Карл Уве признается, что кричит и периодически вымещает на них плохое настроение, а порой они ужасно его бесят. Он курит, сажает детей перед телевизором, когда нужно поработать. Он хочет, чтобы они заткнулись. Большинство родителей периодически испытывают подобные чувства или ведут себя подобным образом, но мало кто не боится в этом признаться, не говоря о том, чтобы сделать подобное в письменной форме и опубликовать. Для этого нужно в полной мере осознавать собственную степень неуверенности в себе. А Кнаусгор открыто – в книгах и интервью – заявляет, что стыдится себя почти постоянно. Это его фишка. При этом, осознавая собственные недостатки, он искренне обожает отпрысков и заботится о них, и дети об этом знают.
Тут сам собой возникает вопрос: как эти условия постоянной борьбы современного мужа с проблемами воспитания детей влияют на отношения супругов. Все мы помним невероятно смешные колонки советов 1950-х годов, где рекомендовалось оградить мужей от крови, пота и слез (а также бананового пюре и депрессии) – неизменных спутников воспитания потомства. Одна моя знакомая матрона – теперь ей под девяносто – ужасалась при одной только мысли, что молодые женщины не ходят постоянно накрашенными перед супругами. А что думают они сами об установке на принятие спутницы со всеми недостатками? Является ли подобная «дружелюбная реальность», достигаемая в результате демонстрации послеродовых растяжек, равноценной заменой мечте о том, чтобы, придя домой, увидеть свежевымытых детей и накрашенную жену при полном параде, которой не терпится подать вам ужин и молча сидеть рядом, пока вы читаете газету? Даже если не брать во внимание священный ужас, испытываемый при виде родов собственной жены, ежедневный стресс, которому подвергается брак в процессе воспитания, – неплохая встряска для молодых мужей. Как сказал мне один из отцов спустя несколько лет после рождения младшего ребенка:
«Увидев друг друга в качестве родителей, вы начинаете по-новому смотреть на партнера, к тому же времени остается крайне мало. В частности, вы реже занимаетесь сексом или не занимаетесь им вовсе. Но сложнее всего – сохранять теплые чувства и продолжать поддерживать любимого и в то же время правильно воспитывать детей. Признаю, были моменты – и есть до сих пор, – когда я завидовал детям и тому, как они привязаны к маме. Я считаю, нужно постоянно прислушиваться к себе, особенно когда чувствуешь, что не хватает внимания».
Когда ребенок немного подрастает и вы снова начинаете периодически мыть голову, на горизонте ничего не подозревающего мужа возникает новая угроза: страсть среднестатистического карапуза к играм с фантазией. Игровая комната для многих мужчин превращается в зону пыток – из-за постоянной необходимости выступать. Разумеется, многие женщины тоже этого не любят, но матери, проводящие больше времени дома, не испытывают такого сильного чувства вины, как мужья, за нелюбовь к процессу. Они знают: им и так приходится нести двенадцатичасовую вахту каждый день, и оттого, что откажутся полчаса побыть кроликом, никто не умрет. Мне это чувство отлично знакомо, ведь, несмотря на любовь к творческим играм, при одном виде настольной – особенно длинной, вроде «Монополии» или до одури бессмысленной «Sorry!» – все мое сознание сжимается до одной-единственной мысли: всепоглощающего животного желания сбежать. В этот момент отключается способность сидеть по нескольку часов в комнате и ничего не делать – благодаря бурной внутренней жизни. Я ненавижу свою семью. Я ненавижу себя. Я постоянно зеваю, как под транквилизаторами, сознание замутняется, и могу легко выйти из себя. Никогда, ни в какой другой ситуации я не испытываю подобных ощущений. И именно так чувствуют себя мужья, которые ненавидят притворяться кроликом. Это подтверждает и беспристрастный Гарри:
«Воспитание детей порой бывает скучным. Я не очень люблю играть, в отличие от жены, которой подобное удается с легкостью. Мне нелегко подстроиться под них и вдохновенно изображать зомби, чудовище или пирата. Супруга проводит с ними больше времени и поэтому лучше знает интересы. У многих друзей та же проблема. В такие моменты мои мысли уносятся куда-то далеко-далеко, и становится неловко, когда я внезапно понимаю: дети пытаются привлечь мое внимание. Я бываю с ними реже, а это, несомненно, означает, что знаю их хуже и потому не так хорошо ориентируюсь в потребностях. Такое особенно неприятно в процессе игры: невозможность в точности понять их нужды – потом приходит жена и сразу все разруливает, а я бешусь!»
