Тяжелые снаряды проносятся по воздуху и разрываются у траншей противника. Когда мы выбегаем на дорогу, слева от нее вовсю гремит и грохочет – зенитные орудия, занявшие здесь позиции, осыпают врага снарядами.
Теперь понятно всем и каждому. А поскольку прорыв при поддержке тяжелых танков, пусть даже не такой уж и глубокий, но все же касается и всех нас, отсюда такая спешка и недоеденный суп.
Роте ни к чему ждать особого приглашения. Она должна сама начинать действовать!
Но как это так – наши задеревенелые пальцы не в состоянии нажать на курок в решающий момент? Даже пулеметы и те, наверное, удивляются: как же это никто их не задействует? Черт! Разве такое возможно? Эти солдаты все в нашей форме, ротами устремляются через траншеи, призывно махая руками. И на головах у них наши немецкие каски.
Может такое быть? Может, мы стали жертвой каких-нибудь ночных привидений? Но все мы наготове и не спим. А подполковник, тот, который командует пехотинцами, выскакивает из траншеи:
– Стой! Пароль! Из какого полка?
А мы пока дрожащими пальцами подкручиваем наши прицелы. 200–150–100. Но никто из них не отвечает, и солдаты устремляются на нас. И тут командир, спрыгнув обратно в траншею, побелевшими губами отдает приказ открыть огонь.
Мы негнущимися пальцами стреляем, и в одну секунду вдруг до нас доходит: все эти выкрики и команды нападающих вдруг кажутся нам неразборчивыми, странными. Это не немецкие пехотинцы, не немецкие солдаты – никто из немецких пехотинцев так не скачет. И сплоченный оборонительный огонь встречает нападающих. Нас не собьют с толку ни цвет шинелей, ни наличие немецких касок. Ведем огонь с особой ожесточенностью.
Тем временем за той, первой волной атакующих, что в немецкой форме, по заснеженному полю накатывается следующая, уже в красноармейской.
На нас сотнями устремляются красные, сначала они бегут вплотную друг к другу, потом разбегаются и падают, сраженные нашими пулями. Их столько, что это уже даже не роты и не батальоны. Это полки! Не знаю, сколько мы еще сможем их удерживать. Боеприпасов-то у нас хватает. А вот что будет, когда гранаты кончатся? Но – не забивай голову дурными мыслями, спокойствие прежде всего. И выдержка.
Бой затягивается на всю ночь. Кажется, у русских просто неисчерпаемые резервы. Только утром прибывает подкрепление, а с ним чувство уверенности. Прибывает рота пехотинцев. Невзирая на изнурительный марш, они тут же занимают позиции на нашей истончившейся линии обороны.
27 января
Интенсивная активность разведгрупп и у нас, и у русских. Красные готовят новую атаку. Серьезные потери в результате атак идущих на бреющем русских истребителей и бомбардировщиков.
Во второй половине дня прибывает еще подкрепление: пехота и 20-мм зенитная установка.
28 января
После ночных атак, достаточно ожесточенных, наступает затишье. Красные, скорее всего, понесли серьезные потери – у наших позиций груды трупов. Из наших 88-мм зенитных орудий подбито три танка, один тяжелый.
Возвращаются разведчики и докладывают, что вражеские танки вместе с пехотными частями отступают на северо-восточном направлении. Контратака намечена на ночь. Одновременно с этим получаем приказ следовать на другой участок. Плохо! Всегда так – стоит опасности миновать, как мы больше не нужны! Та же история!
Я спрашиваю, что за огонь вести сегодня.
– Все равно какой!
30 января
Никогда раньше я не понимал необозримости пространств России до тех пор, пока не увидел покрытых толстым слоем снега полей и лесов. Впервые за долгое время нет этого ледяного ветра и снегопадов. И впервые нашим взорам предстает безграничность пространств России. До самого горизонта глазу не за что зацепиться.
У русских полно тайных укрытий. Здесь, справа от небольшой деревни, скрытая от глаза, и проходит линия обороны врага. Здесь, в верховьях реки Северский Донец, располагается Грязное
[35] – маленькое, неописуемое село, за которое мы сражались несколько недель. Большевики почти взяли его, но в решающий момент воля и стойкость германского солдата обеспечили победу нам.
Но теперь здесь тишь и благодать. На сей раз мы здесь не в роли «пожарной команды». Средней интенсивности артобстрелы, редкие авианалеты, иногда ночные атаки – только и всего! И слава богу, потому что все последние несколько недель здесь черт знает что творилось.
Как и везде на бесчисленных участках протянувшегося на тысячи километров Восточного фронта, и здесь немецкая оккупационная армия ведет каждодневные бои. Деревня, представляющая собой унылые хатенки, – наша «крепость», которую мы обороняем вместе с ротой пехотинцев.
1 февраля
Прошлой ночью пришлось отражать в особенности свирепую атаку красных. Имела место даже совершенно озверелая рукопашная схватка, и двое моих хороших друзей погибли.
Командир группы пехотинцев, ветеран Первой мировой и старый боец Восточного фронта, рассказывал нам о временах минувших. Эта война куда более бесчеловечная, чем двадцать пять лет назад, поскольку теперь нам противостоит куда более фанатичный противник.
Никто просто так не сдается, обе стороны сражаются до последней пули. Но самое главное для нас сейчас здесь – победить! Победить, невзирая на необъятность пространства, на чувство заброшенности, благодаря вере в свои силы – именно она, и только она дарует надежду на победу. Вряд ли есть смысл рассчитывать на поддержку соседей. Мы владеем лишь селами, а разделяющие их поля, где еженощно и ежедневно кипят ожесточенные бои, – ничейная территория.
Сейчас не существует четко определенной позиционной системы, такой, как в годы Первой мировой, потому что земля ко времени немецкого наступления окаменела от морозов.
Вследствие отсутствия непрерывной линии фронта для врага становится возможным обойти отдельные позиции и атаковать нас с тыла и на флангах. К этому следует добавить и сложность территории, пересеченной многочисленными оврагами и балками, дающие неоспоримые преимущества атакующим.
Все это требует от нас предельного нервного напряжения – что ни ночь, мы сталкиваемся с атаками из засады. Часто, в том числе и здесь, в Грязном, мы вынуждены отказываться от использования колючей проволоки в силу разбросанности деревень. Нельзя пытаться любой ценой захватить ту или иную хату, в особенности ценой ее полного разрушения, – именно эти жалкие хаты и служат нам пристанищем, убежищем от жестоких морозов. Именно поэтому их и снабжают специальными амбразурами с боков на случай внезапного проникновения врага в село.
3 февраля
Двое суток безмятежного затишья кончились. Сейчас уже нередки и взрывы ручных гранат, и пулеметные очереди, и вой мин. Правда, недолго. Позиция здесь очень неплоха, в этом Грязном вполне можно пробыть и месяц, и даже больше.
