— Здесь и так практически полный отчет.
— Вот именно, что практически. Белых пятен тьма.
– Понял, — прерывая Лешу, выдал Костя, — попытаюсь отыскать. Хм, Митин… Знакомая фамилия, его братец там что-то открывать собрался, да?
Лешка кивнул, а я поджала губы, мысленно моля небеса, чтобы Костя не вздумал задавать вопросы касательно личной жизни Роберта.
— Да, собирался.
— А вы снова спелись? — резко меняя тему, усмехнулся Борисов — старший.
— Это к делу не относится, — отрезала я, не желая никого посвящать в нашу жизнь.
— Как посмотреть, — покачал он головой, — я могу нарыть такого, что ненароком разрушу чью-то жизнь, заставив посмотреть на человека под другим углом. Сказать могу одно сразу: не чисто здесь все, — ткнув пальцем в документы, резко выдал Костя.
— Профессиональное чутье? — изогнула я бровь, вступая на одну тропу с Борисовым.
Лешка смолк, словно предоставляя мне шанс вести диалог с его братом. Проверял мою решимость, насколько меня хватит. А я ощутила силы в себе, внутри перестало все трепетать от страха. Дышать начала спокойнее, с уверенностью глядя в лицо Кости.
— Пожалуй, и, если бы мой брат тебя не любил, поверь, я бы стер многих в порошок из твоего окружения, — подавшись вперед, рыкнул Константин, заставляя мои губы растянуться в улыбке.
Глава 36. Полина
Костя умел убеждать и без слов. Одного взгляда было достаточно, чтобы вся моя решимость развеялась по ветру, как дым от костра. Его хмурый взгляд темных глаз напоминал омут, в который не хочешь, но черти все равно утащат. И глядя на него, я удивлялась, как хрупкая Марина могла когда-то укротить этого мустанга. Хотя, если учесть во что все вылилось, то, возможно, это гиблое дело, потому что дикий зверь никогда не смирится с решетками вместо свободы.
Костя тоже не смог или не желал. Об этом мне неизвестно, думаю, и Лешка до конца не понимал брата, но в душу старался не лезть, не бередить раны, да вот была ли она у него — эта душа.
И слова его острые, как клинок, заставляли сердце биться чаще от страха и холода. Я верила, что он при желании с легкостью бы разобрался с неугодными. Нашел бы управу, не зря все-таки один из лучших адвокатов нашего города. Один вид Борисова-старшего нагонял панику, заставляя судорожно искать укрытие.
— Я свяжусь с вами, как получу результат, — произнес Костя так, словно перед ним сидели обычные клиенты его конторы.
Кажется, ни одной эмоции в интонации, сухой тон, ровный, может, дело в привычке, но мне в очередной раз стало не по себе. Взглянула на Лешку, тот расслабленно вытянул ноги, лениво зевая. Да, какие они все-таки разные. Невозможно!
Пробыв в доме Борисова-старшего еще около получаса, обсудив детали, мы покинули стены коттеджа.
— Осадок остался от встречи, — честно призналась я, медленно идя рядом с Лешей.
— Ты всегда воспринимала его в штыки. Он неплохой парень, по сути. Просто слишком серьезный.
— И смотрит так, словно весь мир ненавидит, — добавила, усмехнувшись устало.
Не боялась озвучивать то, что было на душе. Именно подобное я ощущала все время, находясь рядом с Костей.
— Профдеформация, Поль. Главное, что он поможет. У него больше возможностей, чем у меня, — произнес Леша, остановившись на мгновение.
Взял меня за руку, притянув к себе. Попыталась воззвать к его совести, намекая, что мы находимся на чужой территории, да и зачем лишние сплетни, но Лешке было плевать.
Его губы нагло коснулись моих, оставляя поцелуй. Сладкий, тягучий, как карамель. Уперлась ладошками в его грудь, пытаясь оттолкнуть Борисова, но он ловко завел мои руки за спину, продолжая приятную пытку.
— Остановись, — разрывая поцелуй, прошептал в ответ. — Не гони коней, я даже не поговорила еще с Робертом.
— Полина, мы утром занимались сексом, — напомнил он некстати, а мои щеки залились краской.
Стало стыдно. Очень. Будто я совершила преступление. Одного отрицать нельзя — мне было хорошо, думаю, Борисову тоже. Он этого желал, да и я не особо сопротивлялась, и необходимо было себе признаться, что рядом с ним таяла бессовестно, желая в глубине души и поцелуев, и объятий, и самых откровенных ласк.
— Это все равно неправильно. Неверность. Леша, — всплеснула я руками, делая выдох, — пять лет я лелеяла обиду в сердце на тебя за дурацкий поступок. За эту чертову измену, понимаешь? А теперь сама вляпалась. И неважно, какой Митин человек: хороший, плохой. Он по факту мой жених. У нас запланирована была свадьба, а я… Что сделала я?!
— Ты всего-то хочешь быть счастливой, — спокойно произнес Борисов.
— Но не ценой чужой боли. Думаешь, ему плевать на произошедшее, ему не будет горько, когда узнает? — задала волнующий вопрос.
Действительно считала себя предательницей. Ведь еще помнила этот противный вкус измены, ощущала, как сердце замедляло удары, как каждое слово Сахаровой, словно острая стрела с ядом на конце, попадало в мою грудь, отравляя организм. Как корчилась от боли, проклиная все и вся.
Тогда зареклась, что никогда и никому не причиню подобное, а на деле. Я сама ничуть не лучше Борисова.
Слезы повисли на ресницах. Задрожала от бессилия. Не отмотать назад, ни простить себя за слабость.
Что мне оставалось? Быть честной! С собой, с Робертом и даже Леша заслуживал искренности.
— Прекращай, — тыльной стороной ладони коснулся он моей щеки, вытирая слезинки. — Это жизнь, Поль, мы все совершаем ошибки, оступаемся, а без этого не выйдет. Насчет Лады, я столько раз тебе говорил, но ты не желаешь меня слушать и слышать. Но, видимо, своей бывшей подружке ты веришь охотнее, чем человеку, который без тебя не может.
— Я пыталась поверить, но фото… — делая шаг вперед, тихо произнесла в ответ.
— Монтаж, Поль. Обман. Я не знаю, зачем ей все это нужно, для чего, но, видимо, кто-то решил поиграть. Знаешь, порой сомневаюсь, что за всем этим стоит одна Ладка.
— Да она от тебя не отлипала. Только я была слепа.
— Кишка у нее тонка, — заявил Лешка уверенно, будто знал то, что неизвестно мне. — Но мы выясним, да?
Кивнула молча, понимая, что застряла на развилке. Не знала, куда идти, да и надо ли?
С одной стороны, мое сердце тянулось к Леше, с другой, страх дикий опутывал паутиной, не давая время на раздумье. Мне надо было решать, а для этого требовались силы.
И только оказавшись в салоне авто, приняло аксиому — честно признаться Митину. Сказать, как есть. Сделать это без отлагательств.
— Он сравняет тебя с дерьмом, — набирая скорость, недовольно произнес Леша. — Как я должен реагировать на это, Полина? Стоять и смотреть?
— Давай ты не будешь распоряжаться моей жизнью, — повысила тон, не желая, чтобы Борисов вмешивался.
