Десять лет.
Отец допустил промах.
– Что ты имеешь в виду? – Я спокойно разглядываю его. – Десять лет?
– Я преувеличиваю. Так, чтобы ты наконец понял.
– Лжешь.
В первый раз в глазах отца мелькает искра сомнения.
– Ты проговорился, – произношу тихо. – Ты подумал, я уже знаю.
Он захлопывает рот. Молчит.
– Ясно, – продолжаю жестким тоном. – Джульетта – вымысел. Джульетта Феррарс – на самом деле Элла Соммерс, дочь Иви и Максимилиана Сом…
– Как… – Отец обрывает сам себя.
Отворачивается, затем снова смотрит на меня. Внимательно смотрит. Кажется, что-то решает для себя.
Наконец медленно кивает.
– Так даже лучше. Лучше, что ты в курсе, – тихо замечает он. – Для тебя будет лучше знать наверняка, что с ней ты больше не встретишься.
– Тебя это не касается.
– Меня не касается? – Гнев вспыхивает в его глазах и рвется наружу, маска хладнокровия моментально с него слетает. – Эта девушка – проклятие моей жизни на протяжении двенадцати лет, – громыхает он. – От нее столько проблем, что ты даже и представить не можешь. Одна из них, и не самая маленькая, – та, что последние десять лет она тебя, идиота, сбивает с пути истинного. Несмотря на мои попытки развести вас в стороны – удалить эту раковую опухоль – ты постоянно, вновь и вновь, влюблялся в нее. – Отец смотрит мне прямо в глаза диким от ярости взглядом. – Она никогда тебе не предназначалась. Она никогда ни для кого не предназначалась. Эту девушку приговорили к смерти, – он говорит очень зло, – тогда я и назвал ее Джульеттой.
Мое сердце отчаянно колотится, хотя мне кажется, что это сон. Ночной кошмар. Я должен обязательно сказать. Спросить:
– О чем ты?
Губы отца кривятся, имитируя улыбку.
– Элла создавалась как орудие войны. Она и ее сестра, обе, с самого начала. Задолго до того, как мы пришли к власти, население стало гибнуть от болезней. Правительство скрывало факты, но мы знали. Я видел секретную информацию. Нашел одно из тайных убежищ. Люди мутировали, и мутаций было так много, казалось, что наступает следующая стадия эволюции человечества. Только у Иви хватило ума рассматривать отклонения как оружие. Она первая начала изучать Неестественных. По ее инициативе построили приюты – она хотела собрать больше разновидностей заболевания, именно она научилась выделять и воспроизводить чужеродную ДНК. Это была ее идея – использовать данное открытие в наших целях. Элла и Эммелина… – Он сердится. – Их единственное предназначение – быть научным экспериментом Иви. Элла никогда не предназначалась для тебя. Никогда и ни для кого. – Он кричит. – Выбрось ее из своей головы.
Я застываю от его слов. Открытие не ново, однако все равно больно ранит. У меня перехватывает дыхание, я не в состоянии говорить, а время то замедляет ход, то ускоряется, крутится волчком. Глаза смыкаются. Воспоминания, сильные, мощные, обновленные, атакуют меня со всех сторон…
Элла сквозь годы.
Мой друг детства.
Элла. Ее отняли у меня, когда мне было семь лет. Нам сказали, что Элла и Эммелина утонули в озере. Мне велели забыть, забыть о том, что девочки когда-либо существовали, и в конце концов, устав отвечать на мои вопросы, мне заявили, что сделают по-другому, проще. Я последовал за отцом в комнату, где он обещал все объяснить.
Как вдруг…
Меня ремнями пристегнули к креслу, крепкими металлическими зажимами закрепили голову. Яркий свет вспыхивает и жужжит надо мной.
Я слышу чириканье мониторов, приглушенные звуки голосов. Комната огромная, слабо освещенная. Слышу громкие пугающие звуки собственного дыхания и глухие тяжелые удары сердца. Я чуть вздрагиваю от грубого прикосновения ладони отца к моей руке, он уверяет, что скоро мне будет лучше.
Я поднимаю взгляд, очнувшись от видения.
– Что? – спрашивает отец. – Что сейчас произошло?
Я раскрываю рот, а сам думаю, стоит ли ему говорить правду?
И решаюсь, я устал от лжи.
– Я вспомнил ее.
Лицо отца неожиданно белеет, и эта единственная его реакция подтверждает мою догадку: все сошлось.
– Ты крал мои воспоминания. – Мой голос неестественно спокоен. – Все эти годы. Ты влезал мне в голову. Ты.
Он не отвечает, но я замечаю желваки на челюсти и пульсирующую вену под кожей.
– Что же ты вспомнил?
Я качаю головой, ошеломленный, пялюсь на него.
– Мне давно следовало понять. После всего, что ты сделал со мной… – Я замолкаю, зрение на мгновение отказывает. – Конечно, ты не позволил бы мне самому быть хозяином своего разума.
– Что именно ты вспомнил? – Отец едва сдерживает ярость. – Что еще ты знаешь?
Сперва я ничего не чувствую.
Я слишком хорошо себя выдрессировал. Годы практики научили меня прятать, на уровне рефлекса, свои чувства – особенно в его присутствии, – и нужно хотя бы несколько секунд, чтобы чувства появились. Они формируются медленно, словно лес рук тянется из множества могил, разжигая пламя первобытного гнева, который я никогда раньше себе не позволял.
– Ты украл все мои воспоминания о ней, – совсем тихо спрашиваю я. – Почему?
– Да что ты все время о ней! – Отец сердито смотрит на меня. – Она не центр вселенной, Аарон. Я украл воспоминания и о многом другом.
Я качаю головой. Медленно поднимаюсь на ноги, сила моего гнева распрямляет меня. Я одновременно и вне себя, и совершенно спокоен, пугает только ощущение, что я могу скончаться на месте. Ненависть так сильна, что может испепелить меня заживо.
– Почему ты всегда мучил меня? Ты же знал, что я чувствую к ней. Ты все делал назло. Соединяя нас и разлучая… – Я резко замолкаю. Мне на ум приходит догадка, яркая и пронзительная, я смотрю на отца, не в состоянии постичь всю глубину его жестокости.
– Ты и Кента специально направил под мое командование, – говорю я.
Его взгляд ничего не выражает. Отец молчит.
– Трудно поверить, что ты не знал, где находятся твои незаконнорожденные дети, – продолжаю я. – Ни на секунду не поверю, что ты не следил за каждым шагом Кента. Ты должен был знать, как он живет. Ты должен был знать, что он поступил на военную службу.
Ты мог бы отослать его куда угодно, у тебя была для этого власть. Но ты оставил его в Сорок пятом секторе – под моим началом – нарочно. Не так ли? И когда ты велел Делалье показать мне эти документы – когда он пришел ко мне, убеждал меня, что Кент будет самым подходящим сокамерником для Джульетты, потому что вот доказательство, что он знал ее, что они ходили в одну школу…
Вдруг отец улыбается.
– Я всегда старался тебя убедить, – мягко выговаривает он. – Я старался тебя убедить, чтобы ты не позволял эмоциям брать верх над разумом. Вновь и вновь я старался тебя научить, а ты никогда не слушался. Ты никогда не учился. – Он качает головой. – Если ты страдаешь сейчас, то только по своей вине. Ты сам превратил себя в легкую добычу.
