– Выгляжу я отвратительно, – в тон ему возразила Киара, стягивая с рук перчатки. – Бессонная ночь, незабываемая групповуха в спальне у Артмаэля. Тот, видать, решил срубить деньжат за мое убийство… теперь вот лежит в морге дурак дураком. Жаль. Полезен он был, ну, и приятен глазу.
«Братец» немедля отвлекся от копания в шкафчике, чтобы одарить ее гневным взглядом.
– Я же тебе сказал: не смей якшаться с этим проходимцем! Впрочем, когда это ты слушала?.. И не думай, что я удовольствуюсь таким никчемным объяснением; как миленькая выложишь все подробности!
Справедливое любопытство. Артмаэль мог быть проходимцем, но никак не идиотом. Киара и сама дорого бы отдала, чтобы понять мотивы этого самоубийственного покушения.
– Так точно, коммандер Эрдланг, – помедлив, съязвила она. – Зелья убери. С ними возни на полдня; сама сведу.
Лайам тяжко вздохнул, всем видом источая недовольство, но зелья послушно убрал. Ему и самому не улыбалось ждать два-три часа вместо десяти-пятнадцати минут.
Удивительно, но, слушая их перебранку, Марк не задал вполне резонный вопрос: «Какой Бездны вообще происходит?» То ли и впрямь проникся, то ли вопросов было слишком много, а задавать их в присутствии архимага Эрдланга он не торопился. Умный мальчик. Правда, чтобы поумнел, понадобился очередной труп.
Татуировки наносились специальной краской, но, понятное дело, на одной краске не шибко поколдуешь. Чтобы удержать в рисунках магию, вместе с краской под кожу обычно вводили ювелирную пыль. В идеале – алмазную и амберлитовую; на практике – ту, которая по карману заказчикам. Собственно, прежде всего следовало уничтожить пыль, а затем и краска сходила – легко, практически сама по себе.
Сейчас, впрочем, Киаре это дело не казалось таким уж легким. Каждый выцветший знак отдавался в грудине тупой ноющей болью, но она продолжала сводить всю сомнительную мазню и убеждала себя потерпеть еще немного.
Может, и правда следовало оставить сведение рун Лайаму и зельям?.. Нет. Это означало доверить Марка кому-то чужому, пусть речь идет о ее брате по жиле. Куда надежнее сделать все быстро, практически безболезненно, своими руками. Мысль носила до странного собственнический оттенок, что вызывало жуткое раздражение на себя саму и весь мир в придачу.
«Ну на кой тебе этот светлый сопляк? Да, красивый; да, нравится; да, хочется… но неужто не понимаешь, что ему на самом деле надо? – делано изумилась Киара и тут же сама себе ответила: – Клушу! Тупую и беспомощную! И, видят боги, он ее обязательно найдет. А тебя, дурищу, позабудет за ненадобностью!»
Магию она старалась дозировать – не хватало еще, чтобы Марка опять понесло в сомнительные приставания на радость ехидному братцу Лайаму. Мол, снимите номер, я стесняюсь. Благо воздействие требовалось несильное, и Марк вел себя прилично – разве только глазел с каким-то потерянным видом и время от времени чуть морщился.
– Жжется? – озабоченно спросила она, хотя секунду назад вроде бы собиралась что-то съязвить. – Я стараюсь поосторожнее. Потерпи, уже почти все.
«Почти все» включало в себя всего четыре руны у ключиц, однако Киаре показалось, что на каждую из них ушла целая вечность. Закончив, она глубоко вдохнула и машинально приложила руку к груди.
Плохая оказалась идея. Ладонь тут же стала мокрой и липкой. Рубашка Тангрима, до сего мига болтающаяся на ней как на вешалке, теперь прилипла к бинтам, по-видимому, насквозь пропитавшимся кровью.
Эйнтхартен оказался возле нее прежде, чем она успела хоть что-то сообразить. Разумеется, не обошелся без распускания рук. Ну, точнее, поддержал, будто ожидая, что она свалится в обморок.
Честно говоря, потерять сознание хотелось очень.
– Киара, ты сумасшедшая! – выдал он, не забыв добавить пару очень нецензурных ругательств. И, чтоб его, едва ли не силой оттащил к ближайшему креслу и заставил сесть. – Архимаг…
При взгляде на помянутого архимага Киаре захотелось малодушно завизжать и спрятаться за широкую спину Эйнтхартена. Но не тут-то было. Лайам рывком выдернул ее из кресла и, поставив, аккуратно придержал за плечи.
– Железо? – глухо обронил он. Его пронзительные зеленые глаза инфернально сверкнули в полумраке кабинета.
– Ж-железо, – пробубнила Киара, уставившись себе под ноги и теребя мешковатый рукав. – Ай! Чего делаешь?!
Ей влепили подзатыльник – конечно же, ничуть не больно, но зато как обидно! – и поволокли прочь из кабинета. Марк же, растерянный и какой-то жутко злой, остался глядеть им вслед.
– Пор-роть тебя надо было в детстве! – рявкнул Лайам, впихивая ее в ванную и все еще гневно сверкая глазами.
– А меня и пороли! – огрызнулась Киара. – Скажу тебе, характер от этого не улучшается!
Лайам явственно устыдился, и это помогло ему немного остыть. Имперские маги для своих спиногрызов не могли измыслить истязания страшнее, чем легкая оплеуха или шлепок по заднице. Одна мысль о папаше, лупцующем девочку ремнем или розгой, вызывала в них праведный гнев пополам с ужасом.
– Чего это тебе уединиться приспичило? – Она желчно усмехнулась. – Братец, я боюсь, нас неправильно поймут.
– Кто поймет, светлый твой, что ли? – переспросил Эрдланг уже более добродушно. – Ну так он вроде уже. Бессердечная ты женщина, даже не заметила, что бедный мальчик страшно ревнует!
– Бедный мальчик страшно наглеет.
– Не без этого.
Ее решительно избавили от рубашки, тактично развернули спиной и ободрали окровавленные бинты.
– Рану промой, я больно делать не хочу, – коротко приказал Лайам и, старательно скрывая неловкость – полуголая сестренка, ужас-кошмар! – принялся шарить по настенным полочкам в поисках зелий. – Вот дурында-то… кто ж колдует с такой дырищей да при полупустом резерве?
– Да я же немножко!
– А там «множко» и не нужно. Сила на сторону пошла, регенерация ослабла; ты в кровище, твой рыцарь в истерике…
– И ничего он не в истерике, – вступилась она за Марка. – Он вообще большую часть времени спокойный как удав. Прямо аномалия какая-то, а не светлая боёвка.
Лайам не ответил, погрузившись в задумчивое молчание. Дождавшись, когда Киара промоет рану и кое-как сведет кровь с рубашки, он помог ей перебинтоваться, влил пять разноцветных фиалов с зельями и, удовлетворенно кивнув, потащил обратно в кабинет.
– Не убил, не сожрал, не обесчестил, – чуть раздраженно отрапортовал он – хмурый Эйнтхартен так и торчал посреди кабинета. – Сядь, не маячь! А ты, сестренка, – он несильно толкнул Киару в сторону дивана, – ложишься, спишь и не злишь меня больше.
Не удержав равновесия, она плюхнулась на диван. Сверху упало что-то мягкое. Демонстративно надувшись, Киара свернулась в кошачий клубок и закуталась в тряпку, оказавшуюся полосатым пледом аляповатой расцветки.
– Оба бесите, – сонно пробурчала она, прежде чем закрыть глаза.
