Ясная погода – летная погода. Внезапно во время приема пищи затявкали наши зенитки. И пока высоко в небе мелькали маленькие опасные для врага белые облачка разрывов зенитных снарядов, послышался знакомый уже гул – над нами прошли три советских бомбардировщика. Зенитчики просто озверели. Мы стояли и с интересом наблюдали, что же будет дальше. И вот – попали! Сразу вопль восхищения и радости! Один из бомбардировщиков теряет устойчивость, и за ним тянется дымный след. На опушке леса сначала возникает темное облако, и пару секунд спустя мы слышим глуховатый звук взрыва рухнувшего на землю самолета.
Но остальные два бомбардировщика как ни в чем не бывало продолжили полет. Один из наших бойцов указал на крохотную точку в небе. Точка росла, и мы вскоре различили наш истребитель, бросившегося вдогонку следовавшим на восток бомбардировщикам. Интрига приобрела совершенно иное звучание! Мы даже позабыли о любимом гороховом супе. Какой тут суп! Тут такие дела происходят у нас на глазах! Не каждый день увидишь такой воздушный бой.
Нагнав бомбардировщик, наш истребитель неожиданно резко устремился вверх, а потом почти вертикально спикировал на самолет противника. Короткая очередь из пушек и пулеметов. Серия точных попаданий. И тут истребитель отвернул, как бы потеряв интерес к цели. Мы даже недоумевали, почему. Но вот из хвоста русского самолета потянулась сначала узенькая дымная струйка, и уже в следующую секунду стала толстой струей черного дыма. Бомбардировщик загорелся и, объятый пламенем, рухнул вниз. В последнюю минуту летчику удалось выброситься с парашютом, но неудачно: купол парашюта, едва раскрывшись, тоже загорелся от пламени падавшей машины.
Воздушный бой занял каких-нибудь пару минут. Нашего истребителя и след простыл. И снова голубое до синевы небо, ни единого облачка, все тихо-мирно. Как пятью минутами раньше. Даже наш суп не успел остыть.
30 марта
Всего за ночь погода внезапно переменилась. На улице бушует такая пурга, которую мы и зимой не видели. От души сочувствую тем бойцам, кто сейчас в поле на санях. Видимость – от силы пару метров. Мы ждем две группы бойцов на санях. Они еще несколько часов назад должны были прибыть, но не прибыли. Мы уже начинаем волноваться. Только к вечеру до нас добралась одна группа. Второй мы так и не дождались.
31 марта
Вьюга унялась. Снова синее небо и солнце. Будто ничего и не было. Тем не менее было – за ночь кое-что произошло. Ночью группа бойцов на санях сбилась с дороги. Наши товарищи угодили в глубокую балку, откуда выбраться было невозможно, и они за ночь замерзли – погибли. Произошло и кое-что еще посерьезнее – подгоняемые восточным ветром русские сумели снова блокировать шоссе Обоянь – Курск в районе хутора Дрозды. К полудню мы, готовые к контратаке, добрались до участка прорыва.
Боевая мощь врага была уже не та, и поэтому у нас не заняло много времени навести там порядок. Наша артиллерия несколько часов обстреливала занятые русскими Дрозды. Русские, отступив, оставили сотни убитых. Страшное это зрелище – усеянная трупами деревенская улица. Кто-то прозвал ее «Аллеей мертвецов». Ее с охотой подхватили и даже нацарапали на какой-то деревяшке это название и укрепили в начале улицы. До самого конца войны к улице Курской, по крайней мере к части ее, прилипнет это страшное название.
В канаве слева от дороги мы обнаружили труп женщины из пехоты. Страшно изуродованный разрывами снарядов. Половина молодого еще лица отсутствовала. Даже длинных светлых волос не хватило, чтобы прикрыть ужасную рану.
Странное зрелище для фронтового солдата, привыкшего сражаться с мужчинами, видеть перед собой труп женщины-военной. Иногда женщины оказывались и в числе взятых нами в плен русских.
1 апреля
Отправляемся в разведку в район Медвенки. Медвенка – тоже пункт временного сбора для остатков 229-й пехотной дивизии и других подразделений, приписанных к самым различным группам. В нашу задачу входит «зачистка линии фронта». Несколько недель нам предстоит следовать в северном направлении на Курск и находиться под бдительным оком генерала Мозера.
Середина апреля
Наступила весенняя распутица!
Еще несколько дней назад промерзшие, как камень, дороги превратились в потоки грязи, в которых недолго утонуть не только людям, но и лошадям. Многие участки наших позиций представляют собой лишь километры грязной воды, полурастаявшего льда и жижи. В эти недели нам приходится почти ежедневно брести в ледяной воде по грудь, прежде чем атаковать противника.
К концу месяца мне поручено отправиться в Орел и Харьков с важной миссией курьера. Потребовалось бы очень много страниц для описания того, что нам выпало пережить – и о схватках с партизанами, и о бездорожье, и о многом другом.
Под Харьковом мы ввязались даже в танковое сражение, а в Белгороде в результате атаки русских взлетел на воздух склад боеприпасов – это просто чудо, что мы остались живы. Не доезжая Курска мы попали под атаку истребителей-бипланов, и коляска моего мотоцикла вместе с пулеметом была превращена пулями в решето. В районе Понырей партизаны попытались взять нас в плен. Другими словами, мы на самом деле чудом вернулись живыми к своим 12 дней спустя.
К концу апреля дивизию вывели из боевых действий. До Курска мы добрались на своих двоих, избегая превратившихся в непроезжие дорог. Потом продолжили следовать на север и два дня спустя достигли станции Поныри. Разместились мы в селе Березовец. Мы находились в секторе фронта 2-й танковой армии
[41] и после одиссеи последних месяцев зимы смогли вернуться в боевую группу Мозера. Чудесные дни отдыха продолжались до самого 15 мая. А потом ускоренным маршем нас перебросили на участок юго-восточнее Орла на весьма опасный сектор в районе города Ливны.
25 мая
Зима позабыта, период весенней распутицы тоже – теперь позиции во власти изнуряющей жары. Лето и жара наступили едва ли не за сутки. И погода здесь, в этом ливенском секторе, жаркая и схватки ожесточенные. Хочется надеяться, что эти недели – последние недели окопной войны и что скоро нас вновь куда-нибудь перебросят.
Летние месяцы коротки, скоро они закончатся, и тогда – бог его знает – возможно, я увижу своих дорогих и любимых – жену, дочь и отца с матерью.
Да будет Господь Бог милостив и дарует нам встречу с родным домом.
Дневник третий. На линии фронта. Отступление после Сталинграда
Примечание издателя
К началу написания своего третьего дневника Ганс Рот оказывается на ливенском участке, восточнее Орла, представлявшем, по-видимому, крайнюю восточную точку советско-германского фронта
[42]. И здесь окопная война, атаки с обеих сторон, бомбардировки и попытки Советов минировать подходы к немецким позициям.
