Астрид же сунулась. И Кэрт до сих пор холодел при мысли, что на его месте мог оказаться кто-то вроде Дирка или Тицианы — за сладкой волчьей парочкой тянулась целая вереница мертвых и изувеченных шлюх, а уж от чистенькой столичной девочки они бы ни за что не отказались. Кэрт никакой женщине не пожелал бы попасть в лапы Дирка Людоеда, но стоило представить, как облезлая псина измывается над Астрид — и в глазах темнело, а клыки и когти против воли лезли наружу.
«Моё, — проворчал затихший было кошак. — Убить пс-сину. Разор-рвать».
— Кишки по закоулкам, — мечтательно вздохнул Кэрт, глазея на служебный вход полицейского отделения. По его внутренним ощущениям время близилось к восьми, ну а рабочий день капитана Эйнар — к завершению. — Слышь, пухан, закатай губу. Дирка запрещено убивать. А подружка-цивилка — это вовсе не про нашу честь. Слишком хороша.
Да, слишком хороша. И речь даже не о распрекрасных ножках.
От странной горечи, вызванной этим, в общем-то, сухим и очевидным фактом, захотелось расколотить что-нибудь. Тряхнув головой, Кэрт выпрямился и окинул улицу внимательным взглядом. За раздумьями о своей столичной валькирии (и её ножках) он каким-то непростительным образом пропустил явление весьма подозрительного типа.
— Та-ак, а это что за хрен с горы? — негромко пробормотал он. — Или, скорее, с острова.
«Шкаф», — немедля выдала ёмкую характеристику его мохнатая половина. Впрочем, громадный мужик своими габаритами мог затмить любую антикварную мебель. Картину типичного белобрысого солхельмца дополняли пудовые кулаки, косматая бородища, ну и традиционный топор — тоже весьма внушительных размеров. Выглядела эта железяка безукоризненно новенькой, и Кэрт с невесть откуда взявшимся пренебрежением подумал: «Для красоты носит, что ли, как побрякушку?» А ещё искренне понадеялся, что этот любитель декоративного оружия — случайный прохожий, а не какой-то там островной женишок капитана Эйнар.
Зря, видно, понадеялся.
Кэрт подозрительно уставился на парочку солхельмцев. Те охотно полезли в личное пространство друг друга, однако — стоило быть объективным! — на встречу влюбленных сие действо как-то не тянет. Вдоволь наобнимавшись, Астрид и её шкаф перекинулись парой фраз да с самым цивильным видом побрели по улице, почему-то не к портальной площадке. Вместо того чтобы последовать за ними, Кэрт протяжно выдохнул и пару раз стукнулся башкой о каминную трубу, пытаясь прийти в себя. Сам он не узрел ничего особо предосудительного — а если бы узрел, его-то какое дело? Вот то-то и оно, что никакого. Однако долбаный кот выдал полновесную истерику; Кэрта буквально затрясло от непередаваемой смеси: звериная ярость кровожадного хищника и вселенская обида малыша-трехлетки.
«Моё, моё, МОЁ!» — надрывалось мохнатое чудовище, чуть не плача.
— Да твое, твое, — раздраженно прошептал Кэрт. — Ты уже взрослый кот, не ной как дитя малое. В смысле — «убить и съесть»? Не ври мне, скотина, ты не жрешь человечину! А раз так, куда я эту махину потом спрячу? Ох, Бездна…
Глава 12
Кое-как угомонив чокнутого кота — тот, пользуясь близостью полнолуния, здорово упрямился, — Кэрт принюхался и резво припустил на поиски утерянной из виду парочки. Нагнал он их близ дешевенькой, но с виду благообразной таверны под названием «Морской конек». (Такая себе примета: увидел забегаловку с названием подводной твари — стало быть, занесло тебя в городок у моря.) Дождался, пока Астрид и её спутник скроются внутри, спрыгнул с покатой крыши соседнего домишка, мягко приземлился возле таверны. Привычно обошел здание, чтобы оказаться с подветренной стороны — никогда не знаешь, где тебе встретятся мохнатые собратья, — плюхнулся под распахнутым настежь оконцем и показательно достал из сумки объемистую фляжку.
