И, пройдя мимо, плюхнулась в ямку между двух мощных корней тысячелетнего дуба. Ни тебе суеты, ни возмущений, ни укоризненных взглядов. Что уж скрывать, Себастьян смиренно (и малодушно) ждал обычной реакции на свои выкрутасы. А получил…
Ничего не получил. Как будто он пустое место.
Разумеется, мириться с таким положением дел он не собирался. Однако его планы задобрить вредную фею были нарушены.
Узрев прямо перед собой крупную рогатую морду, Себастьян дернулся и тут же зашипел, больно приложившись макушкой о ствол. Келпи жрать его лицо не спешил, просто обнюхал, невзначай мазнув по щеке бархатистым носом. Отшагнул чуть подальше, очень по-людски склонил голову набок. В полночно-синих глазах можно было с удивительной легкостью прочесть неприязнь и сомнение.
— Тен-Тен, фу, — послышалось сбоку недовольное бормотание, — ты не будешь его есть! Ну… брось, там и жрать-то нечего, жилы одни.
Волшебный конь поглядел на свою не менее волшебную подружку. И, видимо, поверил ей на слово. По крайней мере, съесть Себастьяна покуда не пытались.
— Тен-Тен? — вдосталь налюбовавшись конем, красующимся перед ним изо всех сил, полюбопытствовал он. В одной только позе читалось: «Я лучше тебя, смертный!», и с простеньким именем это никак не вязалось.
Мэйр молчала. Она всё ещё была сердита, недовольство исходило от неё волнами. И не только оно — Себастьян чувствовал, что она чем-то всерьез озадачена и даже ошарашена. Мысли она прятала старательно. Пусть и не настолько, чтобы Себастьян не мог бы их прочитать, будь у него полный резерв и чуть больше желания влезать в чужую голову…
— Таэн’нэйерис, «Чёрный Шторм» на имперском, — неохотно пояснила Мэйр.
— Красиво. Как и он сам.
Келпи снова фыркнул — кажется, он был польщен, — и вдруг обернулся темным маревом, слился с тенью. Всё произошло так быстро, что не гляди Себастьян внимательно — непременно бы удивился, куда это пропала здоровенная хищная зверюга. (Недалеко пропала, судя по подозрительному шуршанию в ближайших кустах.)
— Выпендрежник, — пожурила Мэйр, слабо улыбнувшись. — Если бы не некоторые очевидные различия, то я бы решила, что он твой брат-близнец, потерянный в младенчестве.
— Кто знает, где ещё гулял мой папаша…
— Вряд ли бы у него получилось натрахать коня. Тем более этого.
Выдав это ценное замечание, она снова замолкла. Вокруг неё стаей ярких светлячков роились крохотные огоньки. То, видно, была магия Неметона, и она радовалась явлению своей хранительницы. Изредка Мэйр протягивала руку и ловила огонек, сжимала в кулаке. Тот гас с тихим шипением, однако на смену загоралась дюжина новых.
Себастьяна за этим нехитрым развлечением старательно не замечали.
И Себастьян, столько лет без особого труда выносивший одиночество, вдруг понял о себе кое-что. Он, Бездна пожри, ненавидит, когда его не замечают! Да ещё и так картинно. Да ещё и его собственная фея! Видят боги и богини, лучше бы щетинилась стальными иголками и костерила на все лады.
Ссориться, впрочем, тоже не хотелось. Попросту сил не было. Поэтому он спросил то, что сейчас интересовало больше всего прочего:
— Что с твоей рукой?
— Не бери в голову. Всё в порядке.
Вот и поговорили.
Перед глазами, совсем как наяву, вдруг мелькнула картинка: Мэйр, окруженная зловредными красноволосыми детишками, кулаком ударяет в центр толстого пня, и тот разлетается в мелкую щепу. Довольно впечатляюще. И столь же кроваво — рука в видении казалась затянутой в красную перчатку. Теперь же о правдивости картинки свидетельствовали несколько длинных порезов да россыпь царапин на смуглой кисти.
Ну вот и хорошо.
— Зачем ты колотила пенек?
Мэйр с недовольством покосилась вверх.
— Ябеда, — проворчала она. И затем прибавила, уже взглянув на Себастьяна: — Перевертыш застрял внутри пня. Ты про них должен был читать, я тебе книжку давала, помнишь?
Не дожидаясь ответа, Мэйр взмахом рук отогнала назойливые огоньки и поднялась с земли.
— Если ты нагулялся, то мы могли бы пойти домой.
Себастьян кивнул и поднялся. Но не съехидничать не смог, припомнив, как вероломно к ним ворвался некромантишка и испортил утро:
— Только если там нет этого твоего Фре-енсиса.
Волну негодования он ощутил тут же — как будто это он виноват, что его едва ли не вышвырнули из их дома! И нагло лезли в голову, нарочно думая о том, о чём Себастьян мог пока только мечтать.
— У этого моего Френсиса вообще-то работа есть.
«И целых два мудаковатых коммандера, которым не терпится послушать свежие сплетни про моего якобы парня…»
«Якобы?!» — хором возмутились внутренний голос, монстр и самомнение.
Чересчур громко возмутились, потому как Мэйр вытаращилась на него так, будто он только что убил и съел Тен-Тена. Ну или Френсиса, чтоб его Хладная.
— Домой пошли, — прежде, чем к целительнице вернулся дар речи, бросил Себастьян и быстрым шагом ушёл вперед.
Желание не слушать больше чужих мыслей вспыхнуло с новой силой. От обиды, не иначе.
Глава 32
В это время года солнце клонится к закату всё быстрее. С каждым днём, минута за минутой, час за часом — и не успеешь оглянуться, как за окном уже в четыре пополудни становится темно, будто ночью. Вот и сейчас, пока они дошли до дома Мэйр (в неприятном тягостном молчании), сумерки опустились на опушку.
Себастьян вошел в длинную прихожую первым, тут же скидывая обувь с налипшими на неё листьями, куртку, пропахшую лесом; пристроил на обычное место свой лук.
«Даже пострелять не успел».
И когда бы? Сначала к себе звал Неметон, желая познакомиться с незваным гостем, потом стрельнуло поработать над защитой, отчего стало уже не до стрельбы. Да и Мэйр за спиной, сердитая и дерганая, к охоте не располагала.
Не день, а сплошное расстройство.
— Я в душ, — бросил он, направляясь к лестнице.
— Я сделаю чай, — буркнули в ответ.
Ну просто прекрасное начало вечера.
По счастью, у воды есть одно очень большое достоинство — вместе с грязью она смывает и дурные мысли. А таковых в голове Себастьяна водилось немало. Спасибо Френсису, Фалько и самой Мэйр, рядом с которой никак не получалось снова стать отстраненным занудой, интересующимся только книжками, стрельбой и сомнительными экспериментами с нестандартной магией.
Согревшись под теплой водой, от души натершись ароматным травяным мылом, в кухню Себастьян спускался в куда более благостном настроении. Мэйр привычно крутилась у стола, расставляя чашки и раскладывая по тарелкам разогретый ужин.
— Война войной, а умирать с голода никому не позволено? — усмехнулся он, глядя на эти хлопоты. — Помочь?
