Я повесила трубку и уперлась взглядом в стену, где раньше находились часы. Кровь громко стучала у меня в ушах.
Раньше
Лоцца
20 ноября, более одного года назад.
Джервис-Бэй, Новый Южный Уэльс
Лоцца ворочалась в своей постели. Она широко распахнула окна, и море снаружи плескалось и вздыхало под луной. Она арендовала дом на пляже на менее фешенебельной стороне Бонни-Ривер. Дом был обветшавшим, сколоченным из вагонки с облупившейся краской, и зимой там бывало очень холодно. Но там имелась комната с отдельным санузлом для ее матери, а возможность жить вместе с матерью, приезжавшей в Джервис-Бэй, в значительной мере повлияла на решение комиссии, которая позволила ей удочерить Майю. Эта договоренность оказалась полезной и для матери Лоццы. Она овдовела, и занятия с Майей дали ей новый импульс к жизни.
Лоцца взбила подушку и легла обратно. Жара была густой и влажной. Она поздно вернулась домой, и ей предстояло выехать на работу с раннего утра, но ее мозг автоматически переваривал подробности текущего дела. Ее мысли вернулись к Элли и к тому, каково это — потерять собственную дочь. Она думала о матери Майи, убитой ее жестоким отцом. И о том, как она сама ошиблась, когда попыталась арестовать его, пока Майя, тогда трехлетняя девочка, как и дочь Элли, пряталась под кроватью.
Агрессивная реакция Лоццы в тот день едва не обошлась ей в потерю всего самого ценного в жизни.
Но она сражалась за Майю, когда никто другой не пожелал забрать ребенка к себе. А когда отец Майи умер в тюрьме, она получила все, чего хотела.
Лоцца перевернулась на бок. Красные люминесцентные цифры на ее будильнике показывали 3.25 утра. Она снова взбила подушку. Дело казалось совершенно необъяснимым, почти бессмысленным.
Ее мобильный телефон зазвонил. Лоцца снова посмотрела на часы: 3.50 утра. Она потянулась к телефону и приняла вызов.
— Лоцца? Это Элли.
Она резко села в темноте.
— Элли?
— Я… мне нужна помощь. Нужно поговорить с вами.
— Сейчас? Вы знаете, сколько времени?
— Это срочно. Насчет той пропавшей фотографии в рамке.
Лоцца нахмурилась и снова взглянула на часы.
— Вы принимали таблетки, Элли? Вы пили спиртное?
— Черт возьми, Лоцца, послушайте меня! Я позвонила Дане, моей подруге из Ванкувера. На той фотографии она была рядом со мной. Что-то насчет этой фотографии беспокоило меня еще до того, как она исчезла. А когда она пропала, я вся извелась от тревоги. Поэтому я позвонила Дане; в Ванкувере почти одиннадцать вечера, но все еще вчерашний день…
Лоцца слышала какой-то шум за голосом Элли, как будто работал принтер. Шорох бумаги.
— Я спросила Дану, остались ли у нее цифровые копии на смартфоне, — снова какой-то шум. — Да, остались, даже несколько штук. Она только что переслала их мне, и…
Молчание.
— Элли?
— О, черт, — прошептала Элли. — Вот дерьмо! — Лоцца услышала движение. — К дому подъехал автомобиль! Я…
Неразборчивые звуки. Элли перемещалась по дому?
Лоцца спустила ноги с кровати и потянулась за брюками.
— Господи! На помощь! Я должна выбраться из… — Лоцца услышала стук упавшего телефона, затем пронзительный крик, треск и тошнотворный глухой звук удара, как будто чье-то тело с размаху врезалось в стену.
Лоцца уже надела футболку. Надев брюки, она поспешила к двери с телефоном, прижатым к уху.
— Где вы, Элли? Что происходит?
Снова глухие удары. Лязг разбитого стекла. Неразборчивые звуки.
Лоцца нашла туфли, достала оружие из сейфа, проверила и зарядила его, сунула в кобуру и поспешила к автомобилю, по-прежнему прижимая телефон к уху. Больше она ничего не услышала.
Скользнув на сиденье, она завела двигатель, поставила телефон на громкую связь и положила его в держатель для кружек. Она набрала скорость и поехала по мосту над рекой. Оттуда она резко свернула на Бонни-Ривер-Драйв. Кенгуру с неестественно блестящими глазами замер посреди дороги. Она вывернула руль и обогнула животное, проклиная свое сильно бьющееся сердце. Она не имела понятия, позвонила ли Элли из своего дома, но, судя по звуку работавшего принтера, так оно и было. Возможно, она снова подсела на таблетки и потеряла сознание. Но звуки свидетельствовали о том, что произошло нечто гораздо худшее.
Суд по делу об убийстве
Февраль, наше время.
Верховный суд Нового Южного Уэльса
Женщина с густыми каштановыми волосами занимает свидетельское место.
Я отлично знаю, кто она такая.
Ее показания обратят свидетелей против меня. Мое сердце бьется быстро. Команда Лоррингтона выглядит напряженной. Из-за этой женщины полицейские явились ко мне в защитной броне. Лоррингтону придется работать с особым усердием, чтобы отразить этот удар по корпусу.
— Будьте добры, огласите ваше полное имя и место проживания для суда, — просит мисс Коникова, государственный прокурор с птичьим лицом.
— Дана Бэйнбридж. Я живу в Ванкувере, Канада, штат Британская Колумбия.
Присяжные начинают ерзать на своих местах. Некоторые выпрямляют спину. Я вижу, как то же самое происходит на судебной галерке. Все готовы к кульминации процесса. Все полностью вооружились для битвы между конфликтующими показаниями. Они готовы к концу.
— Мисс Бэйнбридж, — говорит Коникова, — вы помните телефонный звонок около одиннадцати вечера по ванкуверскому времени, поступивший к вам девятнадцатого ноября, немногим более года назад?
Дана наклоняется к микрофону.
— Да, я помню.
— Это произошло давно; почему вы запомнили этот конкретный звонок?
Я чувствовала, что внимание Даны приковано ко мне. Возможно, ей, как и другим, посоветовали не смотреть в мою сторону. И она не смотрела. Ее взгляд твердо устремлен на прокурора. Она откашливается и говорит:
— Потому что мне позвонила она… Элли. И это застряло у меня в голове, потому что там, где она находилась, было около четырех часов утра. Я подумала, что она в беде, и это встряхнуло меня.
— Чего она хотела?
— Она спросила, помню ли я нашу фотографию, сделанную барменом в «Малларде» на юбилее ее отца.
— Что такое «Маллард»?
— Это лаунж-бар в отеле «Хартли Плаза» на набережной Ванкувера. Отель назван в честь ее отца; это один из его строительных проектов.
— И что происходило в «Хартли Плаза», когда вы находились там?
— Конференция «Агора». Это ежегодное мероприятие, устраиваемое «Группой компаний Хартли», концерном отца Элли.
