Я снова услышала крик.
— Элли!
Я заморгала и попыталась встать, но упала обратно, когда яхту качнуло. Я была пьяна. Меня тошнило. Нос судна ритмично поднимался и опускался в набегавших волнах.
— Элли! Ради бога, помоги мне!
Я повернула голову и увидела Мартина. Шок пронзил меня, как электрический разряд. Нижний конец его удочки был вставлен в кожаный держатель на поясном ремне. Верхняя часть удочки согнулась почти вдвое, пока он сражался с крупной рыбиной. Леска загудела, когда рыба, захватившая наживку, попыталась уйти на глубину. Я смотрела на это в растерянной беспомощности, стараясь понять, что происходит. Когда рыба начинала уставать, Мартин начинал бешено накручивать лесу на катушку. Его лоб блестел от пота, лицо раскраснелось.
Как долго он делает это? Как долго он кричал, чтобы разбудить меня?
— Она неправильно зацепилась. Ради бога, Элли, хватай рыбный сачок!
Я начала оглядываться по сторонам. Он злобно выругался.
— Принеси мне гребаный сачок! Он в боковом отделении, рядом с багром. Багор тоже принеси.
Я опустилась на четвереньки и потянулась за сачком. Схватив его одной рукой, я оттолкнулась другой рукой от пола, чтобы встать. Суденышко дергалось и неистово раскачивалось взад-вперед. Мартин не следил за управлением. Мы двигались по окружности, и волны начинали ударять в борт. Я ухватилась за навесную перекладину, протягивая ему сачок, но яхта качнулась под напором очередной волны. Моя рука соскользнула с опоры. Я выронила сачок и ухватилась за перекладину обеими руками. Сачок упал на планширь; потом сетка перевесила, и он полетел за борт. Он немного проплыл в бурном море, потом пошел ко дну.
Между тем рыба бешено извивалась и боролась за жизнь возле борта, колотясь об корпус яхты.
— О господи! Багор! Скорее, черт бы тебя побрал!
Я снова упала на четвереньки и полезла за серебристым багром. Потом протянула его Мартину. Он выхватил багор у меня из рук и взмахнул им, целясь в рыбину. Судно накренилось, когда нахлынула очередная волна; Мартин потерял равновесие и промахнулся. Крюк багра проделал борозду в спине рыбы. Красная кровь потекла в воду, окрашивая розовым клочья пены. Рыба дергалась, пытаясь освободиться от тройного крючка, который, как я теперь видела, застрял в жаберной щели. Ударила еще одна волна, развернувшая «Абракадабру» и бросившая меня в сторону Мартина. Он попятился вслепую, дергая удилище и пытаясь восстановить равновесие. Тройной крючок, криво застрявший в жаберной щели, вырвался вместе с куском мяса; рыба освободилась и нырнула. Крючок отлетел в воздух, крутанулся и полетел Мартину в лицо. Он страшно закричал.
Ужас комом застрял у меня в горле. Все вокруг потемнело.
Раньше
Элли
Две головки тройного крючка врезались в горло Мартина. Наживка в виде пурпурной каракатицы, скрывавшая крючки и привлекавшая рыбу, болталась у него на шее. Удилище и катушка улетели за борт. Леска натянулась, и крючки тройника глубже впились в горло Мартина. Он обернул леску вокруг локтя, стараясь ослабить натяжение, чтобы крючки не порвали кожу, но катушка погружалась, и леска врезалась в его руку.
— Нож, — хрипло прошептал он. В его глазах плескался ужас. — Нож. Он в ножнах на бедре… режь леску… скорее.
Я смотрела на кровь, выступившую у него на ладони от натянутой лески. Темное, незнакомое и недоброе чувство шевельнулось где-то глубоко в моем подсознании. Оно начало разворачиваться и приобретать осмысленную форму. Теперь Мартин у меня в руках…
— Элли, — умолял он. — Помоги мне!
Я вздрогнула, потянулась к ножу у него на бедре и вынула его из ножен. Яхта резко качнулась, и меня шатнуло к Мартину с ножом в руке. Я не могла остановить мое движение. Острый кончик клинка полоснул по его руке, располосовал рукав и порезал кожу.
Он завопил. Суденышко качнулось в обратную сторону. Я попятилась и упала в капитанское кресло с рыбацким ножом в руке. Я смотрела на него, стараясь прийти в чувство и ощущая себя очень пьяной. Потом ухватилась за стойку навеса и встала. Я широко расставила ноги с полусогнутыми коленями, чтобы можно было двигаться и раскачиваться вместе с яхтой. Мы описали очередной круг, и волны снова ударяли в борт. Одна большая волна могла отправить нас обоих прямо в воду. И никого нет рядом, чтобы спасти нас. Мне нужно было вернуть Мартина за штурвал. Мне нужно было освободить его, если я хотела вернуться домой целой и невредимой. Еще мне нужно было соблюдать осторожность, но действовать быстро, потому что леска все глубже врезалась в его ладонь, и кровь уже капала оттуда, где я порезала его. Его лицо было молочно-белым, глаза остекленели от страха.
Я отчаянно пыталась сосредоточиться. Потом поднесла клинок к туго натянутой леске у него на шее, беспокоясь о том, что меня понесет вперед, и тогда нож вонзится ему в горло. Та темная, тайная часть моей души желала этого и почти могла представить, как это происходит. Наказать его за то, что он терроризировал меня.
Я перерезала леску. Удилище, плававшее за бортом, резко распрямилось и ушло на глубину, исчезнув в пенистой синеве. Волна ударила в корпус и выбила нож у меня из рук. Лезвие скользнуло по тыльной стороне пальцев, прежде чем он упал на пол. Мое сердце забилось быстрее, когда я увидела собственную кровь. Неплохо. Сосредоточься.
Мартин побрел к штурвалу и рухнул в кресло. Наживка по-прежнему висела у него на шее. Он повернул «Абракадабру» так, чтобы волны ударяли в корму.
— Что… как выглядит мое горло? — прохрипел он. — Очень плохо?
Я поборола волну тошноты и наклонилась ближе. Желчь из пищевода подступила к горлу. Его шея была окровавлена, и я мало что могла рассмотреть.
— Подожди, — я вытерла свою окровавленную руку о штаны и потянулась к моему рюкзаку. Достала мою футболку и аккуратно прижала ее к горлу Мартина, промокнув кровь, чтобы лучше видеть.
— Два из трех крючков засели внутри, кожа немного разорвана.
— А моя рука, что с ней?
Я закатала его рукав. Порез был чистым и неглубоким. Я промокнула его и наложила тугую повязку из банданы, найденной в рюкзаке.
— Сматывай удочки, — распорядился он, разворачивая яхту в сторону суши.
С дрожащими руками и расплывчатым зрением, я принялась собирать удочки, закрепленные вдоль бортов. Я надежно закрепляла крючки с наживкой в кольцах возле катушек, чтобы они не болтались и не могли зацепиться за что-то еще. Мои руки были скользкими от крови. Его кровь смешалась с моей. Она запятнала мою ветровку и штаны. Когда я поправила бейсболку, на ней тоже остались следы крови. Я расставила удочки в держателях бокового отделения, пока Мартин поддерживал курс «Абракадабры». Потом я подобрала нож и багор и убрала их в другое отделение, так что на палубе не осталось острых предметов, которые могли кого-то поранить.
Мартин велел мне сесть и увеличил скорость. Мы начали подскакивать и трястись на волнах, направляясь к дому. Я видела, как он кривился каждый раз, когда мы налетали на большую волну.
