Елена проводила его взглядом.
– Ты воюешь ожесточенней любого, – молвила она Гектору, когда Парис удалился, – рискуешь своей жизнью – ради чего? Все ради меня, недостойной. И, конечно, ради твоего жалкого брата Париса и его тщеславия. Лучше бы не появляться мне на свет, чем навлекать это все на тебя.
Гектор вгляделся в прелестнейшее лицо из всех, какие ему доводилось видеть.
– Прошу, – отозвался он, – не изводи себя. Я делаю то, что должен. Никто в нашей семье тебя не винит, Елена. Все понимают, чтό тебе пришлось пережить с тех пор, как тебя забрали из дома. Мои отец и мать радушны с тобой. Ты царевна троянская. Ты моя возлюбленная сестра. Мы воюем и за твою честь, и за нашу. И воюем охотно, с гордостью.
У Скейских ворот Гектор наткнулся на свою жену Андромаху с их младенцем на руках.
– Привет, малыш Скамандрий, – проговорил Гектор, глядя на спящего ребенка, которого вся остальная Троя именовала Астианаксом – «Владыкой города». – До чего же хорош он. Словно звезда.
– О Гектор! – воскликнула Андромаха. – Надо ль тебе воевать? Я не хочу, чтобы мой сын рос без отца. Ахилл убил моего отца, а ну как он – или Диомед – убьет и тебя?
– Мы рождены со своею судьбой, и никому не удавалось ее избежать, – проговорил Гектор. – Кроме того, как жить мне с позорным знаньем того, что столь многие мои братья и сограждане-троянцы рисковали своими жизнями, а я сбежал к себе в дом и спрятался там? Смерть лучше бесчестья. Я сражаюсь за вас со Скамандрием. Если сейчас сдадимся, данайцы разграбят город и поубивают нас всех. А тебя заберут рабыней в какой-нибудь греческий дом. Этого я не позволю.
Шлем Гектора поймал солнце. Блик на полированной бронзе разбудил Астианакса, младенец открыл глаза. От вида великолепного гребня на шлеме, нависавшем над ним, ребенок в страхе заплакал. Андромаха и Гектор рассмеялись. Отец снял шлем, взял ребенка на руки и расцеловал.
– Расти хорошим человеком, получше своего отца, Скамандрий, – молвил он, подбросив и поймав сына и возвращая его жене. – И не страшись, обожаемая Андромаха. Я не сгину. Уж точно не сегодня.
Кивнув стражам ворот, Гектор вышел наружу – и тут его бегом нагнал Парис, сверкая добротными доспехами.
– Ну вот, брат, – сказал Парис. – Я обещал, что буду скоро? Надеюсь, ты не заждался.
Гектор улыбнулся.
– Нельзя на тебя подолгу сердиться. Я знаю, что ты отважен, готов и способен к бою, но мне разбивает сердце, когда другие на тебя хулу возводят. Давай сегодня потрудимся так, чтоб оба наших имени прожили столько, сколько роду людскому хватит его языка слагать песни.
Рука об руку братья вышли из города на равнину, где бушевала битва.
Тут же ринулись они в бой и оба положили по знатному ахейскому воину.
Афина и Аполлон наблюдали, бросая косые взгляды друг на дружку.
– Полагаю, тебе очень хочется ринуться во все это и принести победу своим обожаемым аргивянам, – проговорил Аполлон. – Что помешает мне сделать то же самое для троянцев?
– Наш отец запретил нам… давай-ка лучше остановим кровопролитие и провернем кое-что помудрее…
– А именно?
Афина изложила Аполлону свой замысел, и брат ее кивнул.
– Будь по-твоему…
Сын Приама Гелен, семейный ясновидящий и прорицатель, услышал голос, шептавший ему в ухо. Он тут же отправился искать своего старшего брата – тот рубился в самой гуще боя, выкашивая вражеские ряды.
– Гектор! – позвал Гелен, оттаскивая брата в сторонку. – Послушай. Со мною говорили боги: чтобы прекратить кровопролитие, пусть стороны выдвинут по воителю.
– Что? – переспросил Гектор, отдуваясь. – Мы уже пробовали…
– Почему б не попробовать еще раз? Поединок между Менелаем и Парисом ничего не решил. Твоя жизнь против того, кого выдвинут греки, м? Один на один.
Гектор быстро обдумал это и возвысил голос над грохотом боя, бросая вызов противнику:
– Слушайте, воины-эллины! Пришлите мне лучшего своего воина. Если меня победит он, пусть забирает себе мой доспех и мое оружие, но тело мое пусть вернет в Трою на омовение и сожжение. Если моя возьмет, заберу себе его доспех и оружие, но тело оставлю вам, заберете на очищение. Наш бой все решит. Согласитесь ли?
Тут же заговорил Менелай – предложил себя в воители, – но его прервал Агамемнон:
– Ты, брат, повоевал уже крепко. У тебя на ноге рана еще не зажила. Кроме того, каким бы великим воином ни был ты, не ровня ты Гектору. Он тебя превосходит даже ростом.
Вызвались девять других выдающихся греков – сам Агамемнон, Диомед, Идоменей, Аяксы Великий и Малый, Одиссей и еще трое. Каждый нацарапал свое имя на камешке, и все их бросили в шлем Агамемнону. Агамемнон встряхнул шлемом, и выпрыгнул камень с именем Аякса Теламонида – Аякса Великого.
Раздался великий ликующий вопль: ахейцы успели уверовать, что этот исполин неуязвим. В размерах и силе его не превосходил никто ни с той, ни с другой стороны. Аякс вооружился и вознес свой громадный осадный щит, собранный из семи слоев толстой шкуры и отделанный слоем кованой бронзы. Оторвать такой щит от земли нам с вами было б по силам в той же мере, в какой поднять гору.
И вновь расступились армии, образуя арену.
Аякс и Гектор встали друг перед другом. Гектор выиграл честь метнуть копье первым, и оно пробило первые шесть слоев шкур, но последний остановил его. Настал черед Аякса, и его копье пробило Гектору щит и пронзило бы плоть ему самому, не увернись Гектор в последний миг.
Воины по обе стороны слишком увлеклись поединком и не улюлюкали. Трепетали от понимания, что зрят историю. Историю столь глубочайшей важности, что станет она легендой. Изящество и проворство Гектора против мощи и силы Аякса.
Вот сошлись они снова. Аякс вторично пробил Гектору щит и нанес скользящий удар троянцу в шею, царапнув мягкую кожу. Гектор метнул здоровенный валун, Аякс же ответил валуном вдвое большим и сбил Гектора с ног; тот пал на колени.
Придвинулся к нему Аякс и глянул в небо.
– Свет меркнет, – молвил он, протягивая Гектору руку и помогая ему встать. Дуэль отложили. С царственной галантностью Гектор преподнес Аяксу свой серебряный меч, а Аякс склонил колени и предложил Гектору свой пояс. Знать этого они не могли, но серебряный меч Гектора и боевой пояс Аякса сыграют громадную трагическую роль в дальнейшей драме.
Вот так завершился их одиночный поединок. Ожесточенное сражение того дня тоже подошло к концу, однако война приблизилась к развязке не больше, чем в первый день девять лет назад.
Перелом
В ту ночь в трое в зале советов Приамова дворца Антенор призвал вернуть Елену. Парис категорически отказался.
– Я верну сокровища, какие забрал из Спарты и Микен, и добавлю свои, но Елену отдать не могу – и не отдам.
