– Теперь мы всё знаем. Лилии вынашивают пауков, пауки откладывают яйца, появляются добрые утконосы и яйца превращаются в семена лилий. Вот и всё.
– А еще, – добавил Паркс, – канкилона дают здоровье и после того, как они отложили яйца, томбовианцы приходят и съедают этих пауков. Знаменитые сокровища храма – это всего лишь запас семян на случай засухи.
– Засуха на Венере, – рассмеялся Максвелл. – Ты сошел с ума.
Однако он понял, что имел в виду Паркс.
На краю болота их обыскали томбовианцы. Они делали это молча, не проявляли агрессии, но обыскивали их очень тщательно. Обыск лодки не выявил контрабанды. Суровый командир махнул рукой в направлении Ангры. Максвелл опустил весла в воду и направил каноэ вперед.
– Жаль, – заметил Паркс. – Но мы хотя бы излечились. Может быть, в следующий раз нам повезет больше.
– Мы не излечились, – мрачно заметил Максвелл. – Наша болезнь лишь приостановилась. Не забывай, что томбовианцы проводят ритуал дважды в год. Нам повезло больше, чем ты думаешь. И вот доказательство.
Он постучал пальцами по карманному компьютеру, в котором сохранил спектральный анализ фиолетового света.
– Дома, – сказал он, – у нас полно яиц канкилона, и мы знаем, как активизировать их. Первую партию мы посадим во влажной теплице. А потом мы будем расширяться. Мир не должен знать о том, что это будет очищенный яд канкилона. Они, наверное, назовут это вещество Никсиджит, или как-нибудь по-другому.
– Ну что же, – безразличным тоном заметил Паркс, – мне кажется, долина Конго – это не так уж и плохо.
– Все не настолько плохо, как кажется, – сказал Максвелл.
Месяц спустя он пришел к такому же выводу. Они были на пути домой. Они были одними из тех, кто чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы сидеть в комнате отдыха. Рядом с ними сел миссионер.
– Как хорошо возвращаться на Землю, – прохрипел он. – Это был тяжелый крест – работать с этими дикими томбовианцами. Ах! Дикари, погрязшие в суевериях и совершающие ужасные ритуалы. У наших диких племен тоже есть ужасные традиции, но в томбовианской культуре нет ничего хорошего.
– Хм-м-м, – ответил Максвелл, улыбаясь. – Я бы так не сказал.
Ленивый бог
Пять законов Турма
1. Начальник – это НАЧАЛЬНИК.
2. Никаких убийств в племени.
3. Никакого похищения женщин.
4. Женщины делают женскую работу.
5. Мужчины делают мужскую работу.
Оба они были осужденными. Эткинс, естественно, был главным. Он был умным. Второго послали из-за того, что если эксперимент Фрайхофера удастся, то обязательно потребуется грубая физическая сила. Именно поэтому наказание смягчили и Бамми Турмону. Ему было всё равно. Если у него было достаточно еды и возможность спать столько, сколько захочется, то он был доволен.
Да, Эткинс был умным. Возможно, даже слишком умным. Он был третьим среди лучших ученых в мире, где именно ученые занимали очень высокое положение. К сожалению, ему не повезло в том, что он был чрезвычайно самовлюбленным и амбициозным, и поэтому хотел быть первым, а не вторым или третьим. Именно поэтому он попытался украсть формулу Хаммонда и при этом убил охранника. Оба преступления разрушили бы его жизнь, но вместе взятые они привели к тому, что Эткинс получил смертный приговор. Даже Эткинс, какой бы властью он ни обладал, не смог избежать наказания – камера смерти сейчас или двадцать лунных лет. Однако именно в тот момент к старту готовили ракету Фрайхофера, и Эткинс, будучи настоящим ученым, совершившим кражу и убийство, оказался идеальным кандидатом.
Конечно, он согласился. Это была смерть, как ни посмотри, но зато она была не такой медленной и уничижающей, как в камере смерти, и не такой долгой и мучительной, как на Луне. К тому же у него был ничтожный шанс выжить. За это он должен был вести подробный дневник первопроходца и попытаться успешно сбросить его на Марс.
У Турмона особого выбора не было. Его участие во всем этом стало прихотью судьи. Совершенное им преступление, если это было преступление, было слегка неопределенным. Он был тунеядцем в мире, где все поклонялись эффективному существованию. Когда он был младенцем, кто-то допустил какую-то ошибку, иначе Тур- мон бы никогда не покинул ясли. Однако он был здесь – глупый от природы и не признающий работу ни в одной ее форме. Каждый последующий судья делал вывод, что для этого парня не было места в высокоразвитом обществе. Обвинить его могли только в тунеядстве, в чем его и обвиняли ровно сто раз до того, как он встретился лицом к лицу со своим последним судьей. Этот судья оказался приверженцем казуистики.
– Турмон, – сказал он, – я дам тебе еще один шанс. Не хочешь оказаться на корабле, где ты будешь только есть и спать?
– Мне подходит, шеф, – пробурчал Турмон. – Главное, чтобы мне не нужно было таскать тяжести.
Именно так отобрали случайных членов команды «Небесного посланника». Когда ракета отправилась по спирали в разреженную атмосферу Марса, один из них, собранный и внимательный, являлся наблюдательным пунктом во плоти, а другой блаженно похрапывал на своей кровати.
– У нас получится! – прошептал Эткинс самому себе, взволнованно проверяя траекторию полета в тысячный раз.
Затем он рассчитал скорость снижения. Она была слишком высокой, чего он и боялся. Хоть он и учитывал атмосферное торможение. Оставалось лишь одно, и действовать нужно было быстро.
– Поднимайся, болван! – прокричал он спящему Турмону. – Забирайся в капсулу. Будем прыгать.
– Что? – пробормотал лентяй, приоткрыв один глаз.
Эткинс бегал по каюте, собирая всё необходимое. Один большой пакет уже был собран и опущен в желоб в хвостовой части в ожидании спуска. Там было всё необходимое для долгого пребывания в пустыне. Однако Эткинс был слишком предусмотрительным, чтобы полагаться лишь на это. Он хотел иметь кое-что и при себе. Он схватил единственный пистолет и прикрепил его к поясу. Он также взял один фонарик с новыми батарейками, несколько банок с сардинами и флягу с водой. Ему казалось, что наряду с огромным количеством сухой еды, которая была у каждого из них, этого будет достаточно. По сравнению с огромным Турмоном, Эткинс был тщедушным человеком. Кто знает, каково ему будет, когда его охватит жажда?
– Прыгай, бездельник! – приказал Эткинс, хватаясь за пистолет.
– О’кей, о’кей! – огрызнулся все еще заспанный Турмон. Он привык слушаться приказов. Он никогда не сомневался в авторитете того, кто отдавал эти приказы. Напор Эткинса также сыграл свою роль. В следующую секунду Турмон уже был на пути к песчаной бесконечности, раскинувшейся внизу. А еще через секунду за ним последовал Эткинс.
Приземление было достаточно медленным для того, чтобы увидеть заднюю часть ракеты. Она ударилась в коричневый каменистый склон примерно в трех милях от них. За ней все еще тянулся парашют, который должен был доставить экстренный запас на землю. Удар был мощным. Ослепляющий разноцветный огонь, поднимающийся вверх дым и горящая масса, медленно стекающая вниз по склону.