«А я чего? А я ничего! Сижу в темном переулочке после трудового дня, степенно бухаю, как положено всякому порядочному прощелыге, — ехидно подумал Кэрт, хлебнув слабенькой мятной настойки — самое то в этой вечной духотище. — Спрашивается, на кой демон вообще за ней поперся? Закинул бы котам свой презент да накарябал записку; так не-е-ет же…»
В чужую болтовню Кэрт особо не вслушивался: для убийцы он всегда был чуточку слишком тактичен. Да и болтал в основном громила, причём обо всякой ерунде: то какие-то деревенские басни травил, то о своём новом доме трепался, то о своей — ф-фу! — собаке. Солхельмец звался банальнейшим северным именем «Олаф», а голос у него оказался на удивление неподходящий к наружности, юношеский и нежненький, против воли вызывающий снисходительную ухмылку. По-имперски он говорил на удивление хорошо: характерный столичный прононс сразу заметен, резкого северного акцента почти не слышно, в простоватой речи то и дело мелькают умные словечки и выражения.
«Маг, — констатировал Кэрт лениво. — Нет — мажонок. Светленький поди».
Настроение отчего-то скисло вконец. Может, потому что на ногах уже больше восемнадцати часов; может, оттого, что день прошел бездарно. А может, дело было в том, как держалась Астрид с этим своим особо крупным приятелем. Немного устало, но доброжелательно, открыто и тепло.
С Кэртом она была — и будет — лишь напряженной и подозрительной. Нет, ей явно нравилось то, что она видела, однако Астрид ни на секунду не забывала, с кем говорит.
С подонком. С преступником. С убийцей.
И видят боги и богини, таков он и есть.
«М-моё», — упрямо возвестил кошак.
«Очнись, животное! Поглазел на ножки и хватит; мы, знаешь, не в дешевой беллетристике».
Увы и ах — в суровой реальности умненькие хорошие девочки не вешаются на шею душегубам. Они выскакивают замуж за какого-нибудь Олафа, скучного, но простого и надежного, как медяк, и живут с ним припеваючи да без всяких опереточных страстей. А душегуб меж тем подохнет в подворотне, во цвете лет и ни за хрен собачий, как бедолага Ретт Гердеш; стоит только сиятельной госпоже пожелать.
— Асти, что-то не так? — спросил вдруг Олаф.
«А-асти-и! — про себя передразнил Кэрт, скорчив зверскую рожу. — Что ещё за собачья кличка?»
Ответ Астрид прозвучал как-то уж очень натужно, и он насторожился. Опустил веки, прислушиваясь и принюхиваясь. Из окна аппетитно тянуло жареным мясом, рисовой лапшой и его любимой пряной похлебкой из морепродуктов. Не захотелось есть только потому, что есть без того хотелось всегда и везде. Метаболизм у Кэрта похлеще, чем у архимага-некроманта; резерв, пусть и средненький, вкупе с мохнатым обжорой требовали прорву еды. Кроме того, он очень много двигался и, увы, сложением пошел в отца.
Об отце, который выкрал его и сестру из земель прайда, он мало что помнил — вкрадчивый мягкий голос; пронзительные и по-лисьи узкие глаза цвета моря, холодная синева и загадочно мерцающая зелень; странное синтарийское имя «Ласдер». По всему тот был с западной границы, а тамошние мужчины — сплошь фейские смески — высокие, хорошо сложенные, но почти по-девичьи тонкокостные и ничуть не склонные к полноте. Пришлось хорошенько подкачаться, чтобы не выглядеть тощим хлюпиком. Хотя что уж там лукавить, в громадного качка он не превратился бы при всём желании.
