И тогда Одар пришел к младшему брату, с коим не встречался с кануна первого Регалея, и призвал его раскаяться в своих деяниях, пригрозив, что, если тот не раскается, жрецы Одара будут охотиться на детей Кеоса, пока не очистят от них, скверных, Лукватру.
Но Кеос был мудр. Увидел он, что полны лицемерия слова брата, и упрекнул его: «Разве твои дети уже не охотятся на моих, как на диких зверей? Разве не хвалишь ты их за это, не веришь, что благое дело творят они? Видел я, какие преступления вершат жрецы твои и сколь жестоки дети твои и жадны до чужой земли. Знаю, что желают они изгнать нас и заселить собою весь мир. И потому не трать впустую свои слова. Любовь детей твоих ослепляет тебя, и не стану я в угоду им приносить в жертву своих детей».
Так и ушел Одар ни с чем. Тогда попросил он Люмею пойти к брату и вразумить его.
И пришла Люмея в Тор-Куму просить за своих детей и за Одара и детей его, и стала умолять брата не творить более существ, лишенных жизни и света. Кеос выслушал сестру, но остался непреклонен.
Тогда взяла Люмея руку его – ту руку, которой Кеос поразил Маяхлая, – и заплакала, орошая ее слезами. И увидела Люмея то, что скрывал брат: черный шрам и иссохший палец, и вспомнила, как впились зубы Маяхлая в эту руку, и поняла, что яд демона проник в ее брата.
И тогда сказала она Кеосу: «Скверна Маяхлая на тебе, брат мой, ибо, когда боролся ты с Небогом, разве не пронзил он твою руку своими зубами, не отравил тебя своим ядом?»
И Кеос прислушался к ее словам: воистину, Маяхлай – воплощение хаоса, Отец зла, смерти и бесчестья – впился зубами в руку его, когда бился он с демоном в последней битве. И Кеос скрыл это от брата и сестры, ибо страшился, что скверна Маяхлая на нем. И смирился Кеос перед сестрой, и дал согласие выслушать Одара во второй раз.
И Люмея пошла к Одару, и поведала, что Кеос поражен скверной Разрушителя, и упросила Одара вместе с ней второй раз навестить брата.
Так, впервые с кануна первого Регалея, боги вновь собрались вместе. Порешили они, что виной всему скверна Маяхлая, и сказал Одар Кеосу разрушить всех големов, даже тех, что сотворены были из чистого т’расанга. Согласился Кеос, хоть сердце его и разрывалось от горя, и обещал, что разрушит свои создания. Тогда потребовал Одар, чтобы бог т’расанга отдал ему свой молот, ибо страшился Одар существ, рожденных рукою брата, и жаждал получить его молот, который Кеос ценил превыше остальных своих творений.
И Кеос оскорбился, ибо брат не отдал должное его добродетели. Воистину, готов он был разрушить все, что создал с великим трудом и любовью, но невыносима оказалась ему даже мысль о том, чтобы оставить свой молот. Помнил Кеос, как обошлись с ним брат и сестра в день Регалея, и ни за что не уступил бы силу своего молота ни ему, ни ей.
Так во второй раз ослушался Кеос брата и разозлился на него. Тогда Люмея взмолилась, чтобы он смягчил свой нрав; обняла его и заплакала, призывая забыть об упрямстве и ненависти, но не тронули Кеоса слова сестры.
И увидел Одар, что брат его ожесточился и глух к мольбам, и рассудил так, что это скверна Маяхлая отравляет его разум.
Тогда поднял он посох и поразил руку, укушенную демоном. Длань Кеоса разбилась на тысячи тысяч кусков, а пальцы сломались пополам и упали на землю.
Восстание Фьольдара. Из Книги Терры, найденной в руинах Спеур Дун. Перевел Содар Вейр
Глава 23
Служба закончилась, и прихожане начали расходиться по домам. Древние остались сидеть на своих местах, молча взирая на Тосана. Анневу тоже не терпелось услышать мнение старейшего.
Тосан, скрестив руки на груди, поглаживал свою аккуратную бородку. Когда последние прихожане покинули часовню, он что-то шепнул Маюн. Девушка кивнула, встала со скамьи и направилась к выходу. Дождавшись, когда фигурка дочери растворится в ночи, Тосан произнес, сверля Содара колючим взглядом:
– Благодарю, брат Содар. – Голос его звучал совершенно обыденно. – Вы прочли нам интересную историю. Утерянные терранские летописи и ваш достойный перевод… все это крайне занимательно.
Содар поклонился:
– Вы слишком добры, старейший Тосан.
– Надеюсь, за мою доброту вы отплатите снисходительностью. – Тосан встал. – Жду вас в своем рабочем зале. Вместе с рукописью и переводом.
– Я… как пожелаете, старейший Тосан. – Содар снова поклонился. – Позвольте лишь переодеться и взять все необходимое.
Тосан кивнул. Он повернулся к мастерам и, обращаясь к Джерику и Дорсталу, приказал:
– А вы проследите, чтобы брат Содар и служитель Аннев не задерживались.
Несколько минут спустя все четверо стояли перед кабинетом Тосана. Дверь им открыл мастер расчетов.
– Старейший Тосан ждет вас в зале для запретного чтения. Древний Дорстал, вы свободны.
«Зал для запретного чтения? – удивился про себя Аннев, глядя вслед удаляющемуся Дорсталу. – Интересно, что это значит?» И поспешил за Карбадом, Джериком и Содаром.
Пока они собирались, времени поговорить со стариком у него не нашлось, но сейчас выдалась такая возможность, и Аннев не стал ее упускать. Он сбавил шаг и дернул Содара за мантию. Священник, шагавший за Джериком, пошел медленнее и чуть наклонил голову к Анневу.
– Зачем он нас позвал? – прошептал Аннев.
– Рукопись, – шепнул в ответ Содар. – Он недоволен.
– Но я-то ему зачем?
Содар пожал плечами. Некоторое время они шагали молча.
– Кажется, ты не особо волнуешься, – не выдержал Аннев.
Старик чуть повернул голову, и Аннев увидел, что он улыбается.
– Да я в ужасе, мальчик. Но я готов. Я долго ждал этого разговора – ждал с надеждой.
«Почему с надеждой?» – уже собирался спросить Аннев, но испугался, что древний Джерик, который тоже замедлил шаг и почти поравнялся с ними, сможет их услышать.
Длинный извилистый коридор закончился узкой винтовой лестницей, вырубленной в стене. Аннев с недоумением отметил, что никогда не видел этого прохода: по-видимому, просто не обращал внимания, ведь эта часть коридора была почти не освещена. Карбад, держа над головой лампу, повел их вниз, и вскоре они достигли подножия лестницы, где увидели железную дверь. Мастер расчетов передал лампу Джерику, извлек из складок мантии кольцо с ключами и открыл дверь.
– Входите.
Древний Джерик отдал лампу Карбаду и шагнул внутрь с уверенностью человека, который неоднократно здесь бывал. Что же касается Содара, священник слегка замешкался. Аннев видел его лицо в подрагивающем свете лампы: замешательство Содара длилось всего несколько секунд, но Анневу хватило этих мгновений, чтобы понять: старик встревожен как никогда. Однако вот он переступил порог, и Аннев последовал за ним. Карбад, оставшийся снаружи, закрыл дверь.
Аннев осмотрелся. Комнату освещала лишь масляная лампа, горевшая на небольшом столике у дальней стены. Все остальное пространство занимали шкафы с книгами.
