– Что вы предлагаете? Вы знаете, что мне не место в отделении строгого режима, а между тем меня держат здесь уже почти полгода. Вы, доктор, прекрасно знаете, что мне здесь не место. Но все делают вид, что так и надо.
– Хорошо! Хорошо! Вам не место в блоке пять/семь.
аллен подавил улыбку. Он знал, что санитары из-за него уже грозились поувольняться.
Неделю спустя его перевели в блок открытого типа.
3
аллен вошел в свою новую комнатушку в шестом блоке и увидел, что на окнах не было дополнительных металлических сеток, только решетки. Он выглянул во двор двумя этажами ниже, и у него отвисла челюсть.
– Стойте! Это же олень!
– Оленя никогда не видел? – спросил незнакомый голос.
аллен обернулся:
– Кто это?
– Я, – ответил голос, – твой сосед.
аллен заглянул в соседнюю комнату и увидел огромного афроамериканца, который отжимался от пола.
– Откуда ты взялся? – спросил тот.
– Меня только что перевели, – ответил аллен.
– Тогда привет, я Зак Грин.
– Там внизу олень!
– Ага, их там даже два. Я сам здесь только неделю, но все время за ними наблюдаю. Еще есть гусь и кролики. Они сейчас попрятались, но на закате вылезут.
аллен распахнул окно и бросил оленихе пончик. Когда та его съела и подняла глаза, он оторопел от мягкости ее взгляда.
– Как ее зовут? – спросил аллен.
– Я почем знаю?
– Пусть будет Сьюзи.
Она ускакала, и у аллена на глаза навернулись слезы – она свободна, а он заперт. Он принялся расхаживать по комнате.
– Господи, до чего хочется вот так побегать!
– Кто тебе мешает? Выйди на улицу.
– В смысле?
– В шестом – полусвободный режим. Внутри можно ходить свободно, а если отметишься в журнале, то и во дворе побегать. Они тут поощряют упражнения.
аллен не верил своим ушам.
– Я могу просто взять и выйти из здания?
– В любое время.
аллен робко ступил в главный коридор и с колотящимся сердцем глянул направо и налево. Его так долго держали взаперти, что он не знал, чего ожидать. Потом обнаружил, что идет, все прибавляя шаг, почти бежит, но все-таки сдерживается, поскольку вокруг люди. Так он шел, шел и шел… Даже вспотел, что было приятно. Походив кругами, он наконец набрался храбрости, открыл дверь и вышел во двор.
Шаг перешел в рысь, потом в бег, а потом он помчался вокруг здания во всю прыть, топая по бетонным плитам, ощущая, как ветер треплет волосы и холодит кожу. Он остановился перевести дух и покачал головой. По щекам, от давно позабытого ощущения свободы, текли счастливые слезы.
И тут у него в голове кто-то произнес:
– Дурак. Ты по-прежнему в тюрьме.
Глава двенадцатая
«Закон Миллигана»
1
В преддверии слушания, назначенного на четырнадцатое апреля тысяча девятьсот восьмидесятого года, началась активная юридическая и политическая заваруха.
Внезапные переводы Миллигана – из одиночного заключения в девятом блоке строгого режима в более свободный блок пять/семь, а затем – в шестой, с полусвободным режимом, – воспринимались некоторыми как хороший знак, свидетельствующий о кардинальном улучшении его психического состояния. Однако кое-кто, включая журналистов и отдельных законодателей штата, нагнетал в обществе страх, что суд может (как того требует закон) перевести его в заведение открытого типа вроде Афинской психиатрической клиники. Или вовсе выпустить на свободу.
В ходе предыдущего слушания, которое состоялось тридцатого ноября тысяча девятьсот семьдесят девятого года, судья Кинуорти рассматривал заявление адвокатов о том, что неожиданное перемещение Миллигана в Лиму было незаконным. На слушании в апреле предполагалось рассмотреть два вопроса. Во-первых, поскольку Голдсберри подал ходатайство о переводе Миллигана в гражданскую клинику, предстояло решить, по-прежнему ли Миллигану требуется содержание в заведении строгого режима. Во-вторых, Голдсберри ходатайствовал о том, чтобы действия суперинтенданта Лимы Рональда Хаббарда и клинического директора Льюиса Линднера были признаны «неуважением к суду» ввиду неисполнения ими постановления Кинуорти от десятого декабря тысяча девятьсот восьмидесятого года, гласившего: «Постановляю оставить указанного ответчика в госпитале города Лима, штат Огайо, с целью лечения, соответствующего диагнозу (диссоциативному расстройству идентичности), а также направить засекреченные материалы этого дела в госпиталь города Лима…»
Когда пошли слухи, что Департамент психиатрии обяжут перевести Миллигана в клинику открытого типа или выпустить на свободу, несколько законодателей при поддержке местных СМИ развернули активную кампанию против такого решения. Ссылаясь на чрезвычайную ситуацию, политики в качестве крайней меры предложили поправки к законопроекту номер двести девяносто семь, «…чтобы не допустить освобождения потенциально опасных лиц [из психиатрических клиник] без должного судебного разбирательства».
Девятнадцатого марта тысяча девятьсот восьмидесятого года, когда до слушания оставалось меньше месяца, газета «Колумбус диспэтч» опубликовала текст предлагаемых поправок и связала их появление с делом Миллигана.
ИНИЦИАТИВЫ НАКАНУНЕ ВЫБОРОВ
Оправдательные приговоры на основании невменяемости возмущают электорат
Автор: Роберт Рут
После месяцев обсуждений генеральная ассамблея штата Огайо одобрила законопроект, целью которого является предотвратить преждевременное освобождение из клиник преступников, которые были признаны невменяемыми.
Толчком для принятия подобных мер послужили неоднозначные судебные решения, связанные с Уильямом С. Миллиганом, насильником с диагнозом диссоциативного расстройства идентичности, а также убийцей из Кливленда (законопроект № 297)…
Многие жители Огайо, а также их сограждане по всей стране считают, что заявления о невиновности ввиду невменяемости используются преступниками с целью избежать некомфортных условий существования в тюрьмах…
В качестве примера критики приводят дело Миллигана…
Еще одной причиной внезапных поправок в законопроект № 297 являются предстоящие в этом году выборы. Во время предвыборной кампании республиканское меньшинство сената будет делать ставку на вопросы обеспечения правопорядка.
Простого упоминания имени Миллигана хватило, чтобы вспыхнули ожесточенные споры по поводу его якобы особого, привилегированного положения и об опасностях, которыми было чревато его оправдание «по причине невменяемости».
По мере приближения даты слушания – четырнадцатого апреля – юристы с обеих сторон вызывали в качестве свидетелей экспертов, которые должны были оценить в суде психическое состояние Миллигана, его диагноз и лечение.
