— Ты права. Потому, чтобы и дальше не портить друг другу жизнь, на этом и остановимся. Уверен, такая женщина, как ты, найдет себе обеспеченного и достойного покровителя.
— Покровителя? — прошипела она. — Думаешь, мне нужен покровитель?
— Мне все равно, если честно. Меня ждут дела.
— Вот, значит, как? А ты никогда не задавал себе вопрос, кто усмирял толпу? Кто прекращал слухи о том, что ты не способен контролировать зверя? Кто обхаживал совет, заставляя их сплотиться вокруг тебя, продолжать преданно тебе служить?
Ролдхар усмехнулся. Подобные заявления попросту нелепы.
— Ахот ирд Фаргсон. Что за очередной бред? Конечно, я из чистого альтруизма тебе помогу, поговорю с парнем, скажу, что ты просто хотел его припугнуть, но, Ролдхар, что ты делаешь? В каком свете ты себя выставляешь?
— Не смей, — прорычал владыка, — ставить под сомнения мои решения, Аласана. Решение по Ахоту — неизменно.
— Ты не понимаешь, какую ошибку совершаешь! Кому дорогу переходишь, Ролдхар! Это выше тебя и меня…
— О чем ты сейчас?
— Ирд Фаргсон не последний человек. Глава тайной службы, — лепетала женщина, тщательно изображая заботу о владыке.
— Который работает на меня.
— Да, но…
— Это все? — перебил мужчина, начиная терять терпение.
— Анотариэль Айнари, — холодно отчеканила Аласана изменившимся тоном. — Думаешь, ты все о ней знаешь? Готов вручить ей свое сердце? Твоя мама все мне рассказала…
Вручить ей свое сердце. Ролдхар даже не подумал об этом. Анотариэль так боится потерять свою свободу, что будет бегать от него еще долгие годы. Да и так ли нужна ему ее свобода? Куда больше он предпочел бы видеть улыбку на ее губах, искрящиеся счастьем глаза, наслаждаться тем, как она расслабленно гуляет по городу, собирает свои васильки или помогает людям. В присутствии драконов, конечно. Одного корпуса вполне хватит. Хрустальные умеют слиться с обстановкой…
Сердце дракона — то, чего она так боится. Наверняка Абелард все ей рассказал, это вполне в его духе. И наверняка она снимет его кулон, чтобы избежать привязки. Но помимо сердца дракона есть и другой артефакт. Более сильный. Куда более сильный. Тот, о котором стараются и не вспоминать, особенно в последние годы, когда союзы драконов с другими существами не поощряются. Но человек — родная дракону ипостась. Именно для человеческой женщины создан уникальный артефакт, который дракон способен подарить лишь один раз за свою жизнь, потому что в нем — все. Его настоящее, его прошлое, его будущее. Его сердце и душа. Потому что этот артефакт — сердце влюбленного дракона — вмещает его сердце. Это его отказ от собственной свободы…
Аласана что-то говорила, но Ролдхар не слушал. А потом и вовсе ушел, желая поскорее вновь увидеть Анотариэль. Желая отдать ей свой камень хранительницы, желая еще раз сорвать поцелуй с ее губ, чтобы убедиться в принятом решении связать их судьбы. И самое главное — дракон полностью одобрял принятое человеком решение.
В комнате Анотариэль Айнари
Пришлось расчесать волосы, заплести косу, тщательно вымыть лицо холодной водой. Только после этого я смогла спокойно смотреть на собственное отражение. Все было как прежде, за исключением одного маленького обстоятельства: мое сердце болело, и от этого взгляд наполняла грусть.
Я вышла из ванной и остановилась посреди комнаты, глядя на Абеларда. Высокий, широкоплечий, красивый мужчина. Он добр ко мне и внимателен, заботлив по-своему, хотя немного груб на высказывания. С ним мне наверняка будет спокойно и безопасно. К тому же, как мужчина он не обидит меня. Не обидел тогда, незнакомую девочку в таверне, которую с легкостью мог использовать как угодно. Не обидит и сейчас, в этом даже нет сомнений. Возможно, стоит рассмотреть его предложение всерьез? С милордом Ролдхаром у меня нет будущего.
— Что такое, Анотариэль?
Дракон подошел ближе и накрыл ладонями мои плечи.
— Думаете, владыка когда-нибудь сможет простить ведьм? Я не верю, что мои сестры виноваты в том, что им приписывают. Возможно, если хорошенько во всем разобраться…
— Я не знаю, лепесточек. Мы с Ролдхаром знакомы очень давно. Он постоянен в своих чувствах и последователен в решениях. Переубедить его крайне сложно.
— Но, если он все равно узнает рано или поздно… Должны ли мы сказать владыке об этом? Ведь будет в разы хуже, если расскажет кто-то другой? Если Ролдхар узнает об этом от меня, то… Может, он сможет понять и простить? — я закусила губу, не зная как поступить.
Сама мысль о том, чтобы рассказать милорду о том, кто я — пугала до ужаса. Простит ли, что не сказала раньше? Простит, что я ведьма? Или отправит на плаху? Он может, имеет право, закон его даже обязывает!
— Что я должен понять и простить?
Появление арда Нойрмана стало неожиданностью. Он же должен с ирдом Фаргсоном быть. Почему вернулся?
Мое сердце замерло от страха. Соврать не получится. И все это понимали. Не знаю, чем руководствовался изумрудный дракон, но в результате он сделал только хуже. Для меня хуже…
— О том, что я сделал Анотариэль предложение стать моей женой, — отчеканил Абелард, глядя прямо в глаза Ролдхару. — Потому что я тот мужчина, что забрал ее невинность.
Что-то хрустнуло, а и из ладони владыки на пол посыпалась аметистовая крошка. Мой камень аэлиты превратился в пыль, а золотые узоры на нем — в куски мятого металла.
Беседа по-мужски
Громкий стук разрушил тишину в мрачном поместье графа Братстона. Дворецкий медленно пересек холл мертвенной тенью и открыл нетерпеливому гостю:
— Извините, граф не принимает сегодня, — хрипло проговорил мужчина и хотел прогнать незнакомку, но драконица ухватилась за двери.
— Передайте ему, что ирда Ульвейн знает, где найти то, что он недавно потерял.
— Аскольд! — окрикнул граф Братстон, все это время стоявший неподалеку.
Не потрудившись прикрыть наготу, мужчина подошел к двери, окинул пристальным взглядом незнакомку и кивнул дворецкому.
— Свободен. Проходите, ирда Ульвейн, побеседуем.
— Только после того, как вы прикроетесь, — снимая черные гипюровые перчатки, презрительно фыркнула женщина и аккуратно перешагнула порог поместья, приподняв подол шелкового платья.
Граф предложил гостье расположиться в столовой, где неживые, но весьма неплохо сохранившиеся горничные лениво накрывали на стол, время от времени промахиваясь и разбивая то чашку, то блюдце, то роняя приборы или салфетки.
— Простите их, недавно поднятые. Приходится менять прислугу каждые две недели, чтобы дома не воняло. Пока обучишь — срок годности истекает, — скривился мужчина, присаживаясь за стол в домашнем халате, накинутом на голое тело. — Вам известно, где Анотариэль?
