– Вообще, знаете, я вот представил: работаешь на барже… коммуны пусть и одинаковые, но ты же все время в пути, картинки меняются… Так что, может, ты и прав. Даже если это нарушает правила, – добавил он, метнув взгляд в сторону Эдит. Та промолчала.
– Только опасная, наверное, работа. Река-то глубокая, – улыбнулся Эрик и огляделся, чтобы убедиться, что все собрано. – Ну что, готовы?
Клэр и Эдит, кивнув, покатили велосипеды к дорожке. Эрик помахал им и поехал в другую сторону.
Всю обратную дорогу Клэр думала про любопытство. Была вероятность, что размышления об устройстве вещей и впрямь нарушали какие-нибудь правила. Можно было узнать наверняка, изучив Книгу Правил в канцелярии Инкубатория, но этот солидный том был напечатан противным мелким шрифтом, и на памяти Клэр никто в него не заглядывал. Как бы там ни было, любопытство, даже если оно под запретом, не написано у людей на лице. Оно такое же невидимое, как тайна. Как воображение. Как мечты.
И, крутя педали, Клэр погрузилась в мечты: как она, подобно Эрику, будничным голосом сообщит остальным, что у нее «еще одно дело». Как, не вызывая подозрений, поедет в Воспитательный Центр. Как найдет там Софию и все узнает.
Нужно только выбрать подходящий момент.
4
…И однажды он подвернулся.
– Школьный биолог так и не вернул мне плакаты с инфографикой, – вспомнил Дмитрий за обедом. – Они же мне завтра утром понадобятся!
Места в столовой Инкубатория не закреплялись за конкретными работниками, поэтому Клэр в тот день просто заняла пустой стул рядом с директором. Так она оказалась за одним столом с ним и коллегами из технической службы.
– Давайте я заберу? – предложила Клэр, ставя на стол свой поднос.
– Да, спасибо, – кивнул директор. – А то завтра волонтеры придут на изучение принципов работы Инкубатория. Без инфографики некоторые вещи трудно объяснить.
Дмитрий действительно всегда использовал инфографику, показывая новичкам производство.
– Проще сообщить в школу. Пусть кто-нибудь из учеников принесет, – сказал один из техников, уже закончивший есть и теперь протиравший свой поднос. – Биолога накажут, и поделом, – добавил он злорадно.
– У меня все равно еще одно дело рядом, – поспешила вставить Клэр. – Мне школа по пути.
Лгать было запрещено. Все знали и соблюдали это правило. Но Клэр решила, что не такая уж это и ложь: дело у нее и вправду было. Главное, чтобы никто не спросил, какое именно. Впрочем, остальные уже отвлеклись: комкали салфетки, смотрели на часы и готовились вернуться к работе.
Школьные коридоры были ей знакомы, так что дорогу до кабинета биологии она нашла без труда.
Учитель биологии ее не узнал: она его уроки не посещала. С двенадцати лет, с момента Назначения, учебные программы для разных категорий учеников были разные. Некоторые из группы Клэр остались в школе изучать научные предметы. Например, Маркус – Клэр почему-то его запомнила. Его назначили инженером. Сейчас он, наверное, уже закончил курс биологии и перешел к высшей математике, астрофизике или биохимии – чему-нибудь из тех сложнопостижимых предметов, о которых они шептались в детстве. Но их проходят не здесь, а в каком-то из других корпусов учебного центра: это уже высшее образование.
– Я собирался их вернуть, – произнес биолог чуть раздраженно, вручая Клэр свернутые плакаты. – Просто не понял, что вернуть нужно так срочно. Передай это Дмитрию.
– Конечно, передам.
Клэр отправилась по коридорам назад к центральному входу, по пути заглядывая в пустые кабинеты. Уроки уже закончились, у детей сейчас были часы добровольной работы в разных частях коммуны. Некоторые кабинеты Клэр хорошо помнила и даже узнала учительницу грамматики, которая собирала вещи со стола. Клэр не рассчитывала, что та ее заметит, но женщина повернулась и улыбнулась ей.
– Ты Клэр, да?
Клэр настороженно кивнула в ответ.
– Ну надо же! – воскликнула учительница. – А что ты…
Она осеклась и не закончила свой вопрос, хотя Клэр видела, что ей любопытно. Разумеется, она помнила, что Клэр назначили Роженицей, а значит, понимала, что той нечего делать в школе, как и в других общественных местах коммуны. Но расспрашивать, что ее сюда привело, было бы невежливо, так что учительница ограничилась еще одной улыбкой.
– Зашла кое-что забрать, – пояснила Клэр и показала ей плакаты. – Хорошего дня.
Выйдя из школы, она выдвинула свой велосипед из стойки рядом с лестницей. Аккуратно прикрепила плакаты к багажнику. Садовник, пересаживавший куст неподалеку, бросил на нее взгляд, лишенный интереса. Мимо промчались двое детей на велосипедах: видимо, опаздывали на свои часы добровольной работы.
Клэр чувствовала себя странно. Она была здесь много раз, и в коммуне ничего не изменилось, но сейчас, став работником Инкубатория, она впервые оказалась так далеко от места выполнения своих обязанностей.
Впереди пролегала дорожка, по которой она ездила в школу из дома. Она даже могла разглядеть жилище, где выросла.
Интересно, вспоминают ли ее родители? А Питера? Все-таки благополучно вырастили двоих детей, выполнили задачу Взрослых Супругов. Их сын получил престижное Назначение. А дочь – нет.
«Роженица», – снова прозвучал в памяти голос.
Тогда, на Церемонии, стоя на сцене после Назначения, она не могла разглядеть лица родителей в толпе. Зато хорошо представляла, какое разочарованное на них было выражение. Они-то рассчитывали на большее для своей дочери.
«Стать Роженицей – это честь, – вспомнила она слова Матери, произнесенные в прощальный вечер. – Именно Роженицы производят нас на свет».
Нарочитая бодрость в ее голосе не ускользнула тогда от Клэр. Когда на ужин по инструкции была невкусная каша с рыбьим жиром, Мать объясняла, что в такой еде много витамина D. И голос ее звучал так же неубедительно бодро.
Клэр отъехала от школы, но на углу рядом с перекрестком помедлила. Можно было просто повернуть направо, проехать за зданиями Департамента Юстиции – и через несколько минут уже быть в Инкубатории. Но она отправилась прямо, потом налево, мимо тонущего в листве Дома Старых; затем взяла направо, объехала грузовик с продуктами возле Детского Центра и двинулась прямиком к Воспитательному Центру.
Удивительно, но в школьные годы она никогда не проводила здесь часы добровольной работы. В Детском Центре она часто и с удовольствием играла в развивающие игры с малышами и детьми постарше, но именно младенцы ее не интересовали. Кое-кто из ровесников считал, что они ужасно милые, но не Клэр. Насколько ей было известно, все взаимодействие с младенцами сводилось к бесконечному кормлению, укачиванию, купанию – и все это перемежалось громким плачем. Нет, этого она избегала.
Надо было придумать, что сказать на входе в Центр. Клэр поняла, что она взволнована и нервничает. Спросить Софию было бы глупо: она, может, ее и не вспомнит. Тогда как же объяснить свое появление?
