— Ну, раз ты так говоришь…
— Замолчи и ешь свои ракушки. Иначе я и твою половинку омара съем.
— Бери, я еще не проголодалась после обеда.
Фэй откинулась на стуле, потягивая вино. К ужасу официанта, она заказала целую бутылку «Амароне»
[8]. Видимо, считалось, что этот напиток не сочетается с дарами моря. Однако персонал здесь слишком хорошо вышколен, чтобы указывать посетителям на такие вещи. Посетитель всегда прав. Впрочем, Фэй не сомневалась, что сомелье рыдает на кухне.
— Кстати, обед… Ну как, было мило?
— Да ладно, ничего такого; я просто случайно заговорила с ним вчера в баре отеля. Как раз такой тип мужчины, которого и ожидаешь встретить в «Кадиере».
— Однако, похоже, вы с ним хорошо посидели? Ты сегодня несколько раз его упоминала…
— Послушай, теперь ты начинаешь мне надоедать.
Фэй потянулась за морским раком и принялась ловко очищать его. Если ты родился во Фьельбаке, то дары моря сумеешь очистить даже во сне.
— Да. Нет. Мы хорошо посидели. Он с юмором, довольно эрудированный, при этом не поучает. Всегда приятно встретить в мужчине такое редкое качество.
Керстин подняла брови, и Фэй покачала головой:
— Хватит о моем обеде. Итак, у нас есть план, так?
Всю вторую половину дня обе провели в номере у Фэй, обсуждая, что им известно и какие возможности для маневра имеются. Их оказалось куда меньше, чем надеялись две женщины. Фэй и Керстин перебирали названия фирм и фамилии людей, которые, по их мнению, могли стоять за скупкой акций, однако никто не казался более вероятным, чем остальные. Фэй просто не могла додуматься, кто же пытается отнять у нее «Ревендж».
Не могла она понять и того, как акционеры могли начать продавать акции у нее за спиной. Женщины, с которыми она бок о бок прошла подъем и успех «Ревендж». Никакого недовольства не наблюдалось. Все лишь хвалили ее стиль руководства, пресса писала о ней восторженные статьи, ее удостоили награды «Бизнес-леди года». Никто никогда не высказывал никаких жалоб, от которых могли бы загореться тревожные лампочки. Фэй просто не могла понять, как это возможно.
— Ты не можешь вот так оставить голову, — возмущенно проговорила она, указывая на половинку омара Керстин. — Это коричневое — омаровое масло, самое вкусное. Можно высосать мясо из этих мелких косточек, а в хвосте есть тонкие-тонкие полосочки мяса, если раздвинуть плавники…
— Уж позволь мне есть так, как я считаю нужным, — проворчала Керстин и положила панцирь омара обратно на поднос, взяв вместо него горсть креветок.
— Может быть, закажешь себе в следующий раз омаров в банке — не придется возиться с панцирем…
Керстин со смехом замотала головой и откинула челку тыльной стороной ладони. Взяв в рот глоток «Амароне», Фэй наблюдала за Керстин, которая с трудом чистила своих креветок. В очередной раз у нее мелькнула мысль, как она благодарна подруге за то, что та вошла в ее жизнь. Когда они встретились, все было совсем по-другому. Когда Фэй сняла комнату на вилле у Керстин в Эншеде, Керстин жила там одна, поскольку ее негодяй-муж находился на длительном лечении после инсульта. Керстин не скучала по нему, поскольку он превратил ее жизнь в ад — в психическом и физическом смысле. Постепенно женщины сблизились, стали одной семьей и теперь стояли друг за друга и в горе, и в радости. У Фэй с трудом получалось доверять людям, но Керстин она доверяла слепо.
Благообразный господин с седой шевелюрой и ухоженными усиками задержал взгляд на Керстин чуть дольше обычного. Фэй толкнула ее ногой под столом.
— Вон там, на два часа. Старик, который выглядит так, словно сошел с картинки о колониальных временах. Глаз от тебя не отводит. Ты начала пользоваться мускусным маслом или что вообще происходит?
Керстин покраснела до ушей.
— Не собираюсь даже отвечать. Закажи мне бокал шардоне и давай поговорим о наших планах на завтра.
Жестом подозвав официанта, Фэй сделала заказ. Мужчина с усиками улыбнулся Керстин, которая изо всех сил пыталась игнорировать его.
— Начнем со «Скавлан»
[9], а потом поделим между собой акционеров, которые еще не продали свои пакеты акций, и побеседуем с ними.
Фэй взяла с серебряного блюда еще одного рака.
— Важно не раскрывать карты перед ними. Мы же не хотим, чтобы они знали, что на предприятие ведется атака.
— Знаю, но самое главное, на мой взгляд, — помешать тому, чтобы и другие стали продавать…
— От господина за тем столиком.
Официант установил рядом с их столиком ведерко с бутылкой шампанского, изящным движением поставил перед ними по бокалу и с громким хлопком открыл бутылку.
Фэй многозначительно подняла бровь. Керстин фыркнула.
— Я же говорила. — Фэй усмехнулась. — Мускусное масло.
Она предполагала, что Керстин делало неотразимой для мужчин то счастье, которое та испытывала с тех пор, как познакомилась с Бенгтом.
Фэй кивнула колониальному дядечке, который поднял свой бокал в тосте, улыбаясь от уха до уха, и снова пнула Керстин под столом.
— Веди себя прилично. Чокнись, поблагодари. Никогда не знаешь, к чему все это может привести.
— Фэй!..
Керстин снова покраснела. Но подняла свой бокал и одарила незнакомца любезным взглядом.
___
Свет прожекторов в студии слепил глаза. Фэй потеряла счет времени — не знала, как давно продолжается интервью, сколько еще осталось. Публика сидела рядами на трибуне, словно голодная безликая масса, ловя каждое слово, каждое малейшее изменение в ее лице.
В таких ситуациях Фэй обычно чувствовала себя как рыба в воде. Будучи артистической натурой, она обожала сидеть перед публикой, ощущать напряжение во время записи телепередачи. Но сегодня чувствовала себя не в своей тарелке.
Мысль о том, что кто-то пытается скупить акции, почти всю ночь не давала ей заснуть, и Фей без конца ворочалась в постели. Все слова она продумала заранее — мысленно выстроила беседы с теми женщинами, которых ей предстояло убедить сохранить свои пакеты акций, не раскрывая им, что что-то затевается. Непростая задача, которая потребует такта и ловкости.
От мыслей ее оторвала повисшая пауза. Ей задали вопрос и ожидали от нее ответа.
— В ближайшее время планируется выход на американский рынок, — услышала она свой собственный голос. — Я пробуду в Стокгольме около месяца, чтобы встретиться с возможными инвесторами и обсудить детали. К тому же я хочу лично наблюдать за новой эмиссией.
В студии царила невыносимая жара. По спине стекала струйка пота.
