Я жестко потерла лицо ладонями.
— Он использовал меня, Уиллоу. Он опустошил наш банковский счет. Он собирается удрать вместе с депозитами от предварительных продаж. Он заложил наш дом. Он высосал меня досуха и собирается оставить меня здесь, чтобы я отвечала перед вкладчиками «Агнес Холдингс». Я отправлюсь в тюрьму, а она уедет с ним, — я поднялась на ноги и заходила по комнате. — Вот почему она продала «Пагго». Рабз собирается на Острова Зеленого Мыса вместе с моим мужем. Готова поспорить, там нет договора о взаимной выдаче с Австралией. Я…
— Что вы сказали?
— Я сказала, что там нет выдачи…
— Острова Зеленого Мыса!
— Я нашла два билета на самолет в его кабинете. Дата вылета ровно через две недели. На Острова Зеленого Мыса. Я также нашла договор об аренде роскошной виллы.
— Вы… вы уверены?
— Да, черт возьми, я уверена! — Я зашагала быстрее, выплескивая накопившуюся ярость. Мартин втоптал меня в грязь. Он едва не похитил мою личность, мое представление о себе. Но не до конца. Я все еще здесь. Я вовремя нашла улики. Теперь я стояла на развилке жизненного пути, и у меня был выбор: сломаться и опустить руки либо добраться до него. Отплатить ему. Показать ему, что нельзя было так обращаться со мной.
Я развернулась к Уиллоу:
— Я могла убить его. Мне так хотелось убить его.
Она была смертельно бледной.
— Не могу в это поверить, — тихо сказала она. — Рабз. Он собирается бежать вместе с ней? Она — неотъемлемая часть Джервис-Бэй… просто не могу поверить.
— Мне бы следовало использовать этот нож по назначению, — я занесла воображаемый нож и с силой опустила его вниз, потом снова и снова. Так, так, так!
— Элли… — она вскочила на ноги и удержала мою руку. — Остановитесь. Прекратите немедленно.
— Отвали, Уиллоу! Не трогай меня.
Она потрясенно отступила.
При виде ее лица я пришла в чувство. Я тяжело дышала, разжав кулак, я откинула волосы, упавшие на лицо.
— Но я не шучу, — тихо сказала я. — Я собираюсь добраться до него. Я собираюсь поиметь его так жестко, что он пожалеет о знакомстве со мной.
— Что вы хотите сделать?
— Ответить ударом на удар. И знаете, что еще? Если он так поступил со мной… если ему удалось провернуть такую аферу, то готова поспорить, что он уже делал это раньше. Он в совершенстве владеет этим искусством, поэтому должны быть и другие жертвы. Всевозможные жертвы. Для начала те люди, которые вложили крупные суммы в строительство речного вокзала «Агнес», который никогда не будет построен. Этот процесс обречен по нормам природоохранного ведомства. А теперь, когда их деньги пропали? Я собираюсь на войну, Уиллоу. Я соберу чертову армию и закопаю этого ублюдка, — я указала на фотографии, лежавшие на столе. — А это пойдет в мою папку с уликами.
— Вы обратитесь в полицию?
— Сначала мне нужно собрать вещи и уехать из этого дома, прежде чем Мартин вернется из Сиднея. Он опасен. На кону стоят огромные деньги — он увел у меня больше тридцати миллионов, и боюсь, он постарается остановить меня, если не хуже. Я собираюсь обыскать дом, скопировать все улики, которые остались в его компьютере, и скопировать все нужные файлы на флешку. Потом я улечу в Канаду и сразу же обращусь к юристам моего отца. Я собираюсь получить наилучшую юридическую консультацию в безопасном месте и действовать оттуда. Я уверена, что жертвы Мартина рассеяны по всему миру, а канадская судебная система может работать совместно с австралийской и с другими юрисдикциями.
— Не знаю, Элли. Если он сбежит с деньгами, полученными от предварительных продаж, это будет преступлением, совершенным именно здесь, в Новом Южном Уэльсе, — Уиллоу выглядела не на шутку потрясенной. — Вам лучше обратиться в местную полицию. А если он опасен…
— Что они могут сделать? Честно? Взять меня под охрану в рамках программы защиты свидетелей и проверить, что «даже безумные пьяные обвинения Элли могут что-то значить»? Нет, это выходит за пределы их компетенции. Мне нужно выбраться отсюда, и у меня есть неделя, чтобы сделать это.
— А я что могу сделать?
— Вам лучше уйти, Уиллоу. Мне нужно побыть одной, нужно подумать.
— Элли…
— Нет, пожалуйста. Уходите, — я посмотрела на фотографии частного сыщика, разложенные на столе, и у меня болезненно сжалось горло. — Мне нужно все обдумать.
Она огляделась вокруг; в ее голубых глазах застыла тревога, движения были нерешительными. Потом ее взгляд вернулся ко мне.
— Я тоже не могу как следует осознать это. Почему бы нам не прогуляться вместе?
— Мне нужно побыть одной.
Она наклонила голову набок.
— Я не собираюсь принимать таблетки, Уиллоу. Обещаю. Я собираюсь скопировать файлы, собрать чемоданы и купить билет домой, а потом, может быть, прогуляться самостоятельно, чтобы освежить голову. Но я благодарна за фотографии, — я указала на глянцевые улики. — Я в долгу перед вами. И перед частным сыщиком. Но мне нужно подумать.
Когда она ушла, я посмотрела на фотографию над кроватью, где были мы с Даной. И зловещее ощущение все глубже и глубже вгрызалось в меня.
Суд по делу об убийстве
Досудебный сеанс криминалистической оценки
Психотерапевт спросил, был ли Мартин похож на моего отца. Мне была ненавистна его правота в этом смысле; меня действительно привлекают мужчины вроде моего отца. Крупные, властные и могущественные. Я хочу, чтобы они любили и ценили меня, надежно защищали и позволяли чувствовать себя особенной. Как принцесса. Это была остаточная память о детских волшебных сказках, от которой я не могла избавиться, застрявшая где-то в глубинах моей детской психики. В том месте, где у всех сказок есть счастливый конец.
— Значит, если вы желали зла Мартину, это распространялось и на вашего отца?
В моей голове звучит дисгармоничный аккорд: две части моей личности встречаются перед зеркалом.
— Мой отец никогда не проявлял насилия ко мне.
Он взвешивает мой ответ. На самом деле я не ответила на вопрос, а снова запаниковала. Он приближается к тайным и скрытым местам в глубине моей души. Я ощущаю шепотки раздора, тревожные звонки где-то внутри. Тревожное волнение.
— Я вижу, что этот вопрос доставляет вам неудобство, Элли. Если хотите, мы можем двигаться дальше. Вы называли вашу мать слабой женщиной.
— Так оно и было. Я презирала ее за это. За то, что она оставила меня.
Несколько секунд он смотрит на меня.
— Если вы презирали эту часть личности вашей матери, но на каком-то уровне чувствовали себя ею, то значит ли это, что вы презирали такие же качества в самой себе?
— Значит, здесь я должна сказать «да», но с помощью таблеток и спиртного я отгораживалась от признания этой истины?
