– И нет, я не женюсь, Генри не одобрит, – буркнул он, сминая злосчастное письмо в руке.
– Все зависит от того, станет ли твоя будущая жена таскать ему пожрать, – усмехнулся Хейд и переглянулся с псом – тот переводил подозрительный взгляд с него на Марка.
А потом, видимо поняв своим собачьим мозгом, что вероломный хозяин не ровен час приведет в его холостяцкое жилище женщину, возмущенно гавкнул. Понимай Марк по-собачьи, он бы наверняка услышал много новых матерных слов.
– Хотя, возможно, ты и прав, – медленно протянул Хейдар, глядя, как Генри драматично удаляется в сторону кухни, – жить тебе бобылем до конца дней своих.
Что-то подсказывало Марку: если он не найдет подходящих слов при разговоре с Киарой, это предсказание сбудется. И сварливый пес в этом будет совершенно не виноват.
Глава 9
Проснуться вышло только со второй попытки… в час пополудни.
Остаток ночи ушел на внеплановую попойку с Фалько и случившейся поблизости Арделией. После такого на работу с утра пораньше отчаянно не хотелось, и Киара в кои-то веки позволила себе немного безответственности. Но ближе к обеду очнулась совесть, и пришлось кое-как собрать себя в кучу.
Между тем день не задался с самой утренней почты. Милуйте, боги и богини, что же будет к вечеру?
– Господин Энобус, они опять за старое, – пожаловалась Киара коту (тот, будучи в благостном настроении, старательно терся об ее ноги, вздыбив хвост трубой). – Еще парочка контрактов на мою голову, и в Гильдии убийц возникнет острая нехватка кадров.
«Дело серьезное, – вещал в своем коротком письме Артмаэль эрд Корруан, пронырливый полуфейри, хозяин «Риннон», самого пафосного салона во всей столице, и по совместительству – контрабандист артефактов, имеющий солидные связи по ту сторону закона, – иначе я бы терпеливо дождался твоего визита. Однако время не ждет, и мне бы крайне не хотелось лишиться твоего приятного во всех отношениях общества…»
Киара громко фыркнула, едва не поперхнувшись глотком крепкого и сладкого мятного чая. Вот же дивный проходимец, врет как дышит. Да и сама она не находила общество Артмаэля таким уж приятным – этот ослепительный красавец незаменим как осведомитель, порой может развлечь интересной беседой, но характер имеет препаршивый. Да и в койке вполовину не так хорош, как ему воображается. Мужчины вообще любят преувеличивать свои успехи на постельном поприще…
Развеяв письмо прахом, Киара вздохнула и придвинула к себе сверток, перетянутый серебряной бумагой и красиво обвязанный изумрудной лентой. Знакомый декор. Как и предполагалось, в свертке оказалась коробка конфет и письмо, надписанное знакомым летящим почерком.
«Моя драгоценная Киара! – писал канцлер Дорих; Киара как наяву слышала его прекрасно поставленный голос и извечный елейно-манерный выговор. – Как твои дела? Надеюсь, что на сей момент ты все еще находишься в добром здравии. Ежели нет, то скорблю вместе с той жалкой крохой человечества, которая не желает сплясать победный танец на твоей могиле.
Спешу уведомить, что интересные молодые люди, справляющиеся о тебе в «Риннон» едва ли не каждодневно, ко мне не имеют никакого отношения. Право слово, я проявил бы куда большую взыскательность в подборе кадров, да и не имею времени и возможности продолжать нашу маленькую забаву: милорд Константин возлагает на тебя большие надежды и, прознав о моих невинных шутках, изволил наложить на дальнейшие попытки твоего смертоубийства строжайший запрет. Полагаю, ты будешь скучать по нашим милым забавам не меньше, чем я!
Что ж, истово верю – ты немедля выяснишь, кто покусился на наше достояние в лице твоей небезынтересной персоны. Не откажусь узнать, чем кончится твой скорый визит в «Риннон», к нашему общему другу Артмаэлю, и буду рад предложить тебе свое гостеприимство в любое удобное для тебя время.
С надеждой на скорую встречу,
твой верный и преданный поклонник».
Киара перечитала страстное послание еще пару раз, от души посмеиваясь и периодически давясь имбирным печеньем. Арлен Дорих, конечно, тот еще великосветский говнюк, но уж чувства юмора у него не отнимешь. «Вас, ребята, друг к другу влечет», – неизменно хихикала Зейра, прочтя очередное такое письмишко, наполненное двусмысленными угрозами. Киару подобные предположения забавляли: уж она-то знала, что между ней и лордом-канцлером отнюдь не сексуальное влечение. То ли симпатия, то ли глухая неприязнь, так сразу и не разберешься… Убийц Дорих подсылал из года в год (и получал их головы в нарядных коробочках), но в помощи – и деловой, и личной – никогда не отказывал. И на все положенные праздники одаривал побрякушками, да пощедрее, чем своих любовниц.
Но она и всегда знала, что менталисты – сплошь чокнутые.
Киара вытащила из коробки одну конфету в форме черепушки и надкусила. Как и всегда, ее любимые, с начинкой из аэльбранского ликера. Правда, канцлер Дорих не изменил своим привычкам и разнообразил оригинальную рецептуру.
– Мышьяк, – с притворной грустью вздохнула она, задумчиво слизывая с пальцев ликер. – Схалтурил. Не ожидала от него такой вульгарщины.
Припрятав письмо, Киара допила чай, ополовинила коробку с ядовитыми конфетками, немного поболтала с Бусиком и, обреченно вздохнув, поплелась на работу. Впереди ее ожидало очередное погружение в увлекательный мир рунической письменности, и она даже была извращенно рада этому.
По крайней мере, непрекращающаяся писанина и возня с полудюжиной разнокалиберных справочников помогут унять рвущееся наружу раздражение – которое вмиг переросло в бешенство, стоило вспомнить, как один папин сынок едва не окочурился в порыве дурацкой жертвенности. И самое гадкое – кто его теперь осудит? Рисковал собой во имя прекрасной дамы, мать его так!
Пред внутренним взором тут же замаячил младший Эйнтхартен, обиженно лупающий своими телячьими глазами и с апломбом дешевого бульварного рыцаря восклицающий нечто вроде: «Я же тебя защищал!».
Киара тихо зарычала сквозь сжатые зубы. Иной прекрасной даме, вероятно, такое головотяпство и польстило бы. Но не ей. Настроение, приподнявшееся было, скакнуло вниз.
«Да катись ты в Бездну, воитель гребаный! – сварливо думала она, чуть не бегом направляясь в сторону ближайшего портала. – Вот все вы, мужики, одинаковые… Переспали разок, так все: отчуждена в личную собственность без права на обжалование приговора. Мой меч, мой конь, моя девка… – Тут ее возмущение превысило всяческие пределы. Будь несчастный Марк поблизости, услыхал бы о себе много нового, даром что вслух никого к коню и мечу не приравнивал. – Да ты… ты… ты всего лишь смазливый пацан, унаследовавший от папаши зашкаливающую наглость и дурной вкус на женщин! И тебе чудовищно – да-да, чудовищно и непозволительно! – повезло, что у меня слабость к высоким зеленоглазым брюнетам. Что не помешает выкинуть тебя из головы вот прямо сей же миг. Не особо-то ты и интересный!»
Что ж, приходилось признать: кто-то «не особо интересный» явно не заслужил бы такой пространной тирады. Пусть и мысленной.
