Я поражена.
– Элла, – мягко произносит Нурия. – Я сумела выяснить, почему твои родители держали в секрете информацию о твоей сестре. Я лишь хотела…
– Я уже знаю, – тихо-тихо говорю я.
Я еще никому об этом не говорила, ни единой душе. Совершенно не было времени что-либо обсуждать. Не было времени для долгих бесед. Но сейчас, я думаю, пора.
Нурия удивлена.
– Знаешь?
Я утвердительно киваю.
– Эммелина мне все рассказала.
Воцаряется тишина. Все поворачиваются ко мне. Даже Хайдер, Стефан и Назира прекратили разговаривать и таращатся на меня.
– Ее держат в заточении, – начинаю я. – Она живет в резервуаре, поддерживающем ее существование, почти всегда под водой. Ее мозг излучает волны, которые взаимодействуют с приливными турбинами, те преобразуют кинетическую энергию ее разума в электричество. Иви, моя мать, нашла куда применить это электричество… и проецирует его на внешний мир. На весь мир. – Я глубоко вдыхаю. – Эммелина намного сильнее меня. У нее есть сила, чтобы воздействовать на разум людей, – она может искажать и менять действительность… Здесь. Везде.
Лицо Кенджи – совершеннейшая маска ужаса, и такое же выражение я вижу на всех остальных лицах. Даже Назира в шоке.
– Что вы видите вокруг? – продолжаю я. – Разложение общества; отравленную атмосферу; птиц, падающих с неба, – это все иллюзия. Да, правда, наш климат изменился – мы почти уничтожили атмосферу, животных, планету в целом. Но все еще можно исправить. Ученые всегда верили, что совместными усилиями мы вылечим нашу Землю. Спасем будущее. Но Оздоровлению это не нравилось. Они хотели, чтобы люди потеряли всякую надежду. Чтобы люди думали, что Землю уже не спасти. И с помощью Эммелины сумели этого добиться.
– Но зачем? – не выдерживает Кенджи. – Зачем? Чего им надо?
– Испуганными, доведенными до отчаяния людьми намного проще управлять, – серьезно поясняет Назира. – С помощью сестры Эллы они создали иллюзию необратимых разрушений и вынудили людей, воспользовавшись их слабостью и отчаянием, обратиться за поддержкой к Оздоровле-нию.
– Мы с Эммелиной были предназначены для того, что называли «Процессом Слияния», – опять говорю я. – Подразумевалось, что она будет творцом мира, а я – карателем. И вот Эммелина умирает. Теперь им нужно другое мощное орудие для контроля над людьми. Из-за непредвиденных обстоятельств они приступили к запасному плану.
Аарон берет меня за руку.
– Оздоровление решило, что я заменю сестру, – заканчиваю я.
В первый раз Нурии нечего сказать. Никто об этом не знал. Никто, кроме меня.
– Как? – удивляется она. – У тебя же совершенно другие способности.
– На самом деле это легко представить, – с выражением ужаса на лице говорит Касл. – Если они увеличат способности Эллы так, как они сделали с ее сестрой, то она станет ходячей атомной бомбой. Она сможет вызвать колоссальные разрушения. Мучительную боль. Смерть тогда, когда они пожелают. Через огромные расстояния.
– У нас нет выбора. – Голос Назиры звонкий и резкий. – Мы должны убить Иви.
Я безучастно смотрю на всех и признаюсь:
– Я уже это сделала.
Всеобщий вздох проносится над толпой. Аарон рядом со мной застывает.
– И теперь, – продолжаю я, – должна убить свою сестру. Это единственный выход.
Уорнер
Штаб-квартира Нурии одновременно и странная, и красивая. Им не нужно зарываться под землю, потому что Нурия умеет насыщать объекты своей энергией – такое развитие наших способностей не мог предвидеть даже Касл. Палаточный городок Прибежища окружен со всех сторон частоколом из осветительных столбов высотой в двадцать футов. Весь свет, объединенный силой Нурии, создает барьер, который мешает смотреть в направлении их лагеря. Она говорит, что ее силы хватает не только чтобы ослеплять, но и использовать свет для искажения звука. И хотя они живут вот так, в открытую, их слова и действия надежно защищены от посторонних глаз и ушей. Обнаружить их может только тот, кто знает, где искать.
