Это было ужасно. Впервые за долгое время достаточно насмотревшиеся на кошмар фронта солдаты сидят в зале, смотрят кино, смеются как ни в чем не бывало – и вдруг взрыв! Их рвет на куски внезапно приведенный в действие адский механизм. Хуже не придумаешь…
25 сентября
С утра мы с тремя бойцами отправились в Теремки. Это мероприятие требовало особой бдительности. Вся территория буквально нафарширована минами. Даже теперь, когда бои остались в прошлом, наши позиции далеко не безопасны. Над «полем смерти» повисла зловещая тишина. И обманчивая – в земле заложены тонны динамита, дожидающиеся одного лишь неверного шага или движения, чтобы выплеснуть наружу огонь, дым и гибель.
Ответственность – тяжкий груз. Мне следовало бы идти одному на свой страх и риск. Но товарищи уговорили меня, и я решил взять их с собой.
Здесь по-прежнему мрачно, напоминают о себе следы недавних боев, но вокруг тишина – свиста снарядов и осколков нет. На Почтовой тоже тихо – пулеметы молчат. Кто мог бы представить себе подобное еще несколько дней назад?
Боже мой! Ну и панорама!
В Теремковском лесу чуть ли не вплотную друг к другу до сих пор лежат тела и наших, и недругов. Уже полтора месяца они лежат здесь. Да, вот так и выглядит теперь Теремковский лесок – расщепленные снарядами и осколками деревья и трупы. Воплощение кошмара войны. Черт возьми, ни к чему солдату ходить сюда на экскурсии, разгуливать по этой обильно политой кровью земле, среди проволочных заграждений, на которых до сих пор висят обрывки обмундирования…
Потом мы подходим к огромной груде руин – это и есть Теремки.
Все вокруг очень напоминает лунный ландшафт – кратеры воронок и ничего больше. И здесь когда-то были наши позиции. Потом подходим туда, где в земле покоятся похороненные нами наши товарищи. Земля кое-где провалилась. Вообще трудно что-то распознать. Казалось бы, вот здесь мы отрыли могилу, положили их в нее, насыпали поверх холмик, а теперь вместо холмика заполненная мутной водой впадина. Боже, какое счастье, что их родные и близкие не видят всего этого кошмара!
Да, когда-то здесь на самом деле были наши позиции. Тысячи осколков почти до основания разрушили их – теперь можно только стоять и гадать, как пролегали траншеи, где были вырыты окопы. Не укладывается в голове, что ты когда-то носился по ним, спал в них, по двое суток лежал, скрючившись, пережидая очередной артналет противника. Как не укладывается в голове и то, что кому-то все же посчастливилось вырваться из этого ада живым.
Едем назад, молчим, все погружены в раздумья. Прощайте, Теремки, прощайте, наши боевые товарищи. Тяжело вспоминать об этом месте. Разве можно забыть пережитые там ужасы?
Приближаемся к окутанному гигантскими облаками дыма горящему Киеву. Несчастный город! Мы тебя пощадили, возможно, даже себе в ущерб, а теперь здесь бушуют гигантские пожары, твое тело бьется в конвульсиях от жутких взрывов – и это не твои дети, а дети Иуды нанесли тебе смертельные раны, до неузнаваемости изувечив тебя.
Когда же наступит конец этой ужасной войне… Очень многие говорят, что, я, дескать, вижу мир только в черном цвете – нет, мои дорогие, это не так. Напротив. Я все теперь вижу именно в белом цвете, цвете снега, который еще похоронит очень и очень многих из вас.
Ганс, не думай, прошу тебя! Не думай! Не раздумывай ни о чем!
26 сентября
Центр города на многие километры представляет собой бушующий океан пламени. Пожары пожирают город. Сегодня утром пришлось эвакуировать еще два городских района. В результате около 20 тысяч человек остались без крова. Около половины из них, прихватив с собой самое необходимое, ютятся в домах на близлежащих улицах.
Удручающее зрелище!
Сегодня утром и саперы подрывали часть улиц. Без этого было просто не обойтись. У зондеркоманд СС хлопот полон рот. Круглые сутки допросы и расстрелы. Даже тех, кто кажется им просто подозрительными, ставят к стенке прямо на улицах, а тела убитых так и оставляют лежать. Люди – мужчины, женщины, дети – ходят вокруг и шепчут: «Ничего!» В смысле ничего особенного, ну подумаешь, труп лежит на тротуаре, ну что с того?
Шагаем прямо по лужам крови, на тротуарах повсюду следы крови, свежей и уже запекшейся.
Айнзацкоманды СС тоже по уши в работе. Всем евреям без исключения до полудня 25-го числа надлежит зарегистрироваться. Разумеется, последовали этому распоряжению не все, а от силы половина, но в любом случае никто из них из города не выйдет – Киев оцеплен плотным кольцом охраны. Это будет день отмщения за наших погибших от разрывов коварно подложенных мин товарищей. Сегодня, сутки спустя, уже 2 тысячи евреев отправлены к Иегове!
Мы долго беседовали с одним молодым солдатом СС из «экзекуционной команды». Они занимаются тем, что «освобождают» все взятые нами крупные города от еврейского населения. Они свое дело отменно знают – эти ребята убийцы со стажем. Я поражен. Мы, фронтовые солдаты, и не задумывались о том, что происходит во взятых нами городах, когда мы, продолжая преследовать отступающего противника, уходили дальше.
Задача фронтового солдата – вперед и только вперед! Гнать врага как можно дальше. Солдат-эсэсовец рассказывает мне о массовых расстрелах в Житомире. «Тогда мы были еще гребаные недоучки, – заявляет мне 19-летний солдатик (с упором на слове «гребаный»). – Два дня они рыли 50-метровые рвы из расчета по 250 евреев на ров. Всего мы прикончили в Житомире 1800 евреев, еще 5000 их убили раньше. Потом, это было уже на третий день, рвы были готовы, и все, от маленьких детей до глубоких стариков, должны были раздеться наголо. Первых 250 евреев ставили на край рва, потом очередь сразу из двух пулеметов, после этого ко рву подводили следующую группу, эти уже должны были спуститься вниз и аккуратно бок о бок сложить мертвецов, поплотнее, чтобы места было больше. Если между трупами оставались промежутки, их заполняли убитыми детьми – в общем, мешкать было некогда – их должно было быть 1500 человек, и все должны были поместиться во рву. Потом снова пулеметные очереди, а если кто-то еще продолжал стонать, тех добивали. Потом на очереди была следующая группа, и так продолжалось до самого вечера. Времени не хватало на них на всех, ведь в этой стране столько евреев!»
Сначала я вообще не мог вымолвить ни слова. Этот молодой человек рассуждал обо всем так, будто речь шла о заурядной охоте на фазанов.
Я не мог в это поверить, так ему и сказал. Усмехнувшись, он предложил поехать и посмотреть самому.
Усевшись на велосипеды, мы проехались до городских окраин к крутому оврагу. Постараюсь быть кратким – в животе у меня странно похолодело. То, что я увидел, было ужасным, и эту жуткую картину мне не позабыть до конца жизни. На краю этого оврага стояли евреи, а лежавшие за пулеметами солдаты косили их. Тела убитых падали через край этого оврага метров на пятьдесят вниз.
Всех, кто стоял у края, «подметали подчистую». Когда число убитых зашкаливало за 1000 человек, край оврага подрывали, и груда мертвых тел внизу заваливалась землей
[25].
