Аннев стоял не шелохнувшись. Вдруг Кентон выбросил руку вперед, и он отпрянул. Однако Кентон не собирался на него нападать. Рубить цепь он, впрочем, тоже не стал, а просто срезал висящие на поясе у Аннева ножны.
Аннев остолбенело наблюдал, как он подобрал ножны, сунул в них меч и начал медленно отступать к выходу.
– Ты куда? Ты что, бросаешь меня? – Он закашлялся, прикрывая глаза и рот от едкого дыма.
Кентон окинул взглядом полыхающий кабинет и спокойно ответил:
– Думаю, так будет лучше для нас обоих. Мы кеокумы, Аннев. Мы умеем пользоваться магией, и как только это выяснится – нам конец.
Он снял со стены маленькую серебряную арфу и оглянулся на Аннева. В глазах читались злоба и мрачная грусть, но сожаления в них не было.
– Я с охотой следовал за тобой, Аннев, но друзьями мы никогда не были. Ты так и не стал одним из нас… и рисковать жизнью ради тебя я не собираюсь.
Аннев, онемевший от шока, молча смотрел, как он уходит.
Он меня бросил. Мой друг бросил меня умирать.
Стоп. Кентон прав – никогда они не были друзьями. Союзниками, соперниками – да, но только не друзьями. И все же Аннев чувствовал себя преданным. Как же это, черт возьми, больно.
Тут сапог начал тлеть, и Аннев отскочил в сторону. Он посмотрел вниз и увидел, что это горит отрубленная конечность стражника, рядом с которой он стоял. Ну конечно, вот оно, решение – под самым его носом!
Он сосредоточился на левой руке и усилием воли заставил магический протез отделиться от его предплечья. Через пару мгновений красная перчатка соскользнула с культи и упала на пол вместе с закованным в кандалы артефактом. Тогда Аннев взялся за протез и несколько раз дернул в одну, потом в другую сторону, пытаясь протащить его сквозь железный браслет. Бесполезно.
По-видимому, протез уменьшался или увеличивался лишь в том случае, когда соединялся с человеческой рукой соответствующего размера. Аннев вцепился в ржавый металл вокруг магического запястья и пожелал, чтобы браслет разомкнулся, – но артефакт, как Кентон и говорил, отказывался ему повиноваться.
Между тем завеса дыма стала удушающе плотной, а дверная арка жалобно заскрипела. Припав к полу и стараясь не дышать, Аннев продолжал отчаянные попытки спасти протез. Наконец, убедившись, что это невозможно, он сдернул с него перчатку и крепко сжал ее в руке.
Хоть что-то мне удалось сегодня сохранить.
Он сунул подарок Маюн в карман и огляделся в поисках топора. Заметив краешек знакомого лезвия за горящим столом Янака, Аннев бросился туда, низко наклонив голову, чтобы не надышаться дымом.
– Да провались ты в бездну! – выругался он, подбежав ближе: от рукояти топора шел дым, а лезвие раскалилось докрасна.
Аннев уже собирался выбежать вон, как вдруг увидел бронзовую лампу Янака. Он подобрал ее и, к величайшему своему удивлению, обнаружил, что она ничуть не нагрелась. Аннев зачарованно провел пальцами по испещренной сотнями крошечных рун поверхности.
«Если это действительно Оракул из Спеур Дун…»
Он так и не смог закончить мысль, потому что и сам не знал, чего в этом случае стоит ожидать. Бережно спрятав лампу в нагрудном кармане туники, Аннев бросился из пылающего кабинета. Дюварек, закованный в бронзовые доспехи, топор Шраона, магический протез, с которым он не расставался с колыбели… Вся его прошлая жизнь в буквальном смысле сгорела дотла.
Но Аннев был фениксом. А феникс всегда восстает из пепла.
Глава 59
Аннев мчался по длинному коридору, судорожно пытаясь на ходу придумать план действий. Если он вернется в Шаенбалу с одной рукой – его убьют. Если первым до деревни доберется Кентон, то всем расскажет, что Аннев погиб, а когда тот объявится – с одной рукой, – казнят, скорее всего, и его, и Кентона. Как только два этих варианта оформились в его сознании, Аннев тут же понял, что нужно делать.
Добраться до Шаенбалу раньше Кентона, желательно до рассвета.
Как-то спрятать свое уродство.
Раздобыть новую магическую руку.
Тогда, возможно, ему удастся перехватить Кентона до того, как аватар сморозит глупость и выдаст их обоих. А если Кентон по какой-то причине упрется и решит, что жить им ни к чему, придется его убить. Перспектива не самая желанная, но и к такому повороту нужно быть готовым. И потом, Кентон сам только что пытался его прикончить, так что все честно.
Первое, что необходимо сделать в Шаенбалу, – отыскать Содара. Если он еще в деревне, то поможет проникнуть в Проклятое хранилище и найти протез на замену – при условии, что таковые существуют. Священник как-то обмолвился, что там есть и другие магические конечности, вот только не уточнил – руки или ноги. Если там и правда имеется подходящий и Содар знает это наверняка, может, он и сам проберется в Хранилище и выкрадет его, как когда-то.
С другой стороны, если Содар еще не покинул Шаенбалу, он совершенно точно примется уговаривать Аннева бежать вместе с ним. Если план провалится и Кентон его опередит, вероятно, Аннев согласится. Но до той поры он будет из кожи вон лезть, чтобы вернуть себе свое блестящее будущее, которое сейчас висит на волоске. Одна надежда на то, что Содар блефовал, когда говорил, что уйдет без него, – и теперь не отвернется от своего блудного ученика.
Увидев тело на полу, Аннев остановился. Стражнику проткнули горло.
«Это не аватары, – подумал Аннев. – Должно быть, дело рук Содьи Рокас».
Он сорвал с мужчины плащ, накинул на плечо и подбежал к балкону. Отдернув штору, юноша увидел отраженные в стекле оранжевые всполохи – отблески пожара за его спиной, напомнившие ему о том, что он еще не избежал непосредственной опасности. И тут же пламенное отражение очертило собственный силуэт Аннева – с культей вместо левой руки.
«Нет, так не пойдет», – решил он.
Спрятав культю под плащом, Аннев потянулся к ручке балкона, но тут же сам себя одернул: «Идиот! Как ты собираешься карабкаться по стенам, с одной-то рукой?»
Он бросился к лестнице и, слетев по ступеням на первый этаж, обнаружил прислоненный к стене труп слуги. В черепе бедняги, у самого основания, виднелось крошечное отверстие. Аннев двинулся дальше, стараясь держаться в тени и напряженно вслушиваясь в тишину. Однако ни в коридорах, ни в комнатах, что попадались ему на пути, не было ни души, лишь несколько безжизненных тел, каждое с небольшим, словно оставленным толстой иглой, отверстием – в груди, черепе или горле. Содья.
Кем же надо быть, чтобы так безжалостно – и безо всякой надобности – убить стольких людей? Вероятнее всего, эта женщина, незаметно проникшая в самое сердце замка, из ассасинов, а им милосердие чуждо. Аннев вдруг почувствовал облегчение: повезло ему, что воровка не стала демонстрировать на нем свое чудовищное мастерство, а лишь заковала в кандалы. На какое-то мгновение его даже охватила тревога: а что, если Фину повезет меньше?
