когда в случаях необходимости солдатам самых различных родов войск ставят задачи пехотинцев. Штабов как таковых не существует. Высшие чины не отдают распоряжений из безопасных и защищенных дотов. Здесь все, будь ты офицер или кто-нибудь рангом ниже, не расстаются с оружием, которое приходится использовать по десятку раз в день.
12 сентября
Русские вроде бы что-то заметили. И замена оборачивается довольно неудачным мероприятием, повлекшим за собой большие потери. Они обрушили на нас мины из минометов, ручные гранаты и артиллерийские снаряды довольно больших калибров.
Все стихает примерно в полдень. Русские не воспользовались возможностью атаковать – это обернулось бы хаосом с огромными потерями. Утром вернулась группа разведчиков, захватившая двух пленных. Нам противостоит фанатично настроенный и сильный враг – специально подобранные члены большевистской партии. Своего рода «красные СС».
Интенсивный артобстрел не утихает весь день. Знать бы русским, какова численность их противника. Очень хорошо, что чаще всего наша численность, вернее, малочисленность им неизвестна и что они далеко не всегда в курсе обстановки. Мы переигрываем их? Действуя их же методами, изготавливаем макеты сооружений с длиннющими печными трубами, глядящими в небо, и целый день занимаемся фортификационными работами.
13 сентября
Линию обороны патрулируют русские лазутчики. Брайтунг и Хорунг совершенно случайно получили тяжелейшие ранения от ручных гранат. Беру нескольких бойцов и продвигаюсь к пострадавшим. Русские швыряют «лимонки» прямо нам к ногам, когда мы возвращаемся, – очень неприятная ситуация, если ты тащишь серьезно раненных. Мы прыгаем в первую же воронку от бомбы, но тут с воем подлетает 200-килограммовый снарядище и шлепается прямо между нами. Я чувствую, как волосы у меня встали дыбом. Раскаленный снаряд засел в грязи буквально в метре от меня! Неразорвавшийся!!! Редчайший случай, потому что, как правило, русские делают очень неплохие боеприпасы. Думаю, нет необходимости пояснять, что нас тут же всех как ветром сдуло. Бог ты мой! Если бы эта штуковина сработала, хватило бы пустой консервной банки, чтобы запихать туда все, что от нас всех осталось бы! Вот такие были бы похороны десяти бойцов!