И вот уже десять лет они живут здесь в полной безопасности.
Солнце начинает клониться к горизонту, когда мы наконец добираемся до городка – огромного зеленого поля, утыканного палатками кремового цвета. Картина настолько завораживающая, что я не могу не залюбоваться ею.
Все небо исчерчено полосами огня, золотой свет пропитывает воздух и землю. Зрелище прекрасное и суровое, я невольно сжимаюсь, как от порыва ледяного ветра.
Элла берет меня за руку.
Удивленно смотрю на нее, она в ответ улыбается, закатное солнце отражается в ее глазах. Чувствую ее страх, ее надежду, ее любовь ко мне. Есть и еще какое-то чувство, что-то вроде… гордости. Оно слабое, но определенно есть, и я счастлив за нее. Элла должна гордиться собой. Да, мой отец восстал из мертвых; да, Сектор 45 не в наших руках, однако влияние Эллы игнорировать больше нельзя. Нурия говорит, никто по-настоящему не верил в смерть Эллы, и сейчас, это точно, – сейчас, когда распространилось известие, что она жива, – она стала еще более популярной. По словам Нурии, ропот и возмущение нарастают. Люди так отчаялись, что готовы действовать, объединиться и восстать против Оздоровления. Ряды сопротивления увеличиваются. Гражданские понимают, что вместе они сильнее. И Элла – лидер, за которым они пойдут. Все только о ней и говорят.
Для многих она стала символом надежды.
Я стискиваю ее руку, улыбаюсь в ответ, а когда ее щеки заливает румянец, еле-еле справляюсь со своим желанием покрепче ее обнять.
С каждым днем Элла удивляет меня все больше и больше.
Мой разговор с Кенджи вопреки всему не выходит из головы. Меня одолевает ноющее чувство, что эта передышка среди тяжелых ужасных дней – моя единственная возможность счастья. У нас постоянные боевые действия: мы либо боремся за жизнь, либо убегаем, спасая жизнь, – и нет никакой гарантии на будущее. Никакой гарантии, что я проживу еще год. Никакой перспективы состариться. Меня наполняет чувство…
Я так резко останавливаюсь, что Элла едва не падает.
– Ты в порядке? – спрашивает она, сжимая мне руку.
Я киваю. Смущенно ей улыбаюсь, бормочу извинения, и мы продолжаем путь, но…
Числа не дают мне покоя.
В конце концов, не поднимая взгляда, я спрашиваю:
– Кто-нибудь знает, какое сегодня число?
И кто-то отвечает, голос из толпы, я не могу определить кто. Подтверждает мою догадку.
Завтра – мой день рождения.
Мне исполнится двадцать лет.
Завтра.
Открытие как громом поражает меня. Этот день рождения, безусловно, будет отличаться от прежних, потому что моя жизнь меньше чем за год кардинально изменилась. Почти все теперь по-другому. Год назад я сам был другим. Мучился из-за ужасных, губительных отношений с чуждым мне человеком. Год назад тревожность так портила мне жизнь, что достаточно было побыть наедине с собой каких-то пять минут, и я потом долго страдал. Я целиком и полностью зависел от ежедневных дел и распорядка дня, намертво привязавших меня к бесконечному ужасу моей службы. Я без причины становился упрямым. С человечеством меня связывала лишь тоненькая ниточка. Я все время чувствовал себя диким, почти безумным. Мои мысли и страхи были такими мрачными, что я проводил почти все свое свободное время или в тире, упражняясь в стрельбе, или в недрах Сектора 45, занимаясь на тренажерах-симуляторах, созданных мной специально, тут мне нечем гордиться, для того, чтобы раз за разом убивать самого себя.
