Из домика сапожника, стоявшего на противоположной стороне площади, доносился глухой стук молотка о кожу. В пекарне неподалеку от мастерской плотника вовсю трудились Рафэла и ее муж – ворчун Лорн. Судя по дразнящему аромату, от которого у Аннева тут же слюнки потекли, они только что вынули из печи противень со свежеиспеченным хлебом.
– Приветствую, Аннев!
Через площадь шагал местный одноглазый кузнец с громадным куском чугуна на плече. Он замедлил шаг, чтобы перекинуть свой груз с одного плеча на другое.
– Доброго дня, Шраон!
– Припозднился к обеду? Или древние от тебя устали и выгнали до ужина?
Аннев остановился. Ему всегда нравился этот человек и его странный певучий выговор. Содар называл его «смешанный наутронский», но Анневу эти слова ничего не говорили. Да это и не важно. В конце концов, когда живешь в маленькой деревушке на краю света, любая странность кажется приятным разнообразием. А повязка на глазу и вовсе делала Шраона местной диковинкой. Неудивительно, что Анневу он сразу понравился. Мальчишка широко улыбнулся:
– Можно сказать, и то и другое. Я сегодня лучше всех справился с испытанием, вот меня и отправили домой пораньше.
– Да ты что! С тем самым испытанием?
Аннев мотнул головой:
– Нет, оно будет завтра. А сегодня… небольшая проверка.
Шраон крякнул и вновь перебросил чушку с плеча на плечо.
– Молодец. Надеюсь, ты и завтра победишь. Иначе обидно будет – кольцо-то уже готово!
Аннев нервно прикусил нижнюю губу. Шраон, глянув на него, весело рассмеялся и направился в свою кузницу, которая располагалась на востоке от Академии.
«Зря я откровенничал с ним о Маюн», – пожалел про себя Аннев.
Когда он попросил Шраона выковать кольцо обещания, то не стал скрывать, для кого оно – Шраон ведь все равно никому не расскажет. Но если завтра он не получит титул аватара, кузнец узнает о его провале, и от одной этой мысли ему сделалось нехорошо на душе. Хотя чего там, сам виноват: в следующий раз дважды подумает, прежде чем выбалтывать кому-то свои сокровенные тайны.
Обежав Академию, Аннев очутился у деревенского колодца. Отсюда ему была видна кузница под открытым небом, за которой – на восточной окраине Шаенбалу – ютилась часовня Содара. Быстро миновав первый ряд домов, Аннев нырнул в переулок, разделявший владения Шраона и сапожника, и, пройдя его до конца, снова прибавил шагу. Вдруг его снова окликнули:
– Аннев!
Он резко развернулся. Пока он мчался как ветер, его сердце и то билось медленнее, чем сейчас. Он улыбнулся:
– Здравствуй, Маюн.
Глава 13
Маюн улыбнулась, и Аннев задрожал от восторга. Однако уже в следующую секунду ему стало мучительно стыдно за то, что случилось в лабиринте.
– Ты ушла слишком рано, и я не успел извиниться, – пробормотал он.
– Извиниться?
Аннев кивнул:
– Там, в темноте… мне пришлось тебя обыскать. Чтобы найти медальоны. Я бы никогда…
Он осекся. В горле от волнения пересохло. Что он вообще собирается сказать?
– Я бы никогда тебя не обидел.
Маюн ответила легко и весело:
– А я и не обиделась. Ты ведь хотел победить, получить хоть какое-то преимущество на завтрашнем Испытании.
Аннев кивнул. Какое счастье, что она все понимает!
– Кажется, Кьяре не понравилось, что я оставил тебе два медальона…
Маюн озорно усмехнулась:
– Еще бы. Но я надеялась, что именно так ты и поступишь.
– Да?
Теперь и в зеленых глазах плясали озорные огоньки.
– Конечно. Я всей душой была на стороне моих сестер, но в то же время не хотела, чтобы ты проиграл. Поэтому я нарочно столкнулась с Кошри и позволила тебе задеть меня жезлом.
– Нарочно? Постой… ты мне поддалась?
Маюн откинула назад прядь каштановых волос. Недоумение Аннева явно забавляло ее.
– А ты думал иначе?
– Вообще-то… да.
Она рассмеялась:
– Аннев, ты такой милый. Ну конечно же, я тебе поддалась. Я была уверена, что ты не станешь забирать у меня все медальоны, – и оказалась права.
Аннев лишь покачал головой. Значит, Маюн всегда находилась на шаг впереди. В свете этого осознания его победа уже не казалась ему столь внушительной, хотя он по-прежнему считал, что полностью ее заслужил.
– Да, – согласился он. – Ты оказалась права.
Он наклонился к ней, но тут же отпрянул и огляделся по сторонам – нет ли вокруг нежелательных свидетелей.
– А почему же, – спросил он, улыбаясь, – ты сейчас здесь, а не в кругу своих сестер?
– Мне нужно было забрать у Грейсика отцовы туфли.
Она вытянула вперед левую руку, демонстрируя пару больших кожаных сандалий. В правой она держала плетеную корзину, накрытую тканью. От корзины исходил дразнящий аромат свежей выпечки, на который пустой желудок Аннева немедленно отреагировал жалобным урчанием.
– Ну и быстро же ты управилась. Я сюда со всех ног бежал.
– Я надеялась, мне удастся тебя увидеть.
– О, – пробормотал польщенный Аннев. – Что ж, вот он я.
– Да. Я так рада.
На несколько мгновений повисло молчание, пока Аннев наконец не нашелся что сказать.
– А ты… придешь сегодня на проповедь?
– Обязательно! Где же еще мне повезет увидеть тебя в твоем церемониальном облачении? Оно такое красивое. Не то что эти грязные туники и штаны, которые заставляют вас носить мастера.
Аннев кивнул, не совсем понимая, что она имеет в виду: то, что он все никак не станет аватаром, или просто-напросто намекает, что ему стоило бы почаще стирать одежду.
– Я непременно разоденусь, не сомневайся.
– О! Кстати!
Маюн передвинула ручку корзины к локтю и, взяв сандалии в правую руку, принялась что-то искать в левом кармане.
– У меня для тебя кое-что есть.
Она вынула из мягких складок своего белого фартука длинную полосу темно-красной ткани с золотым узором.
Перчатка.
– Я сама ее сшила, – сказала Маюн, протягивая перчатку Анневу, на лице которого сияла широченная улыбка. – Счастливого Регалея.
Он принял подарок, восхищенно рассматривая вышивку: она начиналась над локтем – огненный хвост обвивал руку золотыми нитями и переходил в тело феникса, занимавшее все предплечье. Голова птицы была вышита на тыльной стороне ладони, а язык из распахнутого клюва змеился вверх по большому пальцу.
– Чудесный подарок. Спасибо. А твой я отдам тебе в последний день Регалея.
