Суета городской жизни захватила меня. Я не торопился возвращаться в лес. Сперва просто не мог: сжигание выносливости не проходит бесследно. Зимион после той охоты целый месяц возвращал себе силы. Но у меня всё ещё были деньги. Добавив к нерастраченной в прошлом месяце крови, я удачно купил просроченное зелье Огня Жизни. Пусть действовало оно слабо, но не прошло и недели, как я снова полон сил, которые с удовольствием трачу на семью. Наш новый дом мама, уважаемая ученица мастера по коже, нашла сама. Но случилось это только после скандала, что я устроил, увидев первый выбранный ею. Разве можно менять одну каморку на другую? Особенно сейчас, когда я вернулся с, пусть и с небольшими, но деньгами? Теперь у нас есть своё жильё, в двух улицах от кварталов, где жили семьи Воинов Ордена: тихий, уютный домик с отдельным двориком для тренировок, который я не хотел покидать.
Здесь можно было забыть о жемчужине в кулак величиной, о том, что я Воин, о бегущей по меридианам чужой силе, о схватке, которая едва не окончилась моей смертью. В моей жизни случалось не так много моментов, когда мне действительно угрожала смерть. Но никогда она не была так... близко? Страшно осознавать свою беспомощность. В прошлом я всегда усердно тренировался и вступал в схватки подготовленным. В крайнем случае всегда мог сбежать. Но это... Быть полностью во власти другого человека... Даже не человека, а изготовленного из него оружия... Не иметь возможности даже умереть... слышать обещания приготовить из меня зелье... Словно я — неразумный зверь, который попался в ловушку опытного ватажника...
Моя беспомощность перед лицом сильного и перед случайностью, прихотью судьбы, вызывала дрожь. Меня чуть не убил сектант, который явно был слабее меня, а затем едва не сожрали заживо те дарсовы муравьи! И всему виной моя самоуверенность и одиночество. Впрочем, нет... Это, на самом деле, отговорки. Самоуверенность и слабость — да. Одиночество? Нет. Любой из друзей, кто оказался бы рядом со мной в тот день, погиб бы на месте. Мой защитный амулет, опустошённый в схватке с сектантом первым же пучком Игл, тому доказательство. Моя самоуверенность — это лишь ещё одна грань моей слабости и чужой силы. Силы амулетов и украденной энергии.
Но снова идти в лес от семьи — пока выше моих сил. Всё, что я делал до этого — откладывал деньги на случай своей смерти, заботился о мамином возвышении — на самом деле было лишь голосом разума. А вот сердце оказалось не готово к тому, что я больше не увижу их. Пусть я и сольюсь с Небом, забыв обо всём, но здесь и сейчас сердце болит от того, что я так мало времени провёл рядом с родными. Вот что на самом деле пугало меня и заставляло замирать в раздумьях, глядя на маму или Лейлу. Зато радостный смех сестры оказывался так заразителен, что я мигом забывал обо всём и с радостью его поддерживал. Полгода в Школе, почти столько же — на ферме и в лесу, с редкими встречами. Какой смысл в моих метаниях, если я почти не вижу дорогих мне людей? Сейчас я навёрстывал упущенное за все годы своей жизни.
Сидел с родными за одним столом, старательно заучивал символы языка Древних из книги или просто читал купленный трактат о нашем Поясе, помогал маме со всевозможными мелочами по дому и покупками на рынке. Мы, вообще, изрядно прошлись по нему, и теперь нас то и дело принимали за семью богачей. Впрочем, я слышал и усмешки в спину от тех, кто считал, что знает обо мне больше остальных. Выскочка, которому улыбнулась удача в лесу... Похоже, слухи расходятся быстро. Но шёпотки о том, что моя удача уже закончилась, меня не трогали.
Мне приятнее было сидеть в тени дерева во дворе нашего нового дома и нахваливать поделку Лейлы, а не планировать новую вылазку, чтобы произвести впечатление на Волков. У неё уже получались простые фигурки. Вроде, и впрямь ничего сложного — кусочек изогнутого стекла, по которому парой неловких движений проведены узоры, несколько капель стекла другого цвета сверху, а перед тобой возникает почти живая птичка.
