На улицу, вернее, во двор поместья, я вернулся лишь тогда, когда начало темнеть. Всё это время я внимательно прислушивался и к той части своей боевой медитации, которая теперь связана с родными. И ощущал лишь едва уловимое их присутствие и ни дуновения грозящей им опасности. А изредка — ощущение касающегося их взгляда. И даже понял, что это такое, сотню вдохов приглядывая за происходящим снаружи сквозь четыре комнаты, найдя место, которое позволило мне не выдать себя.
Призрак стоял там же, где мы расстались. Он медленно обводил взглядом улицу перед поместьем из конца в конец. Дважды. Туда и обратно. А затем коротко оглядывался на моих родных. Именно этот момент чужого внимания я ощущал, пробираясь по комнатам поместья.
Закончив осмотр, уже не скрываясь, я вышел под небо, кивнул обернувшемуся призраку:
— Я благодарю тебя.
Дождался ответного кивка и повернулся к маме:
— Пусто. Ничего нет.
И воды тоже. Будем надеяться, что идти осталось недолго. Но этого я вслух не сказал. Вместо этого широко улыбнулся и спросил:
— Ну, кто сегодня со мной будет смотреть на звёзды?
И если какой-нибудь зверь решит помешать мне и Лейле, то пусть потом не плачет по своей шкуре. Впрочем, я покосился на призрака, там и от шкуры мало что останется. Но ночь прошла спокойно, впервые у нас случился такой отдых на этих улицах.
У Бабочки, достигшей столь высокого возвышения, я не нашёл ядра, возможно сжёг его в пепел Яростью, но совсем без добычи я всё же не остался. Находка ждала меня в конце очередной улицы, когда, по моим предположениям, мы должны были вот-вот выйти из бывших владений зверя, владевшего техникой иллюзий. Первые следы того, что не мы одни попали в ловушку этого странного зверя.
У ограды, прислонившись к ней, наверное, годы назад, лежали останки человека. Лёгкая, похожая на мою броня, всё ещё хорошо выглядящая благодаря материалам высокого качества. Вот только от их могучего, широкого в плечах хозяина остались одни выбеленные временем кости. Такая участь ждала бы и нас, в этом нет сомнений. Я оглядел остальные вещи погибшего: неплохого качества цзянь в каких-то дешёвых, покоробившихся ножнах; большой набор зелий ватажника, за такое время наверняка испортившийся; остатки мешка; фляга.
Я скользнул пальцами по фиалам, стирая пыль и опознавая пробки. Ничего, что было достаточно высоко качеством, чтобы сохраниться и ничего, что имело бы смысл взять с собой. Даже броню незачем пытаться пустить на починку: мама, уже сделала всё, что могла без инструмента, стянув прорехи на моей. Разве только... я поднял отлично сохранившиеся ножны с небольшим ножом, обтёр от пыли и протянул Лейле:
— Держи.
Вот только она, цепляющаяся за пояс мамы, гордо вздёрнула нос:
— Я не хочу чужой нож.
— Потом куплю тебе новый, а пока... Пусть у тебя будет что-то, хоть сыр самой отрезать.
Довольно кивнул, когда сестра нехотя взялась за рукоять. Неважно. Уж лучше она будет отвлекаться на него и капризничать из-за железки с трупа, чем снова начнёт говорить о Небе. Так я хотел, вот только вышло по-другому.
Лейла вдруг шагнула к костям:
— Прости, ушедший к Небу. Мы взяли то, что тебе уже давно не нужно. Мне жаль, что ты не дошёл к своей цели. Надеюсь, тебя утешит то, что мой брат отплатил за твою смерть. Надеюсь, потом, когда ты встретишь меня, то поможешь уже мне.
Короткий поклон и сестра, отвернувшись, отступила. Позже, улучив момент, когда Лейла отвлеклась, я уточнил у мамы:
— Первый раз слышу о том, что после смерти встречаются.
— Я слышала.
— Разве душа просто не уходит к Небу и когда-нибудь родится снова?
— Здесь, в Поясе, ещё считают, будто есть отдельное место, где Небо собирает всех умерших и даёт им испытания, прежде чем вернуть в новое тело.
— Странная идея, — помолчав и покрутив её в голове, не смог не признать. — Хотя справедливая.
Но отвлекаться на посторонние мысли мне было некогда. Я с замиранием сердца встречал каждую смену миражей города и принимался оглядывать поместья. Этот дарсов квартал и впрямь оказался огромным неизменным местом и только после пятого миража мы сумели выйти за его пределы.
Очередная фиолетовая пелена скользнула по всему, что нас окружало, и я с облегчением увидел новые расцветки крыш и фонтан впереди. Сразу двумя бедами меньше. Это здорово. Не встреться он нам и пришлось бы рисковать, пытаясь войти в поместье с ручьём или прудом. У меня нашлись бы идеи, как можно это попробовать сделать, но хорошо, что не пришлось их проверять.
Мы наполнили все свои фляги и даже вымылись у фонтана, пробыв возле него несколько часов. Но, прежде чем двинуться дальше, я тщательно записал всё, что вижу с его вершины, в жетон Древних. Как бы нас ни бросало по этому городу, но я доведу сестру до Павильона. Пока, правда, до него далеко. Очень далеко. Он сейчас вообще за нашими спинами, ведь с последним переносом даже Брат оказался с другой стороны. Но я сумею поймать удачу.
Я твердил это, старательно убеждая сам себя и гоня прочь мысли о еде. Блуждать четыре месяца мы не сможем, я не ватажник с мешком Путника и мне некуда было деть такое количество припасов. Только то, что можно нести за плечами. Сейчас мы с мамой и так тащим столько, что у любой Закалки сломалась бы спина. Риквилу оказалось жаль зелий, что я скупил у ватажников перед городом, хотя большую часть яшмы я потратил на походные припасы, рассчитывая на худшее. Но пока на меня глядит Лейла, нельзя допускать, чтобы она заметила хоть каплю сомнения на моём лице.
Так и потянулись день за днём. Блуждания по улицам, сотни заметок в жетоне, редкие схватки. Мало кто из зверей мог стать мне достойным противником. Такое случалось всего дважды и оба раза я не стеснялся использовать помощь Флага, едва понимал, что противник впал в ярость и нацелился на моих родных. Жизни этих зверей и становились платой призраку, черты лица которого делались всё чётче.
Вот только проблема не в зверях. А в воде, что снова заканчивалась. Этот город был построен у подножия заснеженных Братьев, снег лежал за его пределами, но в нём самом царило вечное жаркое лето. Лишь иногда, утром, я замечал туман высоко над головами, там, где находилась граница фиолетовой пелены формации, что накрывала город от края до края. Ещё реже я видел росу, капли которой можно было пересчитать по пальцам на листьях живых изгородей поместий. Бесполезные наблюдения.
Мама сделала ещё одну попытку отговорить меня:
— Есть ещё целая фляга. Нам хватит на день, а если оставить её только Лейле, то... Это ещё не меньше полусотни миражей.
— И что? — я пожал плечами, наслаждаясь свободой от изрядно надоевшей тяжести мешка.
Быстро я привык к тому, что Волки тащат всё моё добро, а я иду впереди налегке, лениво помахивая Пронзателем. И всё никак не восстановлю навыки искателя, когда запасы для многодневного похода не мешали мне проскальзывать между плетей Багрянки. Впрочем, сейчас и еды на мне навьючено на троих, да на несколько месяцев, а новые звёзды дают силу и ловкость, но не спасают от размеров обычного мешка. Буркнул, стараясь не глядеть в глаза мамы:
