Тем временем немцы начали летнее наступление 1942 года, цель которого – овладение Сталинградом и выход на Кавказ. На начальной стадии это наступление развивалось довольно успешно, что позволило немцам захватить значительные территории. В августе Рот отправляется в отпуск, но к тому времени, когда он возвращается из Германии в Россию, обстановка на фронте круто меняется. Советы предпринимают контрнаступление по всему фронту. Воронеж, служивший одной из целей летнего наступления немцев, стал местом ожесточенных кровопролитных боев
[43].
19 ноября Советы начинают гигантское по масштабам контрнаступление по двум направлениям, охватывающим Сталинград. Это приводит к окружению 6-й армии
[44]. Соединение Рота, оказавшееся за кольцом окружения, было направлено на обороняемый итальянцами (8-я итальянская армия) участок фронта вдоль Дона, но оказалось не в состоянии помочь предотвратить натиск Красной армии.
После этого дивизия Рота переброшена в Курск, но к тому времени немцы уже готовятся к сдаче этого города. В ходе советского наступления они теряют один город за другим, и Рот в конце концов направлен в район Киева. Вспоминая о том, что его соединение неоднократно использовалось в качестве подвижной «пожарной команды» для снятия угроз на критических участках, Рот в своем дневнике описывает не только тоску по дому и своим родным, но и скорбит о судьбе своей 299-й дивизии: «Мы знаем, что сражались они достойно». В тот период дневник зачастую опережает некоторые даты, и, когда его подразделение среди зимы доставлено в Орел на вагонах-платформах, записи Рота представляют собой описания «сплошных невзгод».
Несмотря на ожесточенные бои вокруг Орла, который превратился в выступ немецкой линии обороны, вклинившийся довольно глубоко в советскую территорию, Рот сумел пережить вторую по счету зиму в России – ту, когда 6-я армия была полностью уничтожена, – и он был свидетелем попыток формирования новых армейских частей и соединений. В ту зиму русские добились значительных успехов, хотя и не смогли полностью разгромить немцев, даже невзирая на благоприятную погоду, а в феврале – марте 1943 года немцы даже нанесли мощный контрудар, вернув себе на время северный Донбасс, Харьков и Белгород. Лето 1943 года подвергнет советскую систему проверке на прочность.
Июнь 1942 г.
Передо мной раскинулась необозримая равнина, изрезанная широкими и глубокими балками, словно оконная рама трещинами. Здесь всегда стоит влажная духота – вернейший рассадник малярии и прочих хвороб. Линия обороны протянулась здесь тонкой полоской лесов и редких хат. Земля здесь вся перепахана, почти лишена травы – следствие позиционной войны. Над кое-как вырытыми траншеями нависла тропическая жара. На другой стороне различимы землянки Советов. Из-за жары даже глаза закрываются, а тело будто наливается свинцом.
Примерно за полчаса до полудня, когда еще сохраняется относительная прохлада, критический момент этого дня. В полудреме мы сидим и дожидаемся, пока нам подвезут еду. И тут внезапно слышим характерный свист, а потом уже позади наших траншей разрыв. Это происходит ежедневно в полдень. В любом случае для нас это всегда неожиданность. Вырывает из воспоминаний и дум о доме…
Шипящий свист и разрывы затягиваются на час или, может, два. И на нашей стороне, и на стороне противника ветер смешивает разноцветный дым от взрывов в однообразно-серую массу, потом эта серая стена неторопливо оседает.
Ночи холодные, сырые и беспокойные. После артиллерийского фейерверка, видимо в честь уходящего дня, на линии обороны представление продолжается. Тяжелая артиллерия уходит на отдых, и наступает пора стволов поменьше – противотанковых орудий, пулеметов и карабинов. В темноте блуждают какие-то с запозданием прибывшие бойцы. Ярко-белые ракеты разгоняют темноту, прочерчивая ночное небо. Будто расквохтавшиеся встревоженные куры, пулеметы «Максим» палят вдаль непонятно в кого. Мы отвечаем огнем большего числа пулеметов, и уже несколько минут спустя весь этот курятник растревожен. Бывает, что минует не один час, пока друг и враг опомнятся, но ночь к тому времени уже кончается, а с ней исчезает возможность соснуть часок-другой.
Авианалеты в звездные ночи в Ливнах
[45] вообще незабываемы. Внезапное затишье после артиллерийской стрельбы вечером, всего на считаные минуты, но зато можно хоть сесть в траншее и написать письмецо домой, заканчивается – в воздухе специфический гул двигателей – иваны пожаловали!
Певучий гул переходит в завывание, перемежающееся пулеметными очередями. Теперь это на несколько часов. Каждую ночь одна и та же впечатляющая картина: сотни ярчайших вспышек в воздухе. Красных, зеленых, белых. Оранжевые полосы на полнеба, тявканье 20-мм зениток.
Ослепительный свет магниевых осветительных ракет, падающих вниз. Багрово-красные трассы, вздымающиеся с земли на 50–60 метров, постепенно меняющие свет на желто-белый, – мы их называем «американскими трассирующими». Совсем как на Рождество. Вот только для нас, пехотинцев, никаких подарков под елкой не припасено.
Мы стараемся скрыться от обзора русскими самолетами, не позволять им узнать больше, чем они видят, – светает, и наши траншеи и окопы становятся различимыми.
Убираются они, только исчерпав запасы бомб, снарядов, пуль и ракет. Пока они нас сверху осыпают ими, мы тоже в долгу не остаемся – щедро поливаем их из своих 20-мм зениток и зенитных пулеметов. Грохот, вспышки, трассы, вонь порохового дыма – ни дать ни взять Судный день! Среди нас есть и такие, кто воспринимает эти инфернальные ночные зрелища в Ливнах достаточно хладнокровно, но тем не менее просто взять и забыть их – невозможно.
Сложные дни! Русские, прекрасно сознавая важность нашего участка, день за днем подбрасывают туда дополнительные силы, а вместе с ними – артиллерийские орудия, включая «сталинские органы»
[46], которые и так стоят на позициях по всему фронту.
Среди этой изнуряющей жары моросит мелкий дождик – невыносимо теплый, как моча. Многие здесь страдают от малярии. Дороги – просто бездонные каналы жидкой грязи, траншеи – протяженные болота. К чертям собачьим эту траншейную войну! Мой окоп вот-вот переполнится водой и грязью. Здесь вокруг вообще ни одного сухого места!
Снова светит солнце, и красные, которые, несомненно, довольны, сознавая, как мы мучаемся в эту дождливую погоду, становятся беспредельно агрессивными. К вечеру при поддержке танков они прорываются к нашим передним траншеям. С наступлением дня мы наносим ответный удар. Такое происходит уже три дня, когда мы, в благородном гневе, врукопашную отбиваем у них кусочек леса, откуда они пошли в атаку. В сумерки, когда обстановка становится менее стабильной, наши отличные многоствольные реактивные минометы приходят к нам на помощь. Мы сидим на противоположном конце занятого нами леса, и никакая сила в мире не заставит нас уступить его русским!
