Готовый каждое мгновение использовать технику усиления, едва почувствую хоть малейший ветерок опасности, я медленно нацепил маску. Ничего не произошло. К лучшему. Следом своё место занял сектантский жетон. Не скрываясь, я быстрым шагом отправился ко входу в город. Стоит догнать вон тех людей, как один мой вид заставит их броситься наутёк и поднять тревогу на воротах.
Я ошибался.
Оборванцы отшвырнули в сторону лишь самого слабого и выхватили оружие. Пусть и Закалки, но явно не крестьяне, а какие-то самоуверенные придурки, считающие себя вольными идущими. Интересно как они дожили до своих лет? Нападать на Воина? Я лишь повёл рукой:
– Умрите.
А тому самому слабому, что остался на ногах презрительно сообщил:
– Чего уставился? Беги в город, приведи мне и моим богам ещё больше жертв. Ну!
Тощий парень, по виду младше меня, оглядел лежащих и схватился за нож. Достойно. Но символ «Страх» в Указе заставил его броситься прочь, не разбирая дороги. Проводив взглядом его спину, я выругался. Неудачно получилось. С сомнением осмотрел спящих под ногами. Не то время, чтобы тренироваться, но выхода не остаётся. Сомневаюсь, что тощий свернёт к воротам.
Символ «Сон» сменился подсмотренным в контрактах ватажников. Я считал, что он означает «Верность» или «Послушание». Время в пятьсот вдохов сменилось сотней.
Мгновение я глядел на хлопающего глазами мужичка с сальной бородёнкой, прежде чем отдать первый приказ:
– Молчать.
Мужичок обложил меня руганью, но затем захрипел. А я с нажимом произнёс:
– Больно? Это потому что нарушаешь мои приказы. Молчать.
И он захлопнул рот. Хотя начал пучить глаза так, что, казалось, они сейчас вылезут из глазниц. Всё понял, но верностью ко мне не проникся. Гадкое ощущение на самом деле. Сейчас я ничуть не лучше того самого сектанта, которого убил. Он превращал пойманных в безвольных марионеток. А что делаю я сам? Хватит ли моего Указа, чтобы заставить мужичка напасть на Воинов стражи?
Я едва сдержался от плевка, чтобы избавиться от горечи во рту. В последний миг вспомнил, что на мне маска. Дурные мысли. Лишние. Никогда я не пользовался так своим талантом и не буду. Мне хватит «Сна» или более честного «Смерть», чем «Убей». Да и здесь все мои приказы будут действовать лишь недолгое время.
– Беги в город, поднимай там тревогу, кричи, что сектант-змея идёт к воротам. Вопи там, что он убил твоих товарищей одним движением, пусть собирают орденскую стражу и зовут на подмогу старших из Ордена. Действуй.
Мужичок, беззвучно разевая рот и вращая глазами, взгромоздился на подгибающиеся ноги и, спотыкаясь, бросился бежать к Гряде.
А я всё же стянул маску и сплюнул. Отвратительно. Ничуть не лучше, чем облитым помоями идти через деревню. Или кивать словам Виргла. Но всем этим мне приходилось заниматься в своей жизни. Убивать Зверей, конечно, гораздо приятнее. Но не всегда можно делать только то, что тебе нравится. Пожалуй, то, что происходит, лучше представлять как работу наёмника. И за всё это я возьму с Ордена духовную яшму. Снятие Указов – это долг, который я отдам и так. А вот это… Нет. За это я возьму плату с умника, что придумал этот план.
Неожиданно для самого себя я рявкнул, надрывая горло:
– Стоять!
Как я мог забыть: ненависть живущих в Поясе и сектантами так велика, что они не заботятся даже о своих жизнях. Дурацкий план у Тортуса и Лиоры. Кто раньше бросится в бой? Комтур и управители, которым нужно пройти к воротам через полгорода, или простые идущие города, что сейчас стоят на площади? И я буду повторять вот этот же приём?
Глядя на мужичка, замершего в полусотне шагов от меня, понял: я не хочу так. И не буду.
– Спи.
К дарсу эту маску. Туда же сектантский медальон. А вот всё остальное я оставил. Шаг в сторону, к спящим там вольным. К их котомкам. Тёмный халат и пробитая броня Древних сменились рваным плащом и столь же дырявой и грязной одеждой. Мне ли, месившему ил в болоте Черепахи, не раз облитому помоями, кривить носом? Что с того, что только вчера дочиста отскрёбся в ручье? Но тряпку, которой тщательно замотал голову, я всё же выбрал самую чистую. Хорошо, что стихия затрагивает только волосы, да бороду, которой у меня ещё и нет.
Спустя две сотни вдохов к воротам в город подходил оборванный и замызганный парень Закалка, глядящий на всех исподлобья из-под полей дырявой бамбуковой шляпы и без напоминания уступающий путь. Мне некуда торопиться. Пусть Тортус и Лиора изнывают от недоумения, не видя суеты на стенах, пусть ждут, когда я нападу на город. Им не привыкать. Пропуская свою очередь во вторые ворота, я, шаркая и сутулясь, обошёл площадь, на которой бился с орденцами несколько месяцев назад.
С тех пор стражи здесь стало ещё меньше. Десяток на внешних воротах, на внутренних и того нет. Пять человек. Все полноценные Воины, судя по тому, как склонялись перед ними входящие в город вольные. Рисковать и пытаться сделать здесь хоть что-то я не стал. Стоит поверить Тортусу и Лиоре. Я всего лишь жалкая Закалка.
Войдя в город, тут же скрылся от лишних глаз в одном из ближайших переулков. Там на свет появился клочок бумаги, на котором я быстро и небрежно начертил несколько слов. Едва сумев одной рукой сложить листок вчетверо, я поправил шляпу и рванул бегом обратно, с трудом справляясь с непривычно слабым телом и рвущимся из груди сердцем. Выйдет или нет?
В левую казарму я влетел запыхавшись, с разгона ткнулся в кого-то. Причём этого стражника я действительно не заметил, но вышло всё как нельзя лучше. Он кхекнул и схватил меня за плечо, заставив скривиться от боли:
– Ты кто такой и чё тут делаешь?
На миг вскинув голову и тут же втянув её в плечи, я зачастил:
– Старший уважаемый! Мне Черепаха в «Сливнице» пообещал зеленушку, если я орденцу Брамиру письмо принесу.
– Кому? – недоумённо протянул Воин, даже оглянулся, будто проверяя себя, затем рванул из моих рук бумагу. – Дай сюда!
Едва развернув лист, Воин прошипел:
– Совсем распоясались, твари!
Отшвырнув меня через весь зал к двери, Воин под смех ещё нескольких орденцев рявкнул:
– Пш-шёл отсюда, щенок! Вымахал здоровяк, а ума нет. Тебя в следующий раз пошлют за зеленушку к Царю в пасть…
Недоговорив, Воин вскинул ладонь и меня вынесло наружу. Явно Ядро. Но Закалкой я только и успел, что заметить жест. И не почувствовал ни малейшей опасности. Впрочем, я и боевой медитацией не пользовался. Ведь у жалкого отребья с улицы её не может быть. Неудачно я нарвался, не сумев ни увидеть основную казарму, ни сделать хоть что-то здесь. Но ничуть не огорчённый, подхватился с мостовой, метнулся между людьми, проскакивая на ту сторону улицы, словно за мной должны гнаться. Но разве есть дело сильным Воинам Ордена до жалкой Закалки?
На этот раз я не стал убегать в проулок, а всего лишь спрятался от лишних взглядов за каким-то выступом казармы. Достал новый лист и снова криво написал на нём:
