Что до моей сестры, то она просто повернула кольцо так, что камень больше не был направлен в сторону Рамды; другой рукой она крепко сжала руку Ариадны.
Авек сидел, прижав обе руки к подлокотникам кресла. Его пальцы нервно, но легко барабанили по дереву. Потом они внезапно замерли.
— Ваш ответ, Фентон, — голос его звучал по обыкновению мягко. — Я не могу больше давать вам отсрочки.
Мне не было нужды советоваться с Шарлотой или Джеромом. Я знал, что они скажут.
— Я с радостью вам отвечу. И мой ответ… нет!
Произнося это последнее слово, я пристально смотрел в глаза Рамды. Он же, в свою очередь, смотрел на Ариадну. И в то же мгновение на его лице мелькнуло выражение, похожее на смесь тревоги и сожаления.
Мой взгляд метнулся к Ариадне. Ее глаза были закрыты, лицо залито румянцем — казалось, она задыхается. Она издала странный приглушенный звук — то ли вздох, то ли крик.
В это ж время руки Джерома взмыли в воздух. Комната содрогнулась от оглушительного выстрела его нагрудного ружья. И каждая пуля попала в Рамду и разорвалась.
На его лице отразилось глубокое изумление. Он смерил Джерома быстрым взглядом. Потом его ноздри болезненно сморщились, когда газ атаковал легкие.
Еще секунда — и вот уже мы все почувствовали головокружение от ядовитых испарений. Джером подался к окну, распахнул его, после чего снова рухнул в свое кресло. А когда он обернулся… то вместе со мной и Шарлотой стал свидетелем чего-то необыкновенного. Вместо того, чтобы поддаться воздействию газа, Рамда Авек каким-то образом взял себя в руки. И, пока мы все были слишком ослаблены, чтобы двигаться или говорить, он нашел в себе силы и на то, и на другое.
— Я же вас прямо предупредил, Фентон, — словно ничего особенного и не случилось, обронил он. — А теперь поглядите, до чего вы довели бедное дитя!
Я мог лишь бездумно повернуть голову и посмотреть на бесчувственное тело Ариадны.
— И как всегда, Фентон, виноватым у вас буду я. Ничего не поделаешь. Однако у вас все еще есть возможность раскаяться в собственной глупости и избежать жуткой участи. Вы играете с ужасными силами. Если одумаетесь, просто следуйте этим инструкциям, — он положил на стол карточку, — и я посмотрю, что смогу для вас сделать. Желаю вам всем доброй ночи.
С этими словами, остановившись только для галантного поклона Шарлоте, Рамда Авек развернулся и неторопливо, с достоинством покинул комнату, а двое мужчин и женщина беспомощно смотрели ему вслед и никак не мешали уйти с миром.
Глава XXIV
Живая смерть
Первым делом, как только свежий воздух немного привел нас в чувство, мы занялись Ариадной. Она все еще лежала без сознания, очень бледная и до тревожного обмякшая. Я поднял ее и отнес в соседнюю комнату, где стоял диван, пока Джером пошел за водой, а Шарлота — за нюхательными солями.
Ничто из этого не помогло. Ариадна, казалось, едва дышала: ее сердцебиение с трудом можно было почувствовать, и на такие меры, как легкие пощечины или пощипывание, она не отвечала.
— Нам лучше вызвать врача, — сказала Шарлота и направилась к телефону.
Я поднял оставленную Рамдой карточку. В ней было лишь его имя — и еще одно слово: название утренней газеты. Очевидно, он имел в виду, чтобы мы дали объявление в газету, как только будем готовы капитулировать.
«Не так быстро!» — решили мы все втроем, обсудив эту мысль. Потом мы как только можно терпеливо прождали пятнадцать минут, прежде чем телефонный звонок дал результаты.
После чего приехал доктор Хансен, который, как вы можете помнить, был весьма осведомлен о подробностях исчезновения Чика Уотсона. Он произвел быстрый, но очень тщательный осмотр.
— Налицо все признаки легкого электрического удара. Что стало причиной, Фентон?
Я рассказала ему. Его глаза сузились, когда я упомянул Авека, а потом расширились от потрясения и недоверия, когда я описал необъяснимое впечатление, произведенное этим человеком на девушку, и его странную невосприимчивость к ядовитому газу. Но доктор больше ничего не спрашивал об этом деле и сразу попробовал применить несколько тонизирующих средств. Всё было бесполезно. Напоследок он даже прибегнул к тому, что наспех соорудил электрический приборчик, использовав для этого имевшиеся у меня наверху катушки, и попытался оживить девушку с его помощью. Опять же бесполезно.
— Господи, Хансен! — наконец не выдержал я, когда он, явно сбитый с толку, отступил. — Ее просто НЕОБХОДИМО привести в чувство! Мы не можем позволить ей стать жертвой этой дрянной силы, что бы она из себя ни представляла!.. Как насчет переливания крови? — с жаром спросил я, как только меня посетила эта мысль. — Я в отличном состоянии. Что насчет этого? Попробуем, док!
Он медленно покачал головой и, один раз изучающе посмотрев мне в глаза (где наверняка прочитал больше, чем услышал из моих слов), с сожалением ответил:
— Это работа для специалиста, Фентон. С учетом всех обстоятельств я бы сказал, что проснуться ей не дает сугубо состояние разума. Но происходит оно от психических или физических причин — не могу сказать.
Если вкратце, то он не готов был рисковать, идя на какие-либо крайние меры, пока не будет вызван специалист по работе мозга.
Я во многом доверял Хансену. Его слова звучали разумно, так что мы согласились пригласить доктора Хиггинса — кстати, того самого человека, который не успел добраться до этого же дома и спасти Чика в ту памятную ночь год назад.
Он осмотрел пациентку быстро и с внушающим доверие знанием дела. Он предпринял то же, что и Хансен до него, затем взял у него показатели кровяного давления и другие результаты обследования, а также попросил нас рассказать всё, что мы успели узнать об умственном состоянии Ариадны. Тут же Хиггинс сделал вывод:
— У молодой женщины временное отмежевание мозговых центров. Ее головной мозг не взаимодействует с мозжечком. Иными словами, ее рассудок, не имея возможности выразить себя, на какое-то время впал в бездействие, словно во сне. Однако это не обычный сон, который вызывает истощение нервных каналов. Состояние этой девушки есть результат сильного потрясения и, поскольку следов физического насилия нет, напрашивается вывод, что потрясение было умственным. В этом случае она будет и дальше пребывать в таком состоянии, пока не произойдет одно из двух: либо подобное по силе потрясение вернет ее обратно в реальность (а я не вижу, как это можно сделать, Фентон, разве что вы сумеете заставить человека, которому приписываете связь с этим делом, сотрудничать), либо же она сама очнется через неопределенное время.
— Неопределенное время! — воскликнул я, чувствуя за этими словами нечто зловещее. — Вы хотите сказать…
— Что метода лечения пациента в таком состоянии не существует. Это можно назвать психическим оцепенением. Говоря откровенно, Фентон, если этот человек не вернет ее к жизни, то она, скорей всего, останется без сознания до самой смерти.
