Поверхность болотной жижи за пределами круга смерти кипела. Торчащая неподалёку из воды туша убитого Волка оказалась облеплена какими-то копошащимися червями. Наверняка мелочь, возможно, даже не доросшая до Воина, раз я совсем не ощущаю тяжести применения от убивающего их собратьев Указа. Остальные, убитые мной звери, похоже, ушли на дно. Или их туда утянули... Но кровь в воде никуда не делась и нужно убираться отсюда, пока не пожаловал кто-то покрупнее. Хотя бы вон в ту сторону, где из воды торчит хилое деревце. Или ещё дальше! Изменить решение меня заставили фигуры выскочивших на берег Волков. Ещё одной схватки я могу и не пережить. Взгляд сам опустился на кисет, который я всегда вешал на пояс за пределами лагеря. Ну уж нет! Только сам!
Я раскачал и вырвал застрявшее оружие, отменил Указ и успел сделать шаг, когда дно под ногами дрогнуло. Резко, на глазах принялся уменьшаться уровень воды, стремительно утекая в сторону. Я снова вбил под ноги лезвие Молота, чтобы меня не унесло вместе с ней. И неожиданно понял, что это не волна, идущая откуда-то со стороны, а стремительно мелеющее болото. Дно под ногами снова резко дрогнуло, перекашиваясь, и всю массу червей и туши Волков унесло в сторону мутным, бурлящим потоком. Меня сбило с ног и лишь крепко сжатые на древке пальцы не позволили улететь следом. Болото ещё раз всколыхнулось, и в тот же момент я увидел нечто, поднимающееся из воды, огромное и жуткое. Невероятно большой, в сотню шагов шириной бугристый и покрытый грязью нарост. Мгновение и в голове словно что-то дёрнулось, мир качнулся и сменился перед моим, единственно видящим, глазом другой картиной.
Теперь я понял, что это не нарост, а край. И это не он поднимается из воды, а вода с него стремительно скатывается вниз. Поверхность под ногами опять качнулась, выровнялась, и я тоже выпрямился оглядываясь. Черепаха... Это ОГРОМНАЯ ЧЕРЕПАХА, на спине которой мы с Волками и сражались всё это время! Вряд ли мы своим мелким копошением могли её потревожить. Просто, видимо, пришло время, и она решила отправиться на новое место. Теперь, понимая, что происходит, я уже мог удержаться на ногах при каждом новом рывке невообразимого зверя. Добрался до намеченного деревца, сделав три шага наверх, уселся на его выступающие корни, прислонившись к стволу спиной.
Уложил на колени Молот и принялся опустошать фиалы: противоядие внутрь, зелье Восстановления тоже проглотить; откинуть назад голову и вылить Чистые Поры, а затем и орденское Заживление Ран на лицо. Я буквально почувствовал, как алхимическое снадобье вскипело на изъеденном ядом лице, невидящий глаз словно пронзило кинжалом. Казалось, что это невидимое оружие пробило голову насквозь, уперевшись кончиком лезвия в затылок. Гаснущим сознанием, едва ворочая рукой, снова очертил вокруг себя печать Указа и раздавил в перевязи запасное зелье, отправляя от себя волну, стирающую запах крови.
Но сознания так и не потерял: лежал, покачиваясь на спине огромного зверя в полузабытьи. Мир то исчезал в жарком полноводье боли, то снова обретал звуки, краски и ощущения, когда та отступала, словно мелея. В такие моменты мысли в голове обретали чёткость, а не крутились вокруг нестерпимой боли, и я пытался медитировать и направить полученные крохи небесной энергии к ранам. Вернее, только к одной. Страх остаться без глаза пробивался даже сквозь боль.
В себя пришёл только к вечеру. Вернее, когда почувствовал, что боль стала вполне терпимой, почти как от сломанной руки, а сам я давно уже втягиваю в себя неожиданно густые нити силы и не проваливаюсь в туманное полузабытьё. Солнце уже почти коснулось кромки леса. И видел я это обоими глазами. Пусть плохо, но двумя. Оттёр рукавом лезвие Молота и вгляделся в полированный металл. Лицо больше напоминало свежую тушу, которую ватажники бросили недопотрошив: одна сторона совсем плоха, без кожи и сизого цвета, посреди уродливой впадины проглядывает помутневший глаз.
