Снова смешок. С чего бы на этот раз? Мне, наверное, никогда не понять этого дракона. Видно же, как я ему не нравлюсь, тем не менее, он здесь… Это как не любить суп с моллюсками, но упорно заставлять себя есть его.
— Радужные земли были открыты до моего рождения.
Значит, ему меньше трехсот, но все равно — весьма внушительный возраст. Расцвет сил у дракона как раз в триста-четыреста лет. Не удивительно, что он стал владыкой. С возрастом драконы становятся невероятно мудрыми существами — ведь за их плечами история мира и их участие в ней. Но вот физические силы серьезно падают. Да и чем старше, тем меньше желания лезть в политику. Госпожа Венера все время повторяет, что годы делают свое дело. Чем человек старше, тем больше ему хочется тишины и покоя. Уверена, у драконов так же. Поэтому самые старые, именуемые драконами мудрости, скрываются далеко в горах и редко появляются в столице. Лишь по особой просьбе императора.
— Но это одно из прекраснейших мест в Нории. Если вы там не были — обязательно побывайте. С вашей впечатлительностью вы останетесь в восторге.
Перевела удивленный взгляд на дракона и не сдержала улыбку. И даже не из-за слов, хотя и из-за них тоже. Просто я не почувствовала ни злости, ни гнева, ни ярости в этот миг, что само по себе удивительно. Владыка, как шептались слуги, теряет контроль над зверем, поэтому ищет хранительницу. Очевидно, мне каким-то невероятным образом удается его успокоить, поэтому дракон и тянется ко мне. Я — его суп с моллюсками. Противный, ненавистный, но за неимением иной еды, необходимый для выживания.
— Думаете, я могу вам помочь?
Дракон встрепенулся, а на меня вновь плеснуло холодной волной раздражения.
— Не нужно, я вам не враг, милорд. Вы же знаете, слухами земля полнится. Говорят, что вы теряете контроль над зверем… Если я могу быть полезна… — отчего-то стало трудно говорить. Ведь понимала, что это не мое дело, понимала, что следует быть осторожной, но сущность Борхес уже оседлала боевого коня и рвалась в бой, выручать обиженных и обездоленных. — Если вы думаете, что могу, я…
В мою ладонь без слов лег сиреневый камушек, в лунном свете преобразившийся до неузнаваемости. Прозрачный, с мелкими вкраплениями золотых искорок. Серебристые полосы лунного света проходили сквозь него, причудливо изламываясь и возвращая сияние уже иссиня-фиолетовым. Не сразу заметила, что цифра изменилась.
— Что значит единица?
— Вам обо всем расскажут во время обучения. Время и место сообщит камень.
Вот и поговорили.
Пейзаж за окнами изменился — мы въехали в город. Стук копыт стал громче — камень здесь грубее: крупнее и острее. Извозчики часто жалуются, что лошади портят себе ноги, но, сколько себя помню, жалобы остаются неуслышанными. Я вздрогнула, когда раздался тяжелый бой императорских часов. Каждую полночь я слушаю этот бой, ибо он возвещает о том, что с двенадцатым ударом магия вырвет меня из реальности и унесет к нему. К моему проклятью, к бездушному монстру. Забавно, но я бы предпочла остаться здесь, с ненавидящим меня драконом, чем вернуться туда, к человеку, который полагает, что я смогу его однажды полюбить, просто плохо стараюсь, раз не получается.
Второй удар. Следует поспешить. Нужно как-то выбраться из кареты, иначе рассыплюсь на искры и тогда от обвинений в ведовстве точно не отделаться! И ведь никто не станет разбираться, что это колдовство, а не ведовство. Точнее, разбираться-то будут, но уже после того, как мне голову отрубят. Сколько раз уже так было. А сколько раз сжигали невинных девушек в пламени дракона, просто, чтобы узнать, ведьмы они или нет? Сгорела, значит, невинна была, не сгорела — ведьма — на плаху.
— Я выйду здесь.
— Очень сомневаюсь, — дракон даже за окно не посмотрел.
А ведь мы проезжали окраину города, район троллей и орков, представителей низших рас, где одиноким девушкам нежелательно даже днем появляться, не говоря уже о том, чтобы разгуливать ночью. Это, можно сказать, предложение надругаться над собой. Сюда даже патрули ночной стражи не заглядывают.
— Мне, правда, очень необходимо выйти!
Четвертый удар.
— Куда же вы так заторопились, госпожа Айнари?
— Не хочу отрывать вас от дел. Вас же гости ждут в гнезде!
— Подождут. Никуда не денутся.
Шестой удар. Что же делать? Что мне делать?
— А вдруг разлетятся?
— Прилетят обратно, — на меня посмотрели очень-очень внимательно, я бы даже сказала пристально.
Восьмой удар. Пресветлый василек, ну за что?
Девятый удар.
Резко дернула ручку и выскочила из кареты прямо на ходу. Благо Бартон ехал неспешно, и я ударилась не очень сильно.
— Анотариэль! — грозный рык за спиной.
Но я рванула с места и понеслась вперед. Шмыгнула за угол, принялась петлять. За годы жизни в особняке графа Братстона я научилась двум вещам: быстро бегать и хорошо прятаться.
С двенадцатым ударом часов, с очередным яростным стуком сердца, я увидела скользнувшую в небе огромную лилово-фиолетовую тень, а затем мир рассыпался множеством золотых искорок и закружился в стремительном магическом вихре перемещения.
— Великолепно! — раздалось ехидное замечание графа Братстона, вольготно развалившегося на кровати в чем матушка родила. А родила она его, весьма некстати, в неглиже.
Драконьи интриги
Ждал. Как и всегда. Тщетно надеялся неизвестно на что.
Я резко развернулась, нашептывая заклинание щита.
— Ipsitum! — воскликнул он.
Что-то звякнуло и мой щит опал на мягкий синий ковер видимыми лишь мне магическими плетениями. Тот самый момент, тот самый день…
— Borhes de sha! Astaros di omnium!
Прошептала, пока граф лениво поднимался с кровати, полагая, что теперь получит доступ к моему телу. Повернулась, наблюдая за происходящим сквозь заметно мерцающую золотистую пленку нового щита. Буквально вчера госпожа Венера научила меня этому заклинанию. В отличие от предыдущего, этот рассчитан не только на людей и нежить. Он на всех рассчитан. Как бетонная стена, которая не разбирает, кто к ней подошел. Не пускает и все. Заклинание тратит гораздо больше сил, и за ночь я окончательно вымотаюсь, но, хотя бы избегу приставаний его сиятельства.
— Подготовилась, значит, — он швырнул на пол цепочку с белым камнем.
Должно быть, выучил мое заклинание и заказал у колдунов артефакт противодействия. Уже второй раз он так делает. Нужно, видимо, шептать тише. Вот только сила ведьмы — в слове. Чем громче и уверенней слово, тем эффективнее действие. Визуализация здесь не поможет, проговаривание про себя — тоже. Это колдуны могут такое, но не ведьмы.
— Не я одна, — сняла с плеч камзол владыки драконов и положила на кровать, аметист спрятала под подушку и, сбросив туфельки, улеглась в одежде прямо поверх одеяла.
