Такому примеру сложно подражать. Что же оставалось второму мужу Мэри Энн, кроме как выброситься из окна в качестве доказательства, что он достоин называться мужчиной?
В двадцатом веке законы о разводе, половое просвещение и развитие психологии помогли традиционным парам справиться с превратностями супружеской жизни. Конечно, многое еще оставалось недосказанным или вовсе замалчивалось – ведь многие по-прежнему испытывали стыд и неловкость при обсуждении секса и денег (это и сейчас не редкость). И все же стало появляться больше справочников и газетных статей, призванных помочь молодым людям понять образ мыслей и физиологические особенности друг друга. В своей книге «Физическая жизнь женщины» (The Physical Life of Woman), опубликованной в Америке в 1870-е годы и ставшей весьма популярной, Джордж Нэфейс сообщил читателям весьма неожиданное известие: не существует физического способа, с помощью которого жених мог бы определить девственность невесты в первую брачную ночь. Это стало самым настоящим прорывом в области отношений полов, омрачаемым лишь следующим заявлением автора: единственный путь установить, был ли у нее сексуальный опыт, – это оценить чистоту и невинность поведения.
Нэфейс, опытный путешественник и высококвалифицированный медик, не ограничивается в работе физическими аспектами, но рассматривает и эмоциональные: «Мужчина и женщина совершенно по-разному воспринимают любовь. Для него это эпизод, для нее же – целая жизненная история. Для мужчины существует множество отвлекающих факторов: слава, богатство, власть, удовольствие, и все они борются внутри него, пытаясь вытеснить любовь… Женщину же отвлечь невозможно».
Что ж, к 1919 году ситуация изменилась: эволюция в системе образования, право голосовать, достижения в области медицины ознаменовали новую эпоху равенства, заставшую мужчин врасплох и позволившую женщинам почувствовать вкус власти, которой они так долго ждали. Мужчины тоже заметили перемены – это видно и по большей эмоциональной честности их писем, которые писались домой с полей сражений Первой мировой войны. Перед лицом ужаса на фронте послания к возлюбленным и детям, пронизанные любовью и теплом, были длинными и частыми – настолько, что предыдущее поколение сочло бы их достойными глупого любовного романа. Мужчины внезапно стали говорить о том, какими мужьями им хотелось бы стать, как они жаждали любить и поддерживать супружниц и самое главное – как весело и счастливо заживут они вместе.
Письма из траншей на удивление искренни и хорошо отражают травматическое эмоциональное состояние солдата. Некоторые историки даже полагают, что мужчины в своей ипостаси мужей, сыновей и отцов, еще сильнее проявившейся благодаря возможности писать и получать послания из дома, только потому и смогли пережить этот психологический ад.
Тоби Хелм, журналист и внук военного врача Йоркширского пехотного полка Сирила Хельма, собрал целую серию эмоционально беспристрастных писем и дневников деда. В них автор рассказывает о «невообразимых» чувствах, которые он испытывал, «сидя и слушая взрывы гранат и гадая, как скоро кто-нибудь обнаружит его укрытие». Он признается, что, видя, «как друзья один за другим гибли под снарядами», и осознавая, что их больше нет, сам едва не сошел с ума. Ряд исследователей поствоенного синдрома и контузии среди участников Первой мировой войны даже сравнивали ощущения засевшего в траншее бойца со стесненными условиями существования женщин Викторианской эпохи, их плен, результатом которого становилась своего рода «мужская истерия».
Когда же она проходит, обычные мужчины с удивлением признают, насколько повлияло на поведение жен горе и как брак помог проявиться их личности. Именно в такие моменты и были написаны самые пронзительные письма домой с фронта. В октябре 1917 года рядовой Альберт Форд писал перед боем своей жене Эдит: «Знай, что последние мои мысли были о тебе, в землянке и в огне я думал о тебе, единственной, кого любил, той, что сделала из меня настоящего мужчину… Вспоминай обо мне, когда горе понемногу утихнет; знаю, что старшие дети меня не забудут, а младшим – рассказывай обо мне хоть иногда».
Неудивительно, что в самый разгар войны все чаще стали заключаться поспешные браки – как тщетная попытка защититься от скоротечности и бессмысленности жизни в эпоху всеобщей механизированной войны. Когда же оставшиеся в живых возвращались домой, то, согласно записям, наблюдалась обратная ситуация: увеличилось число разводов. Отчасти причиной было то, что за время долгого отсутствия мужа женщины начинали искать утешения на стороне, отчасти то, что многие браки между наивными молодыми людьми не выдерживали испытаний. Аналогичное явление имело место и после Второй мировой войны. И хотя большая часть заявлений на развод подавалась мужьями, которые, вероятно, узнали о неверности супруг, женатые солдаты, вернувшиеся домой, часто были заражены венерическими заболеваниями, которые подцепили за границей у проституток, – и в прямом и переносном смысле были пострадавшей стороной.
К концу 1940-х годов процедура развода стала короче и понятнее, чем когда-либо, а для вернувшихся солдат было предусмотрено ускоренное рассмотрение иска. Наконец-то мир начал понимать, как несправедливо загонять молодых людей в ловушку под названием «несчастливый брак» вместо того, чтобы дать им возможность жить более счастливой и осмысленной жизнью после развода. В свою очередь, женщины, доказавшие собственную самостоятельность, профессионализм и финансовую самодостаточность, больше не нуждались в обеспечении деньгами. Как сказала одна представительница той эпохи в замечательной истории Джули Саммерс «Незнакомец в доме» (Stranger in the House) о солдатах: «Мальчики, вернувшиеся домой, были уже не теми, какими ушли на войну. Это были мужчины. Другие мужчины с другими мыслями; они увидели, что и мы стали совсем другими. Робкие юные девушки, которых они когда-то оставили, стали женщинами – сильными, способными приносить пользу стране и делать работу, которую, в представлении мужчин, никогда не смогли бы делать; женщины с огрубевшими сердцами и руками».
Так, в серые послевоенные годы институт брака снова оказался на пороге кризиса. Прибавьте к этому боль и стыд, испытываемые при разводе, эмоциональные и физические последствия войны, отразившиеся на людях и их домах; к тому же известно, какой ужасной может быть жизнь в тылу. Жестокость, алкоголизм, семейные суды, которые совсем не думали об истинном благополучии и желаниях ребенка, финансовые трудности – все это способствовало формированию весьма тяжелых экономических условий, в которых алкоголизм и самоубийства среди женщин и мужчин были отнюдь не редкостью.
И все же из пепла этих невзгод родилась новая эра и новый облик мужа. Именно тогда появился образ современного женатого мужчины – такого, каким мы знаем его сегодня. В 60-е годы академики Джон и Элизабет Ньюсон издали фундаментальный труд в области семейной социологии, основанный на беседах с сотней британских семей о том, каково им жилось в собственном доме.
Мужчины демонстрировали (и признавали) готовность участвовать в воспитании детей, что было немыслимо в прежние времена. Одна жена фермера, миссис Росс, рассказывала о супруге: «О, он ради любого из них готов на все – и так было всегда. Искупает, переоденет, накормит. Они просто обожают отца. Когда он уходит, они плачут, а когда возвращается, бросаются навстречу с радостными криками».