От переживаний меня отвлёк звук крыльев. До жара по спине знакомый звук. Только сильнее, чем в моих воспоминаниях, сразу подсказавший мне, что обладатель таких могучих крыльев больше моего прошлого знакомца. Два вдоха и я, позабыв о боли, вместе с Пронзателем, медленно, чтобы не обнаружить себя, буквально зарылся в ил, набросав на себя водоросли и какую-то гниль, которая толстым слоем лежала на склоне холмика, где и росло деревце. Осталось лишь надеяться, что этого хватит. И замерев, вглядываться в небо.
Я не ошибся. Ужасный Ворон оказался раза в два крупнее того, что недавно встретился у меня на пути. И он был лишь первым в череде таких же опасных гостей. Мелкие птицы давно галдели, копошась в мусоре на спине огромного зверя, а теперь сюда пожаловали и крупные, далеко шагнувшие по пути возвышения. Спохватившись, я убрал печать, чтобы моё укрытие не привлекало внимание. Достаточно и десятка дохлых птиц, лежащих рядом. Хотя я и набросал на себя слой грязи, но лицо прикрыто разлапистой водорослью, и я мог наблюдать за тем, что происходит вокруг. Самые разные летающие гости торопливо расхватывали живность из грязи на спине Черепахи. Стоило кому-то найти что-либо крупное, как Ворон отгонял их прочь, забирая добычу. Один раз там даже разгорелась схватка, когда кто-то не сразу согласился поделиться находкой. Но вот сделать хоть что-то противнику не сумел и сам стал его новой жертвой. И не удивительно. Уж этот-то Ворон, в отличие от предыдущего, полностью соответствовал всем приметам из заметок ватажников. И цвет правильный, и загнутый клюв. Седьмая звезда. Ему здесь просто нет противников.
Всё это время я усердно и уже вполне осознано тянул в себя энергию Неба. Вокруг её оказалось даже больше, чем в озере с жемчужиной до смерти сектанта. Теперь я припомнил, что и во время схватки с Волками нитей в боевой медитации было слишком много. Причём это не могло быть свойством болот. Они давно изведаны, а сердце, источник небесной энергии, вроде как должен находиться глубоко в топях. Но я уже полдня как путешествую по болотам, а силы меньше не становится. Объяснение напрашивалось лишь одно — эта Черепаха и есть тот самый источник и одновременно хозяин этих болот. Хитро — хранитель самой себя.
Мои размышления прерывали лишь мелкие птицы, что иногда пытались разгрести мою маскировку. На таких я опробовал одиночные Указы с символом Страх. Шарахались прочь они с такими воплями, что первый раз я даже испугался, будто сюда бросятся все, кто прилетел поживиться болотной добычей. Но нет. Звери, достигшие воинского уровня, не озирались на их крики, предпочитая разгребать ещё влажные водоросли и тину, а не лезть к моему сухому холмику. Это не могло не радовать меня, совсем не желающего даже намёка на сражение с таким количеством сильных зверей. Их только перед моими глазами бродило больше десятка. Ещё несколько Указов и мелочь перестала даже приближаться к моему укрытию.
С Вороном всё сложнее. Как бы я ни уговаривал себя — мол в моём укрытии нет ничего интересного, но избавиться от страха, что он может заметить меня, так и не удалось. Оба раза, когда он приближался, я затаивал дыхание и использовал маскировочную технику Смарагдового Ящера. Хорошо, что для её применения не требуется особых условий и положения тела. Одна печать перед грудью, простые символы, небольшая боль не до конца вылеченного тела. И я становился неотличим от гнили, которой был весь обляпан . Надеюсь, и пах так же. Потому что шевелиться, чтобы достать зелье от запаха для более надёжной маскировки — не лучшая идея.