Гарри так искренне и честно обо всем рассказывал, что я решилась спросить его о последнем табу современных отцов: дисциплине. Большинство мужчин ненавидят эту тему. Все подруги, случись им шлепнуть пятилетку или заявить дочери предподросткового возраста, что у нее никогда не будет друзей, если она будет вести себя как шлюха, – тут же несутся к телефону в слезах. Именно так мы ведем себя, когда нам стыдно: рассказываем обо всем, ожидая заговорщицки-понимающего «я тоже». Однако наследие поколений розг искоренить не так-то просто, многие мужья попросту боятся анализировать собственный гнев. И все же я знала одного человека, который честно рассказывал о чувствах взрослого мужчины, кричащего на малыша, – и это опять был Гарри:
«Когда речь заходит о дисциплине, признаюсь: мне нелегко. Я довольно мягкий человек и не люблю ругать детей, потому что в этот момент внутри пробуждается та часть меня, которая испытывает от этого садистское удовольствие. Это нелегко объяснить, не показавшись излишне жестоким, но мне кажется, именно в такие моменты ты по-настоящему осознаешь, какая власть в твоих руках и что ее нужно уметь контролировать и пользоваться осторожно. Ты понимаешь, почему так много людей злоупотребляют подобной властью. Разумеется, это не оправдание, но становится понятно, что ею обладают все – кто больше, кто меньше. Суть в том, что дети постоянно пробуют тебя на прочность, и удержать равновесие – одновременно любить, поддерживать и держать в узде – подчас бывает ой как непросто. Хуже всего когда сын не слушается целый день, а мне, придя домой с работы, приходится проявлять твердость и отправлять его в постель, не рассказав сказку. А я люблю их рассказывать!»
Слушая его, невольно вспоминаются случаи, когда и нам с мужем приходилось ругать детей. Я обычно завожу какую-нибудь долгую, злобную и эгоистичную песню, начинающуюся со слов: «Кто бы мог подумать – вот в мое время…» Да, это некрасиво. Но у мужа совсем другая тактика. Он никогда не драматизирует и не угрожает – просто говорит, что дети поступили неправильно и какое из бессмысленных наказаний за этим последует («Нет, пап, не отбирай мою биошоколадную пасту на растительной основе с сиропом агавы!» – да, знаю, похоже на сатиру правого толка; они не едят «Нутеллу» с тех пор, как их против нее настроили их же продвинутые друзья). Но вся штука в том, что из-за природных особенностей гортани, полной гравия и старых рыбьих костей, когда мужчина начинает воспитывать ребенка, звук получается ГРОМКИМ И СТРАШНЫМ. Они легко могут напугать, даже когда не хотят (вспомнить хотя бы крик в процессе просмотра футбольного матча), и думаю, все отцы это знают и испытывают по этому поводу чувство вины.
Лучше всех оно знакомо замечательному писателю Эдварду Сент-Обину. Помню, в одном интервью он рассказывал, как приучает детей к дисциплине. Для тех, кто пока не открыл для себя ни с чем не сравнимое удовольствие от чтения его книг: он способен описать злоупотребление наркотиками и телесные наказания с таким интеллектуальным смаком и черным юмором, что отрываться от чтения не захочется. Весьма странное, но вместе с тем прекрасное чувство. Разумеется, ему пришлось пережить не одну травму в зрелом возрасте, но теперь, будучи любящим и вполне трезвым отцом, – как удается поставить детей на место, когда они в очередной раз что-нибудь вытворят? Основной инструмент – внушение, объяснение и переговоры, и только потом, если уж совсем никак, он их ругает. Воистину, чудовищное прошлое сделало его идеальным отцом.
