– Вот именно, – кивнула Элис. – А Клэр видит вещь, видит, что у нее есть цвет, но как он называется – ну хоть плачь!
– Что ж, смотрю, спустя столько лет у тебя все же появилось дите, чтобы нянчить, – подмигнул Дед Бенедикт и шлепнул Элис по заднице.
Та тут же беззлобно оттолкнула его руку:
– Отстань, дурачина ты старый.
5
– Расскажи мне все про свадьбы, – попросила Клэр. Она уже сходила домой, чтобы принести ореховый пирог, испеченный к праздничному столу. – Свадьба у всех бывает? У тебя была?
– Нет, – рассмеялась Элис. – Но у большинства, да, бывает. Как перестаешь быть ребенком, так наступает возраст для женитьбы. Молодые люди решают, что хотят быть вместе, и если родители согласны, то их обручают и женят. Как правило, на новолуние, летом.
Лето. Время жаркого солнца; время, когда неприветливое холодное море прогревается хотя бы у берега; время появления потомства у животных. Клэр узнавала эти вещи с восторгом.
Элис между тем переложила пирог на красивое блюдо, и они вместе украсили его желтыми маргаритками. Потихоньку начали стягиваться жители. День был праздничным, а это значило, что никто не работает. Отцы несли на плечах веселых детей. Большой Андраш привел родителей – опрятных, причесанных, в лучшей одежде. Было видно, что матери нездоровится: она цеплялась за локоть сына и постоянно тряслась, но старалась не подавать виду; здоровалась со всеми и улыбалась. Брина пришла с Бетаной. В кои-то веки неразлучная троица подружек была не вместе, а каждая со своей семьей. Было заметно, что под нарядным кружевным фартуком у Брины округлился живот. Элис считала, что опасность уже миновала и она сможет выносить младенца.
Когда собрался весь поселок и люди встали полукругом перед шатром, со стороны дороги раздался странный звук. Клэр вздрогнула от неожиданности и повернулась. К ним приближалась процессия из нескольких юношей; люди перед ними расступались. Первый парень дул в резную флейту; второй, шедший следом, отстукивал ритм на барабане из шкуры, натянутой на пустую тыкву.
– Как красиво! – выдохнула Клэр. – Как у них получается так слаженно звучать?
– Это музыка, детка, – произнесла Элис. – Неужели ты и про музыку забыла?
– Мне кажется, я никогда такого не слышала, – прошептала Клэр. – Такое невозможно забыть.
Сама церемония оказалась бесхитростной: родители Мартина и Гленис обвили их сплетенные руки красной лентой, и молодожены, стоя в шатре, поцеловались на глазах у всех своих соседей. При этом музыканты заиграли снова, только теперь громче и энергичнее, и люди принялись рассаживаться за столы. Те, что были помладше, сразу пустились танцевать. Клэр за всем этим наблюдала, завороженная музыкой и тем, сколько значения люди придавали понятию любви. В какой-то момент она заметила Хромого Эйнара. Он тоже стоял и наблюдал за праздником, но не спустился со своего холма. Увидев, что Клэр на него смотрит, парень поправил свои палки и побрел прочь. Она хотела его догнать и уговорить спуститься к остальным, потому что, вспомнив, как он подражал птичьему голосу, подумала, что ему должна нравиться музыка. Но тут она отвлеклась на танцующих – они разбились на пары и принялись, забавно подпрыгивая, двигаться в такт новой веселой мелодии. Когда Клэр снова взглянула на холм, Эйнар уже скрылся за деревьями.
* * *
Большой Андраш все-таки решил смастерить пугало. Стоя на коленях в поле, он тщательно скрепил толстые ветки, которым предстояло стать туловищем. Потом он выбрал место, воткнул главную ветку и основательно утрамбовал землю вокруг, чтобы конструкция не шаталась. На палки-руки он натянул рукава потрепанного бушлата, а сам бушлат перетянул поясом, чтобы его не сорвал ветер. Наконец, отойдя на несколько шагов, он встал, чтобы оценить свое творение. Концы палок, торчавшие из рукавов, напоминали костлявые руки.
Клэр заметила его по дороге к ручью. Отчего-то ей сразу стало понятно, что и зачем он мастерит.
– Ему нужна ленточка, – крикнула она.
Андраш чуть не подскочил от неожиданности и заметно смутился, поняв, что Клэр за ним наблюдала.
– Зачем ленточка?
– Чтобы развевалась на ветру. Вороны решат, что это что-то живое. У тебя есть ленточка?
– Нет, – ответил Андраш, глядя на пугало. – Но ты права: можно повязать вокруг шеи, как галстук.
– Шеи? – Клэр рассмеялась и подошла ближе. – Шея должна быть под головой, а у него нет головы.
– Будет, – сказал Андраш, кивая на крупную тыкву, лежавшую поблизости и уже выпотрошенную. Затем он поднял ее и водрузил на палку. – Видишь? Теперь и шея, и голова. Осталось сделать лицо.
Он снова снял тыкву, положил на землю и присел рядом с ней. Клэр наблюдала, как он выдалбливает две дырки вместо глаз, а потом соскабливает кожуру между ними, чтобы получилась полоса, похожая на нос.
– Теперь нужны волосы, – сказала Клэр. – Но трава не будет держаться.
– У меня есть идея.
Большой Андраш отошел к опушке, выбрал молодую сосну и вернулся с отломленной веткой. На месте слома блестела смола.
– Люблю этот запах, – сказала Клэр. – Элис делает подушки с сосновыми иголками. Говорит, на таких лучше спится.
– Да, – кивнул Андраш, – но иголки нас не интересуют. Нарвешь травы?
Размазав смолу по «темени» тыквы, он приклеил собранную Клэр траву так, что получились правдоподобные вихры. Затем он принялся вырезать рот. Клэр с интересом наблюдала, как он тщательно работает ножом, осторожно удаляя лишнее и время от времени отстраняясь, чтобы полюбоваться. Напоследок он провел на тыквенном лбу три неровные борозды-морщины и, поднявшись, аккуратно насадил голову на деревянную шею.
– Ну вот! – с гордостью произнес он, поворачиваясь к Клэр. – Настоящее страшилище.
Как бы в подтверждение своих слов Андраш скорчил гримасу, наморщив нос и оттопырив щеку языком.
Клэр почувствовала, что у нее перехватило дыхание, а сердце принялось бешено колотиться. Она не понимала, что на нее нашло, но чувство было похоже на волну перед тем, как она разобьется о берег. Словно что-то проснулось в памяти и стремилось прорваться наружу. Клэр тронула щеку изнутри языком, повторяя жест, и от этого тревога только усилилась. Она когда-то корчила эту рожицу и смеялась. И кто-то смеялся в ответ.
Кто?
Она медленно поднялась и еще несколько секунд пыталась справиться с нахлынувшим чувством, но в итоге закрыла лицо руками и заплакала.
– Прости, Андраш, – выдохнула она. – Прости, прости…
Развернувшись, Клэр побежала домой, всхлипывая и задыхаясь, а Большой Андраш стоял и смотрел ей вслед, совершенно сбитый с толку.
Высоко над полем кружили и кричали вороны.
Элис разбирала травы на пучки, чтобы их сушить, когда Клэр ворвалась в дом и, рыдая, упала на кровать. В ее плаче было что-то жуткое, напугавшее старуху: так не плачут из-за дружеской размолвки или незаладившегося свидания. Элис заварила вербену с ромашкой и, подойдя к кровати, протянула Клэр плошку.
