– Ты и это расслышал?
Аннев снова кивнул, и Содар протяжно вздохнул:
– Отчасти, но все это гораздо сложнее. Здесь замешана терранская магия и еще кое-что, чего я сам до сих пор не до конца понимаю. А наше с Арнором дело… о нем я пока не готов тебе рассказать.
Анневу стало обидно. Его вновь охватило ощущение, которое он испытал, лежа на ветке дерева в Чаще.
– Это как-то связано со мной, да? Ты сказал Арнору, что не можешь помочь ордену из-за меня. Якобы ты должен обо мне заботиться.
– Так и есть, но почему – этого я тебе объяснить не могу. По крайней мере, сейчас. Как я и сказал, это мое бремя, мое и ничье больше.
– Но, Содар! Ты ведь просишь меня доверять тебе – как другу или отцу! Но друг общался бы со мной на равных, а отец… – Аннев задохнулся, его звонкий голос стал тихим, почти превратившись в шепот: – Отец не стал бы говорить, что я для него – всего лишь бремя.
Содар поднялся и порывисто его обнял:
– Если когда-нибудь я и давал понять, что ты мне в тягость, то лишь потому, что отец из меня никудышный. Я всеми силами пытался заполнить эту пустоту – но делал это вовсе не из-за чувства вины или понятия долга. Просто я верю в тебя, мальчик. Больше, чем ты сам в себя веришь. И каждый день приносит мне новые доказательства, что я прав.
Некоторое время Аннев стоял словно каменный, сопротивляясь этому внезапному порыву нежности. Но он знал, что старик говорит искренне, что действительно любит его и готов защищать до последнего вздоха, – и сердце его начало смягчаться.
– А ты расскажешь мне о своем прошлом? – спросил Аннев, чувствуя себя все еще уязвленным. – О своей миссии? И обо мне?
Священник еще крепче прижал его к себе:
– Я уже поведал тебе обо всем, что тебе нужно знать. Пока… – Содар прерывисто вздохнул. – Просто будь мальчиком, Аннев. Наслаждайся последними остатками твоего детства. Придет завтрашний день – и отнимет то, что сегодня мы принимаем как должное и совсем не ценим.
– Но ведь остальное ты мне тоже расскажешь? – Прижавшись к груди старика, Аннев слышал, как бьется его сердце. – Когда-нибудь?
– Обязательно. Но не о моем прошлом, а о войне, бушующей в мире за пределами нашей деревни.
Анневу по-прежнему было не по себе из-за всех этих тайн, но теперь он немного успокоился, убежденный в том, что рано или поздно старик его посвятит хотя бы в некоторые из них. Всему свое время.
– Договорились.
– Вот и хорошо. – Старик снова с силой его обнял. – А теперь приберем здесь – и пообедаем.
Аннев кивнул и направился туда, где лежали его топор и меч. Подобрав оружие, он вдруг снова вспомнил о своем волшебном протезе.
– Если честно, – сказал он Содару, подходя к стойке с оружием, – я до сих пор почти ничего не знаю о магии. Даже об этих артефактах, за которыми нас отправляет Академия. Древние говорят нам только о том, как определить, волшебная вещь или нет, и совсем ничего о том, почему они вообще были созданы и как устроены.
– Полагаю, древние и сами не помнят то немногое, что известно об артефактах, – ответил Содар, относя на место убойное бревно. – Учение древних зиждется на их страхах и предрассудках, тогда как существует научное объяснение магии. Магия не менее осязаема, чем искусство и красота; равно как и они, она являет собою лишь одну из множества граней великой, всеобъемлющей «истины». И точно так же, как и любая из них, достойна подробного изучения. – Он поставил бревно в угол, к копьям и дротикам. – Итак, что тебя интересует?
Аннев поднял левую руку.
– Раньше я думал, что владыка крови создал этот артефакт для себя. Но рука меняет размер и цвет, подстраиваясь под своего хозяина – не важно, взрослый это или младенец. Получается, в ней с самого начала была заложена способность расти вместе со своим владельцем… но почему? Ведь сыны Кеоса никому не помогают.
Содар рассмеялся:
– Это вам в Академии сказали? На протяжении первого и второго веков мир не знал народа трудолюбивее, чем терранцы.
Они направились в кухню.
– Говоря откровенно, я считаю, – продолжал старик, – это был подарок дорогому человеку, и создал его не владыка крови, а, скорее всего, какой-нибудь мастер артефактов, такой как Урран.
– Хорошо, – согласился идущий позади него Аннев, – но ведь это произошло давным-давно. Может, раньше терранцы и были добры, но сейчас-то они – воплощение зла.
– Ну да. Точно так же, как давным-давно калеки были самыми обычными людьми, а теперь все они как один поклоняются Кеосу. А как же вы со Шраоном?
Щеки Аннева вспыхнули от стыда: да ведь он сейчас говорит совсем как Маюн! Он остановился у ступенек и потер левый локоть.
– Ты прав. Мастера и древние только и твердят о том, что калеки – зло и магия – зло, а мне так хочется сказать им – доказать им! – что все это глупости.
Он опустил голову. Все же его тайна – тяжелая ноша, и сейчас он почти физически ощущал эту тяжесть.
– Иногда я жалею, что не могу открыться людям. Дать им собственными глазами увидеть истину. Так надоело лгать, притворяться, что я не то… не тот, кто я есть на самом деле.
– И кому ты хотел бы открыться?
«Маюн!» – прозвучал в голове немедленный ответ, но вслед за ним в памяти всплыли ее гадкие слова, и Аннев тут же прогнал эту мысль. Его сердце говорило ему, что слова эти не ее – она лишь слепо вторит отцу, но разум требовал доказательств. Изменит ли она мнение, если Аннев раскроет ей свою тайну?
– Аватарам, – сказал он наконец, когда почувствовал, что пауза чересчур затянулась. – Может, они перестали бы ко мне цепляться. Жителям деревни. Они вечно сплетничают об илюмитах, кеокумах, о людях с внешними изъянами – это, мол, Кеос так метит своих порочных детей… Я показал бы им, что они заблуждаются. Ведь я – не зло, не сын Кеоса. Может, и остальные тоже.
Содар приобнял его за плечи, пока они вместе поднимались по ступенькам на кухню.
– Ты полон благих намерений, мальчик, но вспомни, как они относятся к Шраону. Он замечательный человек, добрый и великодушный, однако никому нет до этого дела – вся деревня в голос клянет и его самого, и его работу. Если кто-то из жителей прознает о твоей руке, то тут же побежит к древним, а потом вместе с остальными станет бросать в тебя камни, пока ты не испустишь дух. – Тут Содар остановился и, глядя Анневу в глаза, произнес, чеканя каждое слово: – Ты никому не выдашь своей тайны. Никому и никогда.
Аннев чуть заметно кивнул:
– Хорошо.
Содар сжал его плечи, а потом распахнул дверь на кухню.
– Что скажешь, если сначала мы перекусим, а потом я отдам тебе твои подарки?
Аннев развернулся и удивленно посмотрел на старика:
– Подарки? Так я получу несколько?
