Потому Киара и старалась просто смотреть. Она не сводила взгляда с тонкой металлической пластинки; архимаг буквально выдирала ее из-под кожи с заметным усилием. Марк при этом умудрился не орать – только вцепился сильнее в ее запястье, сжимая до боли, и отрывисто дышал, уткнувшись лицом в подушку.
– Так, вроде все нормально. Кровь остановишь?
Киара молча переместила ладонь ниже, стараясь в меру своих ущербно скромных целительских талантов затянуть рану.
– Что до твоего вопроса, то трансформатор – выкидыш больной фантазии гренвудских магов. Преобразует темную энергию в светлую.
– Но… зачем это нужно?
– Как вы оба знаете, в королевстве Гренвуд вовсю цветет культ единственного истинного бога – Пресветлого отца. То бишь Братство Света у власти, темная магия богопротивна, всем исчадьям Тьмы – смерть… ну и прочее радикальное дерьмо. – Окровавленная пластинка перепорхнула из рук Линдтерн куда-то на стол – послышался звук, похожий на звон ложечки в чашке. – В последние две сотни лет Братство Света вовсю распинается о своей гуманности и миролюбии. Посему темных магов там по большей части не убивают, а… переделывают.
Переделывают. Для имперского мага, считающего Свет и Тьму частями единого целого, такое звучало… немыслимо, дико, противоестественно. Ну да чего еще можно ожидать от гренвудцев, чьи скудные, зашоренные умы измыслили одного-единственного бога и отвергают все прочее?
– Ладно, с гренвудцев спрос невелик. Но чем Альфард думал, когда решил сотворить с собственным сыном… такое?
Госпожа Линдтерн недобро нахмурилась, что не предвещало одной конкретной огнемрази ничего хорошего – за полторы дюжины лет знакомства Киара всего дважды видела своего куратора разозленной, и оба раза ей весьма запомнились.
– Понятия не имею, девочка моя.
Ее молчаливое «но непременно узнаю» буквально повисло в воздухе. Киара сочла за лучшее тему не развивать.
– Эй, ты там живой? – Она осторожно сжала плечо Марка. – Встать сможешь?
Марк, помедлив, кивнул и медленно принял сидячее положение. Выглядел он, мягко говоря, не очень, хотя и получше, чем было.
– Я хочу домой.
Киара вопросительно взглянула на госпожу Линдтерн.
– Идите, – кивнула та. – Я деактивирую эту дрянь, а потом мы с Рангрид отправимся к архимагу Джердису, допросим папашу года… Ты не волнуйся, Маркус, к утру будешь как новенький. Ну, разве что… немного нервный.
Киара скептически хмыкнула. При таком количестве темной силы, нежданно-негаданно свалившейся на беднягу, быть всего лишь «немного нервным» точно не получится.
Глава 13
Стоило открыть дверь, как к ногам бросился Генри и тут же принялся обнюхивать обоих по очереди. Марку досталось больше внимания, после чего пес немного отошел назад и посмотрел на Киару – вопросительно и недовольно.
– Все претензии к папаше Альфарду, он у нас виновник торжества, – буркнула она.
При звуке этого имени псина зарычала, обнюхала их обоих еще раз и лишь затем, немного подумав, ушла с дороги. Очень захотелось погладить его, дать понять, что ничего не изменилось… Вот только Марк вовсе не был уверен, что не сделает с бедным псом что-нибудь плохое. Не потому, что и впрямь желает своей собаке зла или вообще хоть кому-то.
Не желает. Но над этой новой, густой и душащей магией не имеет и малейшего контроля. Совсем как в тех кошмарах, где из-за него раз за разом умирают люди. Или, что пугало еще больше, до дрожи в коленях и боли где-то под ребрами, – страдает Киара.
– Я хочу побыть один, – бросил он ей, отстраняясь. Киара выразительно вскинула бровь и скрестила на груди тонкие руки.
– Плохая идея, Маркус. Неохота потом твой труп из-под руин выкапывать.
