Почему она снова стала бледнеть? Я вздрогнул от пришедшей мысли и ещё раз использовал Прикосновение на ней. Дарсова бабочка! Нашла на ком испытывать свои способности, на беспомощной, больной девчонке. Сколько ты сил с неё получила? Тупая тварь!
Мириот говорил, что Длань нельзя использовать подряд, а нужно давать время телу принять его воздействие. Дни и даже недели. Но что мне делать сейчас?
Колебался я недолго. Положил правую руку на живот Лейлы и использовал слабые Прикосновения Весны одно за одним. Вливал туман силы в узлы техники раз за разом до тех пор, пока только мог терпеть боль. Снова и снова, снова и снова, забываясь и пытаясь даже ускорить действие техники, как пытался ускорить недавно Шаги. Если уж я не могу вливать больше силы, то хоть заставить энергию бежать быстрее. И мои труды оказались вознаграждены, когда Лейла опять порозовела, сама, САМА перевернулась набок и что-то пробормотала во сне. Лишь тогда я отнял дрожащую руку и с удивлением обнаружил, что не только прошёл весь день, но и уже сереет. Здесь, у подножия Братьев это происходило быстро. Сотня вдохов и солнца, только что стоявшего высоко, уже нет, а над головами мерцающие звёзды на тёмном небе.
И я понял, насколько сильно устал. Даже мои закалённые меридианы пылали после такой череды испытаний, а энергии в средоточии осталась лишь половина. Обычно я спал ночью всего несколько часов, пока за обстановкой вокруг наблюдала мама. Но сегодня... Я уже зашёл достаточно далеко, да и глупо всё это — отделять одно от другого, юлить перед собой, гордиться тем, что не использовал пилюли и не признаваться в главном — моя четвёртая звезда, получена только благодаря энергии, украденной сектантом у людей. Как мне не использовать её, как вырвать из своего тела?
Возможно, это лишнее, раз до сих пор, после применения Круговорота сюда не прибежал ни один зверь, то мёртвый хозяин этого места надёжно приучил соседей не лезть к нему. Но я и не собирался рисковать и потому снова вытащил Флаг из кисета Путника.
— Охраняй нас.
Обратно призрака я вернул лишь под утро, когда в медитации услышал, как изменилось дыхание мамы. И с радостью приветствовал её:
— Доброе утро, соня.
Всё обошлось. Даже у Лейлы не осталось никаких последствий этого нападения. Она вновь повеселела, сумев самостоятельно пройти до конца улицы, а позже без страха смотрела на виновницу всего произошедшего с нами. Хотя, Риквил никогда не упускал случая сообщить мне, скольких монет я лишился и что именно оружейная техника испортила в добыче на этот раз, я всё же убрал половинки хрупкого, почерневшего тела в кисет. Потраченные за эту ночь зелья для лечения меридианов освободили достаточно места.
Раздался тихий голос подошедшей мамы:
— Леград. О чём думаешь?
— Думаю, что это отличное место, чтобы передохнуть один день от бега по улицам.
Я повёл рукой, предлагая маме оценить то, что она видит вокруг нас другими глазами:
— Мы точно знаем, что это поместье безопасно. Даже этот квартал города теперь безопасен и свободен от своего хранителя, если уж никто до сих пор так и не примчался сюда, после того, что вчера творилось. У нас есть кусок свежего мяса в кисете Путника, а здесь найдется хворост. Впервые за эти дни мы можем позволить себе костёр.
— Воды маловато...
Тон мамы был задумчив. Она всего лишь предлагала новую тему для обсуждения. И я кивнул:
— Вряд ли мы найдём здесь её, но...
Я покосился на окна поместья. Зияющие пустотой, они манили меня к себе. Искатель я или нет? Не будь здесь моей семьи, то я уже давно бы оказался там, в жилище древних.
Мама меня отлично понимала:
— Так себе идея.
— Но ведь есть шанс, что вода там найдётся. Да и сама погляди — если бы здесь ещё оказались целыми формации Древних, то и выглядело бы всё это гораздо лучше.
Мы с мамой медленно прошли по террасе, заглядывая в проёмы. Везде мусор, гниль и едва заметные следы былого величия: почерневшие и покоробившиеся деревянные панели на стенах, пола и вовсе не видно под слоем нанесённой земли и мусора, перекосившиеся двери, обломки мебели и груды отвратно выглядящей гнили.
— Странно, что нет и следа осколков стёкол.
Я согласно кивнул. Да, ни внутри, ни под нашими ногами. Как нет и уцелевших окон. Мы как раз дошли до угла здания и дальше увидели лишь то же самое. В глубине, в паре сотен шагов от нас виднелась зелёная изгородь, а за ней возвышалось отлично сохранившееся поместье: два этажа, изумрудная крыша, цветные полотнища на свесах и огромные остеклённые окна.
Дальше мы не пошли, не собираясь оставлять задремавшую на ступенях террасы Лейлу одну. Мама вернулась, а я, приняв её молчание за согласие, взялся готовить нам стоянку.
Как раз с угла опоясывающей дворец террасы я заметил хорошее место: раньше там был перекрёсток каменных дорожек, обсаженный деревьями. Уцелело только одно из них, до сих пор зелёное. Все остальные засохли и повалились, но оставшейся тени хватило, чтобы на камнях когда-то выросла толстая подушка мха. Сейчас на нём, сухом, будет сидеть приятнее, чем на мусоре или траве. Я растащил ветки, маминым мечом превратил их в топливо для костра и скоро Лейла сопела носиком у жаркого огня, что мы развели у края мха.
Признаюсь честно, я не умею заниматься костром из дерева. Привык к кизяку или колючке пустошей. Здесь, в лесах Пояса у меня и вовсе не находилось желания привлекать к себе внимание зверей, и я всегда обходился походными припасами. Даже на ферме огнём занимался Гунир. Можно сказать, что я и впрямь стал молодым господином, растеряв и то умение, которое требуется для безошибочного определения достаточно подсохшего кизяка, который даёт больше жара и меньше дыма.
Казалось бы, здесь ветки настолько высохли на солнце, что при ударе звенели, как кость, но вместо того, чтобы жарко гореть — трещали и разбрасывали угольки, заставляя меня злиться, ведь они могли упасть на Лейлу. А потому, стоило маме осторожно, но твёрдо потянуть меня за рукав, как я с лёгкостью уступил ей место у костра. Глядя на её ловкие, уверенные движения, я невольно залюбовался. Спустя десять вдохов я сидел, прислонившись спиной к дереву, осторожно устроил на коленях сестру и наслаждался этим неожиданным отдыхом после смертельной опасности. Запах мха, дыма и аромат начавшего румяниться мяса. Ловкие движения мамы, присевшей на обрубок ствола у костра. Солнечные лучи, пробивающиеся через листву. Шёлк волос сестры под ладонью.
Если не глядеть на мрачное поместье Древних, если не замечать грязных рук мамы и её потрёпанную одежду, если забыть причину, по которой сестра беспробудно спит на моих коленях, то сегодня замечательный день. И я старался впитать нечаянный уют костра в своё сердце.
Но всё когда-нибудь кончается, истекло и время, что я выделил на отдых. Мама неуверенно спросила:
— Может, ты не пойдёшь?
Я лишь спокойно улыбнулся:
— И буду жалеть об этом ещё не один день?
