Я прижимаюсь лбом к изгибу ее плеча, губами слегка касаюсь ее кожи.
– Я люблю тебя, Элла, – шепчу я. – Я буду любить тебя до конца жизни. Я дарю тебе свое сердце. Пожалуйста, не возвращай его мне.
Она не говорит ничего целую вечность.
Наконец чуть шевелится, рукой касается моего лица.
– Аарон, – шепчет она, – посмотри на меня.
Я отрицательно машу головой.
– Аарон.
Я медленно поднимаю голову, смотрю ей в глаза, у нее милое и печальное лицо, полное любви. Я вновь любуюсь ею, внутри меня что-то смягчается, и только она собралась что-то сказать, как в комнате раздается затейливый звон.
Я застываю.
Элла хмурится. Оглядывается.
– Очень похоже на дверной звонок, – замечает она.
Жаль, но она права.
Я откидываюсь назад, хотя Элла так и сидит на моих коленях. Так хочется, чтобы закончилось это вторжение. Хочется вернуться к нашему разговору. Хочется воплотить свой план в жизнь и провести остаток ночи в кровати вместе с моей обнаженной безупречной невестой.
Опять звонок! Не сдерживаюсь и сквозь зубы произношу нечто неджентльменское.
Элла, удивленная, смеется.
– Ты что, ругаешься?
– Нет.
Третий звонок. Таращусь на потолок, пытаясь прояснить голову. Надо заставить себя подняться, одеться. Должно быть, тревога или еще…
Вдруг слышу:
– Эй… я вообще-то не хотел приходить, ясно? Действительно не хотел. Ненавижу быть засранцем. Но меня прислал Касл, потому что вы, ребята, пропускаете ужин. Уже поздно, и все немного беспокоятся, а вы даже не отвечаете на звонок, и… да откройте уже эту чертову дверь…
Не могу поверить своим ушам. Не могу поверить – опять он. Он, как всегда, ломает мне жизнь.
Убью его!
Вскакиваю, на ходу, спотыкаясь, натягиваю штаны и рывком, чуть не сорвав с петель, распахиваю дверь.
– Если никто не умер, не умирает и нас не атакуют, то исчезни, прежде чем я закончу говорить.
Кенджи, сощурив глаза, смотрит на меня, а потом протискивается в комнату. Я настолько возмущен его наглостью, что готов сию же секунду прибить на месте.
– Джей? – Он, входя в комнату, оглядывается. – Ты здесь?
Элла подтягивает простыню к самому подбородку.
– Привет, – улыбается она смущенно. – Что ты здесь делаешь?
– Эй, а будет здорово, если я по-прежнему буду звать тебя Джей? – говорит он. – Я знаю, твое имя Элла и все такое, но я всегда звал тебя Джей, знаешь, пусть так останется?
– Ты можешь звать меня Джей, – соглашается она. Потом хмурится: – Кенджи, что-то не так?
У меня вырывается яростный стон.
– Убирайся, – почти рычу на него. – Не знаю, зачем ты здесь, и знать не желаю. Мы хотим, чтобы нас не беспокоили. Никогда.
Элла посылает мне предостерегающий взгляд. И снова, игнорируя меня, обращается к Кенджи:
– Все хорошо. Я не возражаю. Что-то не так?
– Все так, – отвечает Кенджи. – Просто твой парень не хочет слушать меня, а я хотел лишь сообщить, что уже полночь, и нам действительно нужно, чтобы вы, ребята, пришли в столовую как можно быстрее, ладно?
Он многозначительно смотрит на Эллу, и ее глаза расширяются. Она кивает ему в ответ. Внезапно я ощущаю ее возбуждение, и оно меня смущает.
– Что происходит? – снова спрашиваю я.
Однако Кенджи уже уходит.
– Брат, тебе нужно есть что-то мучное, типа пиццы. – Он хлопает меня по плечу. – У тебя совсем нет жирка на животе.
– Что? – Я приподнимаю брови. – Это не…
– Шучу. – Он задерживается в дверях. – Шучу, – повторяет он. – Черт, это была просто шутка.
И наконец Кенджи закрывает за собой дверь. Я поворачиваюсь к Элле.
– Что происходит? – недоумеваю я.
Она только улыбается.
– Нам нужно одеться.
– Элла…
– Обещаю, потом тебе все объясню.
– Что-то случилось? – беспокоюсь я.
– Нет… Просто… Я безумно рада снова встретить всех из «Омеги пойнт», а они в столовой нас уже заждались.
Она, завернувшись в простыню, встает с кровати, и я вынужден стиснуть кулаки, чтобы сдержаться, не сдернуть с нее одеяние и не прижать ее к стене.
И прежде чем я успеваю ответить, она исчезает в ванной комнате, простыня, как мантия, тянется следом.
Я иду за ней.
Элла ищет свою одежду, не замечая меня, ее платье лежит на полу в углу, где она еще не смотрела. Сомневаюсь, что она захочет снова надеть это окровавленное платье. Надо сказать ей, что я видел шкаф, полный простой повседневной одежды, которую нам, по всей видимости, одолжили.
Может быть, позже.
Сейчас я подхожу сзади, обнимаю ее за талию. Она вздрагивает, простыня скользит на пол.
– Элла. – Нежно привлекаю ее к себе. – Милая, ты должна мне сказать, что происходит.
Я медленно разворачиваю ее. Она смущена. Она всегда смущается при виде своего обнаженного тела.
– Я не одета.
– Знаю, – улыбаюсь я, глажу ее по спине, всякий раз удивляясь ее мягкости, ее идеальным изгибам.
Как жаль, что нельзя сохранить это мгновение. Нельзя вновь и вновь его прожить.
Элла дрожит, и я крепче ее обнимаю.
– Это нечестно, – говорит она, обнимая меня. – Это нечестно с твоей стороны, что ты можешь все прочувствовать. От тебя невозможно ничего утаить.
– Нечестно то, что ты собираешься одеться и заставить меня покинуть ванную неизвестно зачем.
Элла пристально смотрит на меня, и, хотя улыбается, она явно нервничает. Я могу ощущать ее беспокойство, ее сердце находится в двух местах сразу.
– Аарон, – нежно спрашивает она, – ты не любишь сюрпризы?
– Я их ненавижу.
Она смеется и качает головой.
– Да, мне следовало знать.
Я пялюсь на нее и жду объяснения.
– Они убьют меня, если я тебе скажу, – говорит она. Потом, посмотрев мне в глаза, поспешно добавляет: – Нет, нет… не в прямом смысле. Просто… – Наконец решившись, она тяжко вздыхает и, не смотря мне в глаза, признается: – Мы устраиваем вечеринку в честь твоего дня рождения.
Наверняка я что-то не так услышал.
Джульетта
Элла
Мне стоило большого труда заставить его поверить мне. Он хотел знать: откуда всем известно, когда у него день рождения, и как мы смогли запланировать вечеринку, если мы сами понятия не имели, что самолет потерпит крушение именно здесь, и зачем кому-то устраивать для него вечеринку, и он совершенно не уверен, что ему нравятся вечеринки, и так далее, и так далее.