Злость, которой он совершенно не хотел, вспыхнула моментально.
– Что, в душ тоже под твоим присмотром ходить? – язвительно поинтересовался он, отворачиваясь. В ванну и впрямь хотелось – смыть с себя невидимую, но ощутимую каждой клеткой кожи грязь сегодняшнего дня.
– Раньше ты был не против. – Она изящно пожала плечами. – Впрочем, не волнует. Ты и в сортир будешь путешествовать строго под конвоем, если я сочту это необходимым.
Сказано это было без привычных желчных ноток – констатация факта, и как-то сразу стало очевидно – Киара ничуть не шутит. Этот ее тон, холодный и деловой, выбесил еще сильнее, настолько, что не удалось сдержать собственную магию, десятком крохотных искр сорвавшуюся с пальцев.
Схватить ее за запястье и толкнуть к ближайшей стене, чтобы навалиться всем телом, вышло само собой.
– А если я сочту необходимым запереть тебя где-нибудь? – Он сжал ее руки в своей ладони. – Или вздумаю устроить второй Красный бассейн? – Воздух вокруг них потемнел, когда сила, и без того неспокойная, сорвалась с поводка. – Или захочу сделать с тобой что-нибудь, чего ты не хочешь? – Свободной ладонью он сгреб ткань ее юбки, обнажая бедро, с нажимом огладил прохладную кожу.
Светлая девица давно бы ударилась в слезы (или полезла в драку). Темная… темная, казалось, получает от ситуации извращенное удовольствие. Киара ничуть не боялась и знай себе бесила Марка снисходительной улыбочкой, но глаза ее были чернее черного, а на лилейных щеках ярко горел румянец. Невыносимо красивая и невыносимо раздражающая, она впервые так неприкрыто хотела его. Или просто теряла голову от темной магии?.. В глазах темнело от ярости при одной мысли, что Киара так же бесстыдно прижималась к какому-нибудь Фалько, и заполошно дышала, и ела его вот этим взглядом, и… и…
– Думаешь, ты теперь крутой, Марк? – Вкрадчивый полушепот у самого уха немного привел в чувство. Чужое дыхание приятно холодило полыхающую кожу; нежные руки скользнули ему под рубашку (и когда он успел ее отпустить?), медленно оглаживая снизу вверх. – Мальчик мой, не обольщайся. Я все еще тебе не по зубам.
Прежний Маркус Эйнтхартен, возможно, хмыкнул бы в ответ на это и принялся целовать свою принцессу. Как-никак, когда целуешься, довольно сложно язвить и строить из себя эту самую принцессу. Новый же Марк – а точнее, его темная часть, заполонившая сейчас все внутри, – рыкнул что-то не слишком цензурное и впился в ее шею не только губами, но и зубами.
Наверняка это выглядело пошло и грубо – зажимать ее у стены, лезть руками под юбку и в вырез рубашки, не раздевая, дергать вниз кружевные трусики.
Еще грубее – резко разворачивать спиной к себе, позволяя опереться на руки, чтобы было удобнее, и кусать загривок, оставляя жуткий след. На смену ярости пришли похоть и желание взять ее вот так, у стены в полутемном коридоре. Внутри проснулось то темное, звериное, окончательно затмевающее разум, от которого и так остались одни ошметки.
Мысль о том, что сейчас она, такая дикая и непокорная, принадлежит ему, плавится в его руках, прошила мозг, разом выметая все другие. Вокруг взвилась сила, кажется, их обоих. Без молний, огня и прочего – лишь то, что было внутри, терзало, дергалось на поводке, не зная, куда себя деть. Магия выплескивалась в воздух, уже без агрессии, злобы, желания испепелить что-нибудь. Марк был уверен, что сейчас его глаза чернее черного, как и глаза Киары. Они оба словно бились со стихией, для него – абсолютно непривычной; сила взметнулась темными всполохами, густая, буйная, подгоняя… Чтобы в следующий миг по нервам ударил чужой стон, хриплый, протяжный и тихий.
