– Может, тебе помочь?
Но Десма только отмахнулась:
– Ты лучше сама себе помоги. Тут вот кофе немножко осталось, можешь пока допить, а я через минутку к тебе присоединюсь.
Увидев, что Десма принялась аккуратно складывать нарубленные мачете заготовки для новой ограды, Нора быстро приоткрыла дверцу плиты и сунула туда злополучный «Горн Эш-Ривер». В течение нескольких наполненных ужасом секунд она смотрела на газету и почти остывшие угли, уверенная, что бумага так и не вспыхнет. Затем на краю газетного листа взметнулся крошечный язычок пламени, огонь ожил и мгновенно сделал свое дело. Нора с замиранием сердца закрыла дверцу плиты. И вскоре в дом ворвалась Десма.
– Ну, и что ты стоишь как вкопанная? Ждешь, пока я тебя денежки из кармана вынуть заставлю?
– Неужто ты и впрямь думаешь, что у меня в карманах еще что-то осталось? Между прочим, я к тебе без фартука явилась и уже добрых десять минут тебя жду. Кстати, это вот моя самая вместительная воровская юбка. – Нора кокетливо приподняла подол и даже немного им помахала.
– Ну, хоть овощей мне оставила – небось не все в твою воровскую юбку поместились.
Так было гораздо лучше. Эта Десма была уже вполне узнаваемой. Это была та самая Десма, чьи глаза всегда выглядели удивительно унылыми, даже печальными – и, пожалуй, особенно печальными они казались, когда она шутила и ей самой вроде бы было действительно весело.
– Не знаю уж, какой там пир ты задумала, но мне бы не хотелось, чтобы твои гости ушли голодными, – в том же шутливом тоне продолжала Нора.
– Я полностью ликвидирую свой огород.
– Больше похоже, будто ты ограду вокруг него укрепляешь – я там чертову пропасть новых колышков заметила.
– Сомневаюсь, что это поможет и свое сохранить, и чужих сюда не допустить.
– Олени повадились?
– Нет, люди Крейса. – Десма заглянула в кофейник, поморщилась и стала озираться, словно в поисках чего-то, пробудив в душе Норы надежду, что сейчас откуда-нибудь появится ведро с водой. – На сей раз я их засекла. Собственными глазами видела, как они на лошадях топчут мои грядки. Правда, не стала дожидаться, пока их лошади всю мою капусту съедят.
– Это правильно, – сказала Нора и снова рискнула пошутить: – Вообще-то для нас это даже хорошо – поскольку твои овощи на ярмарку в этом году уже не попадут, может, у всех остальных хоть какая-то надежда появится?
Но Десма даже не улыбнулась. И Нора, взяв ее за руку, снова предложила:
– Позволь, я тебе немного помогу.
И обе взялись за работу, однако восстановление изгороди все равно шло довольно медленно. Нора очень старалась, держа столбики под нужным углом, а Десма с ужасной гримасой и полным гвоздей ртом вколачивала их в землю, а затем прибивала к ним перекладину. И каждый удар отчего-то вызывал в душе Норы всплеск странной паники.
Теперь они работали уже в свекольном поле, и из каждой борозды им как-то нехорошо ухмылялась подвергнутая безжалостной резне свекла.
– Похоже, тут не один всадник трудился, – заметила Нора. – Ущерб-то какой!
– Так ведь основное правило Крейса – суметь нанести врагу наибольший ущерб.
– Ну, все-таки…
Десма выпрямилась. Сейчас у нее было такое выражение лица, словно она вот-вот скажет: «Ты что, совсем идиотка?»
– Хочешь сказать, что я все это выдумала?
– Ну что ты, конечно же нет!
– По-моему, ты все-таки мне не веришь.
– Да верю я тебе, конечно, верю!
Десма отряхнула руки.
– Знаешь, как бывает: иной раз ночью внезапно проснешься, сядешь в постели, все еще пребывая в полусне, и никак не можешь понять, что же тебя разбудило – тебе такое знакомо? Вот и хорошо. Со мной несколько ночей подряд это происходит; я вскакиваю, потом снова ложусь и все пытаюсь понять, что же меня будит. Потом все-таки догадалась: это Козочка со своими богами разговаривает. Во сне. Спит и кричит. С ней такое в последнее время часто бывает, она ведь почти ослепла. Хотя порой мне кажется, что она, хоть глаза у нее и завешены туманом, заметила, что Рея давно не видно, вот и удивляется: куда это он, черт побери, мог подеваться? А иногда даже начинает жалобно его звать – но недолго и всегда быстро затихает. А в ту ночь она все кричала и кричала, так что я все-таки встала и к окну подошла. Смотрю, а у меня вся изгородь разворочена и на огороде какая-то лошадь пасется. Да так увлеченно моими овощами хрумкает, что даже в доме слышно. Когда я обрела дар речи и закричала, лошадь удивленно повернулась, и тот, кто на ней сидел, стал хорошо виден, прямо как днем. Он улыбался, глядя на меня. Улыбался, Нора! Словно только и ждал, когда же я наконец его замечу. Поняв, что криками делу не поможешь, я стала стрелять. И, похоже, попала в лошадь, потому что она оставила кровавый след. Да только это уже мало что дало. Ты только посмотри, во что они превратили эту чертову ограду! – Десма показала в ту сторону, где за домом, на дальнем конце участка, изломанные столбики ограды были буквально вырваны из земли, словно там прошла лавина. – Господи, – засмеялась она, – да если бы Рей здесь сейчас оказался, мне бы силой пришлось его удерживать, чтобы он охоту на этих бандитов не устроил. Хотя, возможно, все так и было задумано: разозлить нас настолько, чтобы не просто отсюда выжить, но и на виселицу отправить. За убийство.
Нора стояла, потупившись, и молчала. Потом, пытаясь хоть немного разрядить обстановку, сказала первое, что пришло ей на ум:
– Знаешь, Тоби наверняка сказал бы, что той ночью ты чудовище видела.
Десма только головой покачала:
– Что за фантазии твоему сынишке в голову приходят! Нет, надо тебе все-таки от этой Джози избавиться, и поскорее – как от нее сестрица Эммета избавилась.
– И разбить Долану сердце? Он же мне никогда этого не простит. Да и никто из них не простит мне, если я ее выгоню.
– Ничего, мальчик тебя простит, и довольно скоро. Парни всегда матерей прощают.
Десма обладала неизменной верой в легкий характер всех на свете детей. Такая вера обычно свойственна людям, которые сами никогда детей не воспитывали. И слава богу, что это так, потому что все-таки приятно, когда иной раз тебе напоминают о преимуществах материнства. Ведь Десма не знает о таких непременных «бонусах» наличия в семье нескольких подростков, как скрытность, мрачность, полное отсутствие благодарности за заботу и внезапные взрывы гнева вроде того, что случился вчера. Она как раз и собиралась в деталях поведать о нем Десме, но теперь передумала. Если уж ее решение простить мальчиков было действительно искренним, то ни к чему позорить их перед соседями, рассказывая об их недостойном поступке.
Да и Десма уже явно думала о чем-то совсем ином. И смотрела вовсе не на Нору, а куда-то вверх по склону холма, заслоняя рукой глаза от слепящего солнца.
– Это еще кто?
