«Никому нет дела до океана».
Его давно перестали очищать. Статуе Маркуса уже многие годы был необходим ремонт, в священном океане плавал мусор.
«Это оскорбительно! В высшей степени оскорбительно».
С воды подул пронизывающий ветер. Стараясь не глядеть на свои узловатые, пораженные полиартритом руки, он спрятал их в карманы плаща.
III
Дрожа от холода, Декарт потянул за дверную ручку. Сердце екнуло. Он испуганно обернулся, плащ скользнул на пол. В соте стояла мертвая тишина. Все двери были распахнуты – на панелях управления горели зеленые огоньки.
В ушах зашумела кровь.
– Джулия, – позвал несмело Декарт.
Послышались неторопливые шаги.
Раз. Два. Три.
Скрип в спальне.
Затаив дыхание, он медленно двинулся навстречу.
«Почему я крадусь, если уже выдал свое присутствие?»
– Джулия… – Его голос задрожал.
Он боялся, что она прошла Слияние.
Но нет.
Она лежала на кровати – видимо, только легла. Он радостно вздохнул, на душе стало легко, невыносимо легко.
– Ты передумала, моя принцесса? – Он сел на край.
– Да.
Карие заплаканные глаза смотрели на него с тяжелой горечью.
– Я не смогла.
Она выглядела человеком, глубоко погруженным в себя. Ее правая щека дергалась от тика.
– Господи… – наконец сказал он. – Я рад, что ты вернулась… Я… я очень испугался. Не делай так больше.
Снаружи доносились переливы океанской музыки.
– Терпеть не могу эти треньканья, – сказала она и приоткрыла кулак. На ладони голубели беруши.
– Тебе же всегда нравилась эта музыка.
– Знаешь, что я поняла? Они играют с нами, подавляя и подталкивая к процедуре.
Декарт плотно сжал губы:
– Они ничего нам не сделают.
– Я начинаю сомневаться во всем… и в первую очередь в себе, – сказала она. – Не знаю, что на меня нашло.
Он почувствовал, как в нем, словно гриб, продолжает расти отвращение к слэпам.
– Ты опять плакала?
Он лег рядом и обнял ее. Джулия не сопротивлялась. Он почувствовал, какая она напряженная – словно каменная.
– Тише, моя радость, тише… Ты, наверное, вспоминала Арти?
Она не ответила.
– Я… каждый день о нем думаю, – сказал он.
Слова о сыне давались ему с трудом.
– Куда ты ходил? – перевела она тему.
– Я был у океана. Молился.
Он хотел рассказать о мусоре, о бутылке на волнах, но не стал.
Она притворно всхлипнула.
– Что такое, Джулия?
– Мне это неинтересно, Декарт. Не продолжай.
– Но ты спросила…
– Это не значит, что я хочу слушать.
Она выскользнула из его объятий и отвернулась к стене.
Повисла неясная тишина.
– Я налью тебе кофе, принцесса. – Он нежно взглянул на нее. – С молоком, как ты любишь.
– Не называй меня принцессой. – Она закашлялась. – К чему этот пафос, Декарт?
– Хочешь побыть одна?
– Да.
Подтянув колени к груди, она закрыла глаза.
– Поспи немного.
Он подошел к окну, из которого лился слабый свет пасмурного неба. Зачем верить в то, что усложняет тебе жизнь? Отчего жить становится невыносимо.
Она не решилась. А это многое меняет. Он представил книгу заветов Маркуса – сорок страниц, вмещающих мудрость Создателя.
Декарт знал книгу наизусть. Обычно он мысленно листал ее, чтобы успокоиться. Но сегодня это не помогало. Он молился, медленно и болезненно проговаривая слова, но сознание будто окаменело.
И опять ему показалось, что откуда-то издалека донесся крик о помощи, а потом сердитый возглас, перешедший в шепот.
Ему вспомнился день, когда он водил сына к океану и учил молитвам.
– Взгляни, Арти, – говорил он. – Это Маркус. Он – творец, Создатель нашего Острова.
Это было прекрасное чувство – посвятить сына, плоть от своей плоти, в великую тайну жизни.
– Он умер? – спросил тогда Арти.
– Да, много лет назад.
Они остановились у статуи, и Декарт низко поклонился.
Арти повторил за ним.
– А как он умер?
– Он вознесся огнем к небесам.
– Мне страшно, папа.
– Не бойся, малыш. Маркус тебя любит. Очень и очень давно здесь была его церковь, а теперь тут поставили его статую. Взгляни ему в глаза.
Воспоминания об Арти были скомканными и невыносимо болезненными.
«Господи, – попросил он. – Помоги нам. Умоляю тебя, – он зашептал громче, – пусть она переживет эту боль. Прошло уже столько времени, а смерть сына до сих пор ее гложет. – Он протер глаза. – Забери меня, Господи, забери меня вместе с ней на небеса, к Арти. Огради нас от Слияния».
Добавив в кофе молоко, он долго и завороженно смотрел на расплывающуюся в чашке сливочную галактику, наконец вернулся в спальню.
– Твой кофе, – сказал он, протягивая кружку.
Она приподнялась на постели, взяла кофе и, помешав, сделала глоток.
– Спасибо, любимый. – Ее голос был нежным и теплым.
– Всегда пожалуйста. – Он сел рядом, удивленно глядя на жену.
Он скучал по этому голосу. Когда он слышал его последний раз? Много лет назад. Он стал недосягаемым, как зыбкий мираж, унесенный ветром океана.
И вдруг Джулия осторожно спросила:
– Если я пройду Слияние, ты его тоже пройдешь?
Он дернулся как после пощечины и в изумлении уставился на жену.
– Господи, опять ты за старое!
– Если ты сольешься с Массивом, – продолжала она, – то заразишь его своей одержимостью.
Декарт покачал головой.
– Это же болото! – воскликнул он. – Мы не будем сливаться с болотом.
Она будто не слышала его.
– Твои теории и вера в Создателя, – сказала она с жаром, – проникнут в самое ядро коллективного сознания. Ты ведь ненормальный, Декарт.
– Ты… ты сама хочешь этого? – Его обволакивал ужас.
– Давай сходим на пробную процедуру. – Она ласково улыбнулась. – Вдруг тебе понравится.
– Сомневаюсь, – ответил он хмуро.
