– Не могу, я тут застрял с этой лодкой. Думал, дело быстрее пойдет.
– А это что у тебя? – спросил Натан, кивая на груду длинных прямых побегов с листьями.
– Это бамбук.
– Но из него же нельзя строить! Для лодки нужны доски.
Гейб рассмеялся:
– Все нормально, у меня кедровые доски. А бамбук понадобится для… Давай я лучше покажу.
Он вытер руки о рубаху и принес из сарая большую книгу.
– А Джонас тебе разрешил принести ее сюда? – удивился Натан.
– Я пообещал ее беречь, – положив книгу на камень, Гейб раскрыл ее и нашел нужное место. – Смотри.
Натан взглянул на изображение большого корабля со множеством надутых парусов и сложной оснасткой из бесчисленных веревок и блоков. На палубе можно было разглядеть большую команду.
– С ума сошел?! – обомлел Натан. – Как ты собираешься построить такую махину?
Гейб усмехнулся:
– Да нет, это я просто показываю, какие бывают корабли. На таких ходят по океану. Нам про них на истории рассказывали, помнишь?
– Про флибустьеров, – кивнул Натан.
Гейб стал медленно листать страницы, показывая другу разные суда.
– А у меня такая будет, – сказал он, добравшись до страницы ближе к концу книги; было видно, что на этом месте ее часто открывали. – Только не надо ржать.
Однако Натан, взглянув картинку, не удержался. Глядя на него, рассмеялся и Гейб. На странице была изображена крошечная лодка всего с одним человеком, окруженная гигантскими волнами. В брызгах виднелись плавники акул. Вокруг простирались море и небо. Человек выглядел перепуганным и обреченным на гибель.
– Ты чего, строишь лодку, чтобы потонуть?
– Да нет, на картинке же океан, а я по реке буду сплавляться. Я к тому, что не бригантину строю, а вот такую лодочку, она несложная… – Гейб оглядел штабеля досок, опилки, мусор под ногами. – Во всяком случае, я думал, что будет несложно.
– Хорошо, а как ты будешь ей управлять? – спросил Натан, все еще недоуменно разглядывая человечка, которого вот-вот должно было накрыть огромными волнами.
– Веслами. Но вообще ее понесет речным течением, управлять там особо незачем. Разве что к берегу пристать, когда понадобится.
– Так, а бамбук для чего?
– Я им буду скреплять доски. Сам придумал. Когда сделаю из кедра все детали, то размочу бамбук до гибкости, использую как веревки, а потом он высохнет и затвердеет обратно.
Натан озадаченно посмотрел вокруг. Тут и там валялись доски; несколько штук были сколочены вместе. С одного из бамбуковых побегов Гейб уже ободрал листья и разрезал его на тонкие прутики. Лодка на картинке была крохотная, но задача построить такую же все равно казалась невероятной.
– Н-да. И ты один здесь вот так торчишь все время?
Гейб хитро улыбнулся:
– Ну почему один? Тут одна бабуля иногда приходит и стоит в соснах, смотрит. Не знаю, что ей нужно, но какая-никакая компания.
– Бабуля, значит? – усмехнулся Натан.
– Ты видел ее, я думаю. Такая сгорбленная вся и плохо ходит. У меня ощущение, что она за мной следит. Когда-нибудь я на нее наору.
– На стариков нельзя орать, – заметил Натан.
– Да я пошутил, – рассмеялся Гейб. – Я ж не зверь.
При этом он оскалился и громко зарычал.
– Ладно, – улыбнулся Натан. – Короче, на рыбалку не пойдешь, да?
Гейб покачал головой и поднял книгу, чтобы отнести в сарай.
– Не могу.
– Ну, смотри сам. – Натан закинул удочку на плечо и собрался уходить, но потом вдруг повернулся: – Дейдра, между прочим, соскучилась.
Гейб вздохнул.
– Она будет на празднике завтра?
– Мои все пойдут, – кивнул Натан. – Мама сейчас помогает все подготовить.
– Ясно. Ну, я тоже буду.
– Я передам, – подмигнул Натан и, махнув на прощание, пошел прочь.
4
В Деревне очень любили праздники.
Праздновали середину лета, сбор урожая, зимнее солнцестояние, приход весны, каждую свадьбу, но вообще для праздника повода было не нужно: их часто устраивали безо всяких причин. Жители обожали наряжаться, веселиться и вкусно поесть.
Кира одела детей в яркие костюмы с вышивкой, которые придумала и сшила сама. Она была прирожденной портнихой. К ней приходили за свадебными платьями и за саванами для мертвецов; саван, который она сшила для отца, после похорон обсуждали не один год: он был вышит разноцветными птицами. Отец Киры был слепым и ориентировался на слух. Он различал птичьи голоса и мог любой из них изобразить, птицы бесстрашно слетали с ветвей, чтобы поесть с его ладони. Когда он умер, вся Деревня собралась, чтобы исполнить на похоронах погребальное голошение. В тот день пели только люди, а птицы сиротливо молчали.
Сама Кира нарядилась в темно-синее платье, а в ремешки сандалий и в длинные волосы вплела голубые ленты. Джонас оглядел жену с восхищением; сам он, правда, наряжаться не любил и на праздник собирался в простой рубашке и штанах из грубой ткани. Кира закатила глаза и все же приколола к его воротнику синий цветок из сада.
Аннабель и Мэтью носились, хохоча, по большой комнате, пока Кира заворачивала домашний пирог и укладывала его в корзину, украшенную маргаритками и папоротником. Шкода зевнул и встал с подстилки: он чувствовал общую радость и не собирался оставаться в стороне. Кира наклонилась и надела псу на шею венок из мелких цветков.
– Ну вот, – сказала она. – Теперь и ты нарядный.
Весело виляя хвостом, Шкода выскочил из дома вслед за хозяевами. Джонас нес корзину с пирогом, на плечах у него восседал Мэтью. Аннабель крепко держалась за свободную руку матери. Во второй руке у Киры был резной посох, без которого она не выходила. За поворотом уже звучали флейты и скрипки.
Деревня была небольшая. Ее некогда основали изгнанники – люди, бежавшие от войн и других бедствий, отвергнутые своими кланами или поселениями; каждый из основателей Деревни пришел издалека. Они создали новое сообщество и принимали в него всех, кто пытался начать в Деревне новую жизнь. Проходили годы, и люди стали поговаривать, что в Деревне становится тесно, а иные новоприбывшие не соблюдают местные обычаи и правила. Завязывались споры.
«Он все делает не как мы, а моя дочь хочет за него выйти. Чему он научит моих внуков?!»
«Они плохо говорят на нашем языке! Если не понимаешь, что человек говорит, то не понимаешь, что у него на уме; зачем нам такие соседи?»
«Зачем нам лишние рты? Работы на всех не хватит!»
Джонас, бывший тогда Вождем, каждый раз напоминал жителям мягко, но твердо, что все они когда-то были бесприютными странниками в поисках новой жизни. В итоге состоялось общее собрание и на нем все договорились, что Деревня останется тем, чем и была с самого основания: убежищем для любого, кто в нем нуждается.
