– Гейб, может, и трусло, но вот о моей бывшей любовнице, которая должна быть мертва последние лет двадцать, такого не скажешь. Элрисса всегда была изобретательна, особенно в уничтожении улик. Так что изучи все это внимательнее, при всем моем отношении к тебе не могу не признать, что следователь из тебя хороший, – при этих словах он скривился, становясь куда более похожим на привычного глазу Альфарда-огненную-мать-его-светлость-Эйнтхартена.
– Элрисса вовсе не была мертва. – Киара сочла за лучшее пропустить сомнительное подобие комплимента мимо ушей. – Она умерла, мертвая и ныне. Я сказала это Марку, скажу и тебе: Элрисса – нежить. Никогда, ни-ког-да не смей очеловечивать нежить! Это злобная тварь, ведомая жаждой крови и силы, и чем скорее ты перестанешь видеть в ней свою бывшую любовницу, тем лучше для тебя.
– Это ты мне рассказываешь? Я лично убил ее, если ты помнишь, и вот уж двадцать лет пью за ее упокой. – В подтверждение своих слов Эйнтхартен плеснул виски в резной бокал. Не обделил и Киару, чему та сильно удивилась – раньше за Альфардом такой учтивости не наблюдалось. – Пей, Блэр. Нам с тобой болтать о моей бывшей бабе на трезвую голову не стоит.
Киара послушно пригубила из бокала, чуть морщась. В напитках, как и в еде, она предпочитала что-нибудь послаще, хотя в компании завзятого трактирного выпивохи Стэна Фалько, бывало, пила еще и не такую пакость.
Кажется, пойло знатно ударило в голову Эйнтхартена-старшего, потому что после его следующих слов не поперхнуться удалось лишь чудом.
– Так вот, о бывших, Блэр. Точнее, о результатах… Не то чтобы ты вдруг прекратила меня бесить одним своим видом. Но Маркусу, кажется, с тобой хорошо, так что я… не буду просить оставить его в покое.
– Тебе кажется или твоей маменьке? – съязвила Киара.
– Моя маменька вас уже поженила и вовсю подбирает наряд на свадьбу. Так что пей – под градусом такая вот хренотень лучше укладывается в башке. – Эйнтхартен махом опустошил бокал. – Кстати, о нарядах… не подскажешь, откуда у тебя такая баба в доме?
– Зейра? О, мы дружим еще с Академии и вместе воспитываем кота. И даже не думай!.. – окрысилась Киара, однако, взвесив все за и против, спешно поменяла мнение: – А, нет-нет, подкатывай на здоровье. Хочу увидеть твою физиономию, когда поймешь, с кем связался.
На упомянутой физиономии отразились сомнения – видимо, на Альфарда запоздало нашло осознание, что нормальная женщина жить в одном доме с чокнутой Блэр точно не будет. Но когда бы Эйнтхартенов интересовали нормальные партии? Киара не могла припомнить во всей известной истории этого семейства ни одного мало-мальски равноправного союза. Что не мешало им выделываться на протяжении последних трех сотен лет и числиться чистокровной имперской семьей во всех известных книжонках по генеалогии.
Так что если Альфарду взбредет в голову спутаться с Зейрой, та, скорее всего, исполнит свою заветную мечту – по всем документам будет проходить как «магиня эрмегарского происхождения с силой светлой направленности», а не дочка беженки с пропиской в шатре посреди пустыни.
Что ж, пожалуй, за это стоит выпить – не каждый день матери твоего кота грозит брак с имперским лордом.
«А тебе – Альфард Эйнтхартен в названых родственничках. И ведь есть еще Грозная Морел с ее треклятым нарядом на свадьбу… – Киара нервно сглотнула и спешно схватилась за вновь полный бокал. – Бусик, спаси и помоги!»
⁂
В десятке ярдов уже виднелась площадка городского портала, когда за спиной раздался громкий и насмешливый оклик:
– Лаэда-бастард!
Закаменев спиной, Киара медленно повернулся. Она знала, что обращались к ней, равно как и знала, что такую кличку использовали фейри. Правда, нынче такую глупость себе изредка позволяла лишь леди Корнелия. Но на то она и императрица, чтобы ей дозволялось многое.
– Вы меня с кем-то путаете, – уведомила Киара скучающе-манерным тоном. – Я не принадлежу вашему двору, да и рождена в законном браке.
Фейри гаденько засмеялись. То были до тошноты тоненькие и пугающе одинаковые мальчишки, судя по всему едва вышедшие из подросткового возраста. Даже в невзрачной и пыльной дорожной одежде они казались искусными резными статуэтками; их узкие желтые глаза сияли, как подсвеченный солнцем янтарь, а спутанные темные волосы на свету отливали зеленью. В острых лицах причудливо переплелись слащавая чувственность Благого двора и ледяная жестокость Неблагих. Смески. За спинами фейри виднелись двуручные мечи, жутко неподходящие таким вот эфемерным созданиям.
«Клэймор», – после секундной заминки Киара припомнила название массивных железяк с характерными дужками крестовины.
– Ты – в законном? За дураков нас держишь? – фыркнул мальчишка слева. На рукояти его меча красовался легкомысленный растительный орнамент, тогда как клинок его брата украшала сложная вязь рун – оружие оказалось единственным различием в облике двух одинаковых поганцев.
Второй надменно вскинулся, вздернув кверху свой длинный острый нос.
– У твоей мамаши не могло быть законного брака, – пояснил он с эдаким пренебрежительным снисхождением. – Не по нашим законам.
– Твоя бабка, принцесса Кхаэльтэ, выскочила замуж за человечишку вопреки воле покойной королевы. А значит, все ее потомки – грязь и нечисть. Так что, – противный дивнюк с мечом в цветочек горестно развел руками, – лаэдой можешь ты не быть…
– …но бастардом – очень даже.
Киара в принципе могла бы немало сказать по поводу фейри и бастардов – в конце концов, все их принцы и принцессы рождались в гаремах, а не в законных браках, ибо совместных детей у короля и королевы сроду не бывало. Но вместо этого она премило улыбнулась и приготовилась навалять зарвавшимся детишкам как следует…
Но тут чей-то певучий голос рассек душный летний воздух, будто шквал северного ветра:
– Кхаэрнэйерис.
Киару аж перекосило, до того она терпеть не могла свое без того вычурное имя, когда его произносили на дивный манер. Мальчишки-фейри же вмиг сдулись и как-то уменьшились в своем немалом росте, подобострастно созерцая кого-то у нее за спиной.
Оставалось обернуться и тоже упереться взглядом в женщину, прекрасную и жуткую, как полчище вампиров. Древняя, та, что превосходит сородичей и красотой, и силой… За всю жизнь Киара видела Древних пару раз, когда бывала в императорском дворце. Бездушные, нестареющие и, как водится, дивно прекрасные ушастые тварюги предпочитали путешествовать под мороком, а не развлекать тленных людишек своим видом. Но эта женщина ничуть не скрывалась: ее холодное лицо сияло, словно припорошенное мельчайшей алмазной пылью; дюжины кос, причудливо переплетаясь между собой, падали чуть не до колен, а легкое, струящееся платье цвета полуночной синевы подчеркивало лавандовый оттенок каких-то до странности знакомых глаз…
– Чем я могу помочь вам, лаэда?..
– Гвиннлэйд эрд Корруан, – молвила дивная лаэда с неспешностью нелюдя, у которого впереди целая вечность. – Лаэда от Свинцовой жилы. Рыцарь Стальной королевы.
