Ну, а рядом стоит какой-то тип, одетый в килт. И говорит на странном языке, хоть я его и понимаю; в общем, он мне такой:
«Мой господин», — вот что он сказал.
«Господин? — удивляюсь я. — Я понятия не имею, о чем ты толкуешь».
«Вы разве не Бар?» — хлопает глазищами он.
«Вот уж точно нет! — отвечаю я на приличном английском, так чтобы он уж точно понял. — Я — Пат МакФерсон».
А он и не понимает.
Потом мы выходим из храма на улицу. И тут вокруг собирается уйма народу и начинает кричать. Ну, мы потихоньку добрались до другого здания.
«И чего все на меня так таращились, когда мы только что переходили улицу?» — спрашиваю я.
А он отвечает:
«Это из-за вашей одежды».
Ну, а мне не по душе публичность, сэр; тут уж своенравный шотландец во мне решил, что надо делать, а ирландец сделал. Я задал ему взбучку, забрал одежду и надел на себя. Тут уж меня все перестали замечать. То есть пока я свою шляпу не снял…
— Имеете в виду кивер?
— Ага, эту треклятую тяжелую штуковину — сделана-то она вроде как из перьев. В общем, когда стало так жарко, что у меня аж скальп взмок, я ее и сними. И тут они давай называть меня «мой господин» да «ваша светлость», словно я сам король. «Дай-то Бог, — думаю, — чтобы волосы у меня не повыпали!»
В общем, сэр, я проводил время, как и пристало ирландцу. Делал всё, что угодно, вот только не напивался — тут нечем напиться. Но спустя время я наткнулся на еще одного парня с такими же рыжими волосами, как у меня. Он был, само собой, славный малый и весь окружен стражами в голубом. Он привел меня в свою комнату и начал расспрашивать.
И я, сэр, ему наврал. Конечно, мне повезло, что мое шотландское воспитание и смекалка подсказали мне, что делать, но, когда дошло до разговоров, я позволил ирландцу в себе взять слово. И пришелся великому Бару по душе.
«Воистину, — говорит он торжественно так, — ты суть один из королевских Баров!»
И дал мне один из высших офицерских чинов, вот так.
— Это был Бар Сенестро? — спросил Уотсон.
— Нет, тот парень был куда лучше — брат Сенестро, который вскоре после этого умер. Когда я увидел Сенестро, мне хватило ума держать рот на замке. И теперь я один из высоких Баров — выше только сам Сенестро! Более того, сэр, больше никто из живых не знает правды, кроме разве что вас и старика доктора.
История была странной, но в свете всего произошедшего раньше — удивительно правдоподобной. Уотсон начал видеть свет, забрезживший во мраке. «Теперь их двое», — сказала Джерому старушка в доме 288 по Чаттертон-Плэйс, когда детектив пришел туда в поисках пропавшего профессора. Быть может, она имела в виду Холкомба и МакФерсона? Двое прошли сквозь «Слепое пятно», двое же и вышли оттуда — Рамда Авек и Нервина. «Теперь их двое», — так она сказала.
— Поведай мне что-нибудь еще о Холкомбе, Пат!
— Рассказывать особенно нечего. Многого я и не могу открыть, потому как пожилой джентльмен сам не велел. Он появился вскоре после смерти старшего Бара, брата Сенестро. Кажется, там была какая-то шумиха вокруг старика Рамды Авека, от которого я всегда старался держаться подальше — он же собирался доказать, что духи существуют! В общем, мы сторожили храм, дожидались призрака, как было обещано. Так и вышло, что мы сцапали старого дока.
Но Рамды его так и не увидели. Сенестро его одурачил, обманом спровадил во Дворец Света.
— Дворец… чего?
— Дворец Света, дружище. Это дом Харадоса. Томалийцы всегда считали его священным; ни одна живая душа и на пару миль к нему не подойдет. С тех пор, как там Харадос побывал, а было это несколько тысяч лет назад, внутрь ни одна нога не ступала.
Но Сенестро знал, что доктор — настоящий Харадос или, по крайней мере, так думал. И он его не боялся. Сенестро — не трус, и он поселил доктора в самом жилище Харадоса! Сенестро только пророчество и волнует.
Наконец-то Уотсон нащупал под ногами твердую почву. Части головоломки начали складываться — Сенестро, профессор и пророчество Харадоса.
— Ну, в общем, мы — Бары — держали старину доктора в плену с той самой секунды, как он появился, и никто, кроме меня, и слова доброго ему не сказал. Но старый джентльмен и не думал унывать. Стоило ему узнать про все эти шарики, радуги и прочие ученые тайны, как он позабыл всё на свете. Он был доволен тем, что открыл. У доктора светлая голова, и я ни капли не сомневаюсь, что он и есть истинный Харадос.
Рыжеволосый рассказал, что профессор знал о прибытии Чика с самого начала. Он немедленно вызвал к себе МакФерсона и отдал ему несколько приказов или, точнее, указаний, смысла которых ирландец не мог понять. Он лишь уяснил, что должен пойти в Храм Листа и в определенном порядке прикоснуться к нескольким предметам. Кроме того, он обязан был устроить так, чтобы быть поближе к Чику и ободрить его.
— Но всё случилось не совсем так, как он говорил. Он-то надеялся прищучить Сенестро. А вместо этого на Бара набросилась собака. Замечательная овчарка, знаешь ли — она спасла тебе жизнь.
— Где сейчас собака?
— На «Пятне Жизни», сэр. Не хочет оттуда уходить. Странно, до чего она вцепилась в это место. Одни только Рамды приходят, чтобы ее покормить.
Так Чик узнал, что, как только ему станет лучше, он с МакФерсоном отправятся на поиски доктора, чтобы помочь тому сбежать вместе с раскрытыми им тайнами — истинами, скрывавшимися за загадкой «пятна».
— И ждет нас отличная потасовка, парень. Сенестро — боевой тип, он не сдастся и не отпустит доктора, если его не заставить.
Для Чика это были отнюдь не скверные новости. Честный бой — это было в его вкусе. Это напомнило ему об автоматическом пистолете, который до сих пор лежал в его кармане — оружии, которым он и не подумал воспользоваться в отчаянной схватке с Баром Сенестро.
— Пат, — сказал он, поддавшись внезапному наитию, — когда ты прибыл, у тебя при себе было что-то огнестрельное?
МакФерсон полез в карман и безмолвно достал оттуда пистолет тридцать второго калибра — не той модели, что у Чика, но на таких же патронах. Из другого кармана он извлек сверток, бережно перевязанный ниткой. Он развязал и раскрыл его — внутри оказалась старая глиняная трубка!
— Прибыл-то я с двумя ружьями, — печально ответил он. — Да только пороху не взял ни для того, ни для другого!
Чик улыбнулся и обыскал собственные карманы. Сначала он протянул ему лишнюю обойму, полную патронов, а потом — кисет с табаком.
— Ну надо же! — воскликнул МакФерсон. — Клянусь честью, вот и снаряды для обеих пушек!
Его руки тряслись, когда он доверху набивал старую трубку табаком. Патроны могли и подождать. Он зажег спичку и с глубоким удовлетворенным вздохом принялся выпускать клубы дыма.
Глава XLIII
Дом Харадоса
Чик получил ужасные ранения в поединке с Сенестро, но с помощью Рамд быстро шел на поправку. На это нужно было менее недели.