Мама щедро оплатила ученичество Лейлы у стеклодува. Впрочем, гораздо важнее то, что она действительно нашла хороших людей. Сама она, вообще, стала личным учеником. Как я понял, остальные выучни были вполне обычными, за пару лет поднимутся на следующую ступень — подмастерье. Получали больше возможностей, больше знаний, могли продавать свои поделки в лавки без клейма, оплатить взносы в гильдию и с разрешения мастера сдать экзамен на мастерство. Но это не означало, что мастер откроет им какие-то личные секреты. Такое ещё нужно заслужить. А вот мама разом перепрыгнула все эти годы: сумела расположить к себе мастера, продемонстрировать мастерство, в котором смогла удивить местного кожевника секретами Нулевого, да ещё и польстить ему тем, что в мастерской появится Воин.
Сам старичок из тех, кому не хватает и жизни, чтобы прорваться на этап Воина: вечная Закалка, полжизни тративший деньги на всевозможные зелья для себя, а вторую половину жизни — на детей. Но Небо не оценило его усилий. Незавидная судьба. Не знаю, возможно, орденское зелье и смогло бы прорвать эту преграду, но его дети, сын и дочь, не смогли поступить пока были в подходящем возрасте. А купить... Купить бы у него не вышло. Это я знал точно. Зелья не было в лавке Ордена, оно не продаётся на сторону и лишь изредка появляется на скрытом аукционе у городских бандитов, да и там цены кусаются, становясь чудовищными.
Так что признание мамы в своём прорыве и возможность появления в мастерской Воина, с которым он мог взяться за совсем другие рецепты, стали для старика настоящим подарком. Ведь, кроме денег на зелья, он не жалел их и на рецепты. Страсть, заменившая ему возвышение. Он сам водил меня в кабинет, хвастаться стеллажом от пола до потолка, заваленным свитками с рецептами выделки, краски и прочего. Вспоминая страсть отца и мамы к такому же собиранию, не удивлён, что мама выбрала его. А старейшина Школы был не совсем прав, насмехаясь над моим наследством, но это пришло мне в голову только сейчас. Ведь родители скупали не простые рецепты, а чудом уцелевшее наследие семей, которое оказалось просто бесполезно в Пустошах. Кто знает, нельзя ли там найти что-то, что можно применить в Первом поясе? А мама, сначала со смехом, а потом с грустной улыбкой, подтвердила мои мысли. Нашёлся такой рецепт, тот самый, которым она и удивила мастера.
А у меня появилось время, чтобы погонять маму в тренировках.
— Ты очень жесток, сын!
Мама явно переигрывала, изображая из себя обиженную маленькую девочку. Это понимала даже Лейла, наслаждавшаяся ежевечерним представлением с широкой улыбкой. Братик закидывает маму камнями. Но у меня не было выхода. Использование чего-то мягкого и совсем неопасного делало тренировку бессмысленной. Я мог и ошибаться, переоценивая талант мамы, но полмесяца бесполезных попыток пробудить в ней хотя бы намёк на чувство опасности заставили меня внимательно вспомнить все детали обучения у Шамора. И острые, угловатые камни стали главным, что я добавил. Мне очень жаль маму, но я убеждал себя, что это почти то же самое, что заставлять ребёнка умываться. Хорошо помню отвращение и крики Лейлы каждое утро. Но это просто необходимо.
— Это моя месть за все уроки по обработке шкур, — сообщил маме, беря очередной камень.
Свой дом — то что нужно и для общения, и для занятий. Те же три Формы, которым я только здесь и сумел научить маму, можно циркулировать безбоязненно, не ожидая вопросов от любопытных соседей. Большой дом, поделённый на четыре части и обнесённый квадратом деревянного забора. Он тонок, но высок и без щелей, отделяет нас от чужих взглядов, создавая чувство уединённости. Каждому из четырёх хозяев досталась четверть квадрата, надёжно прикрытая от соседей внутренними стенами. Дорогое место. Хорошее.
