Она не сходила с моих губ всё утро и даже неприятная встреча не смогла её убрать. Подумаешь, встреча. Я готовился к ней долгие месяцы!
Едва заметив меня за столом рядом с мамой, старик замер. Пожевал сухими губами и, получив нетерпеливый толчок в спину, продолжил спускаться по лестнице. А вот старуха не сдержала эмоций и охнула.
Впрочем, шагнувших в зал гостиницы уже нельзя было назвать стариками. В Арройо Марвит запомнился мне настоящей развалиной, который лишь силой воли держал спину прямой. Тогда он казался на пятнадцать лет старше жены. Сейчас они оба выглядели обычными пожилыми людьми, посвежели и даже в волосах стало меньше седины. Наглядное доказательство того, что Первый пояс гораздо полезнее для идущих, чем выжженные пустоши Нулевого круга.
– Как погляжу, добрался. Что мать, что сын из одного теста: песчаная буря в чистом поле застигнет и то выберутся.
А вот голос ровно такой же, как и был: твёрдый, уверенный в своей правоте.
Не знаю, как они тут жили до меня, поэтому покосился на маму. Но она молчала, с улыбкой оглядывая стариков. Ну, значит так. Ответил просто:
– Доброе утро, старик.
– У меня есть имя.
– Как и у меня.
Снова пожевав губами, Марвит процедил:
– Ждёшь когда начну тебя благодарить?
– За что? Мы с тобой даже не родственники.
Старуха Леги возмутилась:
– Ты чего такое говоришь?
– Ну это же не я гнал вас из своего дома? Я лишь повторяю слова одного вздорного старика.
Марвит побелел, поднял перед собой сжатый кулак, вызвав у меня усмешку. И словно споткнулся об неё. Процедил сквозь зубы:
– Леги, собери вещи.
– Ополоумел? – Леги упёрла руки в бока. – Как было решено?
Марвит отрезал:
– Живо. Я сказал: мы уходим.
– Старик, в Гряде, где мы жили до этого, всех попрошаек с улиц вывозили в, – я упростил, чтобы стало понятнее и больнее, – каменоломни. Здесь, в Ясене, их выкидывают за стены, на съедение.
Леги, уже шагнувшая обратно к лестнице, буркнула:
– Бреши больше.
Марвит засмеялся, обнажая жёлтые, потемневшие зубы:
– Ты для этого вытащил нас из Арройо? Чтобы лишить всего?
– Дядю Варо я бы забрал в любом случае. А с чем бы вы там остались?
– Хотя бы с пеплом наших родителей и с пеплом Римило.
– Как раз отец и хотел, чтобы вы оказались здесь.
Марвит рыкнул:
– Сын воровки.
А я всего лишь широко улыбнулся:
– И достойного кузнеца, гения Возвышения. Но ты ведь не веришь, что я его сын?
Повисла тишина. У старика дёргался угол рта, я с интересом ждал, что же он ответит дальше, но всё испортил Вартус, довольно сообщивший со своего стола всему залу:
– Вот это страсти. Давненько я такого не видал.
Я огляделся. И впрямь: все, кто с утра сел за столы поесть, перед тем как отправиться в город по своим делам, явно косились в нашу сторону и прислушивались. Лишь старались делать это незаметно. И причину я понимал. Мои волосы. Не каждый осмелится навлечь на себя гнев Воина такого уровня Возвышения. Перед толпой язвить со стариком не так интересно. Словно на потеху другим. Скрывая недовольство, равнодушно сообщил старику:
– Можешь делать что угодно. Я даже дам тебе денег. Но дядя Варо отправится со мной. И это последние дни, когда ты сможешь его увидеть если решишь уйти. Думай.
Марвит возмущённо процедил:
– Молокосос. – развернувшись к дверям, рявкнул. – Леги. Живо!
– Стоять!
Я, старик, старуха, Вартус, большая часть прислушивающихся к нашей ругани людей в зале обернулись на крик. Такую маму я видел раньше: прищуренные глаза, острая и холодная сталь в их серой глубине. Мама тише и спокойней сказала:
– Пришли есть, садитесь за стол.
Марвит ткнул в меня сухим дрожащим пальцем:
– После такого?!
– Ты тоже хорош. Два сапога.
Вартус хохотнул со своего места:
– Это точно. Старый и молодой. Даже губы кривят одинаково.
Услышав это, я невольно стёр улыбку с лица. Неужто и впрямь я вот так же неприятно скалюсь, как старик? Мама повысила голос, надавила:
– Мы с тобой договорились, Марвит. Сядь, пока не появилась Маро.
У старика снова задёргался угол рта, но не прошло и десяти вдохов, как он в два шага оказался у скамьи, вперил в меня взгляд, рявкнул:
– Ну, старая, чего там замерла?
– На себя погляди, молодой. – огрызнулась Леги, но села за стол рядом.
Я не стал соревноваться в выдержке со стариком. Отметил, что и глаза у него уже не такие выцветшие, как мне помнилось по Арройо. Отвернулся в сторону скрипнувшей двери. Первым в зал гостиницы вошёл Верт. Следом за ним сухопарый старик, в седых волосах которого мелькали зелёные пряди. Выходит, что шустрый подчинённый Ирама успел управиться с порученным делом. И я насмешливо спросил:
– Ну что, старик, пойдёшь глядеть, как будем лечить моего дядю?
Глава 21
Поднимаясь по лестнице, старик за спиной всё гундел и гундел себе под нос:
– Сопляк, сколько я уже таких попыток-то видел? Очередной шарлатан будет сейчас своих богов поминать.
Леги прошипела:
– Марвит, ополоумел? Язык придержи.
– Ты мне ещё будешь рот затыкать?
– Не всё ж тебе это делать? Тут Арройо? Нет? Я хочу последние дни хоть внучку понянчить. Поэтому… закрой… наконец, рот.
Старуха права. Как бы тихо они ни шептались, но для слуха Воина их разговор оставался вполне разборчив. И если нанятый лекарь мог и пропустить болтовню каких-то жалких Закалок, то вот упоминание богов резануло слух даже мне. Теперь я лучше понимаю ругань Орикола и слова Тортуса о плетях за поминание богов. Есть только Небо и жрецы, что его слышат. А боги – это сектантская уловка. Нужно бы самому шепнуть старику, чтобы придержал язык, здесь и впрямь не Нулевой.
Ни дядя Варо, ни Маро, что задержалась утром, ухаживая за отцом, ещё не знали, что я появился. Особенно мне запомнились круглые глаза сестры, когда она глядела на мои волосы. Эх, если бы она знала, что Лейла, в косе которой по-прежнему не появилось ни единой зелёной пряди, Воин уже пятой звезды.
Первое, с чего Маро, очнувшись, начала: со слёз и благодарностей об оставленном им доме, о ежемесячных деньгах. Ощущая себя очень странно, словно и не прошло этих почти двух лет – в комнате тяжёлый запах болезни, Маро стояла у окна, снова плакала – я шагнул к сестре, обнял её, прерывая поток слов. А развернувшись, поймал злой, прищуренный взгляд старика. И усмехнулся в ответ. За минувшее время Маро вытянулась, повзрослела. И если в последний раз, в Гряде огромное зеркало в моих орденских покоях меня не обмануло, то мы с Маро стали ещё сильнее походить друг на друга. Тот же вытянутый овал лица, одинаковый нос и губы, те же серые глаза. Разве что у неё какая-то вычурная чёрная коса, а у меня синие волосы стянуты в простой хвост. От редких тёмных прядей не осталось и следа. Даже те, которые появились после зелья Древних: исчезли.
