Помянутый засранец, по счастью, спал не так чутко, как всегда. И на её позорное бегство даже не пошевелился.
Умаялся, бедняжка, чтоб ему…
Мэйр выдернула пробку из первой попавшейся пузатой бутыли, задумчиво понюхала — грушевое, надо же, — и сделала глоток прямо из горла. Чего за ней раньше не водилось. Равно как и впихиваться в шмотки с чужого плеча…
Она сердито мотнула головой, не настроенная дальше размышлять на эту тему. Однако из бутылки пить не хотелось, так что он захватила на кухне чашку и с чувством выполненного долга выставила всю свою нехитрую добычу на чайный столик. А сама принялась ворошить едва тлеющие угли в камине, да с таким остервенением, будто те в чём-то перед ней провинились.
Между тем если кто и виноват, то только она сама.
Больно закусив губу, Мэйр подбросила парочку поленьев в камин. Чугунная поленница, раньше то и дело пустовавшая, ныне забита доверху: Себастьян категорически не желал, чтобы его «фея» — вот же прилипла намертво дурацкая кличка! — мерзла из-за собственной рассеянности. А если Себастьян чего-то не желает, переубедить его можно только кувалдой по башке. Да и то не факт.
Плюхнувшись прямо на полу возле камина, Мэйр подозвала к себе чашку и сделала хороший глоток. Сладкое грушевое вино, без того слабенькое, уже порядком выдохлось; но на такую бездарную выпивоху должно хватить с избытком. А там и спать можно: легкий алкогольный туман неплохо разгоняет всякие раздражающие мысли. Думать не хотелось вообще ни о чём, и уж тем более о… о том, что произошло.
«О том, что ты переспала со своим пациентом? — круглая отличница Мэйр Макинтайр предпочитала выражать свои мысли ясно и точно. — О том, что, ясен хрен, переспишь с ним ещё не раз, не два и даже не десять? Да, именно об этом, мать твою».
И заодно о том, что пациент не всегда будет пациентом. Рано или поздно Себастьян вылечится и сообразит-таки, что в мире ещё грёбаная куча волшебных феек — покрасивее и поинтереснее, без вороха идиотских странностей, без мрачного зачарованного леса, к которому Мэйр привязана чуть не намертво. Сообразит — и сбежит куда подальше. И разве можно будет его в этом винить? Какой нормальный человек захочет торчать в Западном Пределе, полном сырости и нечисти, когда ему открыт целый магический мир, новый и красочный? То-то и оно, что даже ненормальный трижды подумает.
Да, она всё прекрасно понимала. Вот только оттого не делалось менее обидно и досадно.
— Сама виновата, — тихо пробормотала она, кутаясь в утащенный с дивана плед и невидящим взглядом глазея на весело потрескивающий огонь в камине. — Нет бы переспать и забыть. Фея, твою мать, волшебная…
Переспать и забыть у Мэйр никогда не получалось. Не из того она теста сляпана. Но не винить же в своих половых трудностях беднягу Себастьяна? Да и как это прозвучит? Мол, вздумал меня трахнуть, вот теперь люби и корми вовремя?
Даже в шутку получилось как-то до Бездны унизительно. Уж лучше сидеть в своем лесу, гордой и печальной, и пьянствовать в компании долбанутого дерева, вредной лошади и ехидного кота. Ну и прочей нечисти…
Будто в ответ на её мысли, опустевшая бутылка мягко замерцала. Мэйр изумленно вздернула брови, потом заглянула внутрь через горлышко и негромко хмыкнула.
— А, это ты, приятель. Решил заглянуть в гости?
— Гос-сти, — зашипел броллахан, а это был именно он. — Гости, Айнэ-ши.
— «Огонёк»? Лихо ты мое имечко сократил, — проворчала Мэйр, впрочем, беззлобно. Будучи одной из низшей разновидностей нечисти, говорил броллахан с трудом, бросая отрывистые слова на ломаном фейском. Понятное дело, имя «Мэйраэн» — «блуждающий огонёк» вызвало затруднения. Но «великая госпожа Огонёк» звучало уж очень нелепо.
— Гос-сти.
— Ты не один?
Мэйр обожгло чужим отчаянным негодованием. Броллахан сердито завертелся в бутылке волчком, отчего та пошатнулась. Кажется, ему не терпелось что-то донести до хранительницы Неметона, которая вызволила его из недр трухлявого пня.
— Зо… лото, — зашелестел перевертыш. — Золото. Гос-сти. Зо-ло-то. Гости… л-ло-орд…
«Золото! Золото! Золото! — пронесся в голове хор птичьих голосков. — Смотри не пожалей!»
Мэйр застыла на месте, пораженная внезапной догадкой, и прислушалась к ощущениям.
То, что она ощутила, ей, мягко скажем, не понравилось.
— Гости, — прошептала она одними губами, погладив выпуклый бок бутылки. — Спасибо, приятель. Мы в расчете.
Она поднялась с пола и, обернувшись к входной двери, прибавила громко, так, чтобы было слышно незваным гостям у крылечка:
— Ваша госпожа разве не потрудилась объяснить доходчиво, что душегубам здесь нечего ловить?
Медленно, со скрипом дверь отворилась, являя хозяйке дома парочку безобидных с виду ребят. Парень и девчонка. Невзрачные на лицо, коренастые, загорелые, в неброской одежде, выгоревшие на солнце длинные волосы заплетены во множество тонких косичек… В общем, типичные гильдейские убийцы.
— Темной ночи, Мэйраэн-ши, — кротко промолвила девушка. — Моё имя — Шена, а это Питер. Мы желаем говорить с вами.
Парень, названный Питером, вздорно фыркнул. Он явно не говорить хотел, а сделать что-нибудь доброе и вечное. Мэйр же скрестила руки на груди и выразительно поморщилась.
— Давай без этого дивного дерьма, дорогуша? Обращения «фэ» и «ши» дозволены лишь фейри. А вы не фейри, да и я тоже.
— А кто же ты? — изумился Питер нарочито елейным тоном. — Ах, да. Бастардка! Ублюдок, чье существование позорит всю жилу Вольфрама.
— Совершенно верно, — Мэйр, давно отучившаяся вестись на дешевые подначки, лишь надменно улыбнулась. — Что от ублюдка Вольфрама понадобилось ублюдкам Хельты?
Ассасин зло сверкнул глазами. «Звер-рь», — тут же зашипела бутылка с броллаханом, однако подсказок и не требовалось.
— Знаешь, цыпочка, я думал, ты немного больше. И страшнее.
— На тебя хватит.
Он весело оскалился, обнажая мощные клыки. Нашёл, чем пугать полудемона.
— Проверим?
— Э, нет, я боюсь! В смысле, ну, а вдруг ты блохастый?
— О, я заставлю тебя бояться, ты, дерзкая неметонова шлюшка…
— Хватит, Питер! Было велено решить вопрос по-хорошему! — окрикнула Шена и устремила на Мэйр заискивающий взгляд. — Мэ… Госпожа, лаэда Хельта желает получить то, что должно было принадлежать ей.
Она, может, и ублюдок от жилы Вольфрама, однако после этих опрометчивых слов в ней проснулся демон. «Имя демону — огонь и ярость». Хотелось выбить девчонке зубы, и то лишь потому, что слова были не её собственные. Будь здесь исейчас сама Хельта, она бы не вышла за порог живой.
И Хельта это понимала. Поэтому-то её здесь и нет.
— И что же это?
— Мальчишка, — грубо бросил Питер. — Отдай по-хорошему, цыпочка, а нет — я буду рад по-плохому.
