По боковой тропе к ним спускался всадник. Десма незаметно выпустила из рук молот, и он мягко шлепнулся на землю. А ее освободившаяся рука уже нырнула в карман фартука, где под рисунком из вылинявших цветов легко угадывались очертания пистолета. Нора невольно придвинулась к ней, и обе, стоя бок о бок, с напряженным вниманием стали следить за приближением ездока; впрочем, вскоре стало ясно, что до такой степени измочаленные завязки на ковбойской шляпе могут означать только одно: это почтальон Ферди Костич.
– О господи, – сквозь зубы прошипела Десма. – Опять он в этой своей шляпе!
– Эммет его «соломенным чучелом» называет.
– Это почему?
– Говорит, что с виду у Ферди все, и одежда тоже, как у настоящего парня, но если его чуточку ковырнуть, так вся трухлявая соломенная набивка сразу наружу вылезает.
Ах, как же это было приятно – наконец-то посмеяться вместе! В этот миг они, две старые подруги, определенно стояли плечом к плечу против… чего? Во всяком случае, на той стороне было явно что-то враждебное. Возможно, для того чтобы они обе это почувствовали, Господь и устроил появление Ферди Костича.
Он подъехал к изгороди и, не слезая с седла, облокотился на нее, оценивая проделанную женщинами работу.
– Боже мой, Десма, – сказал он, – ты никак собралась от всего округа отгородиться?
Десма снова подняла молот с земли и вернула его на плечо.
– Да вот приходится изгородь восстанавливать, а то какие-то бездельники не только ее поломали, но и пир своим лошадям в моей капусте устроили.
– Слава богу, я вовремя приехал и успел последнее из наших неогороженных ранчо увидеть, – сказал Ферди.
– Слава богу.
Он втянул щеки и причмокнул, делая вид, будто пытается заставить лошадь проехать сквозь пролом в изгороди, потом сказал:
– Боюсь, мне в следующий раз придется коня заставить барьер брать.
– Ты бы лучше почту-то на переднем крыльце оставлял, как все нормальные люди.
Ферди промолчал. Потом посмотрел на Нору и вдруг страшно оживился:
– Приветствую вас, миссис Ларк! Удивлен. Вы-то как здесь оказались?
Внутренне вздрогнув, Нора спокойно ответила:
– Да шла мимо и заглянула на минутку.
– На минутку, значит. Очень вы храбрая, миссис Ларк, скажу я вам. Очень храбрая.
Достойного ответа она придумать не сумела, сказала лишь:
– Надеюсь, Ферди, тебя сюда занесло не для того, чтобы вести разговоры о разбойниках, которые почтовые кареты на нашей дороге грабят? – Впрочем, ее неуклюжий и сердитый намек так и повис в воздухе, не найдя отклика. Издевательски-наглое выражение на физиономии почтальона осталось прежним. Да и на лице Десмы не дрогнул ни один мускул.
Так и не спешившись, Ферди открыл почтальонскую сумку из дерюги и принялся в ней рыться. Нора давно подозревала, что его притворно-горячее желание развозить почту самым тесным образом связано с его тайной страстью вынюхивать секреты, строить собственные дикие догадки насчет чужих взаимоотношений, а потом разносить сплетни, выдавая вымысел за действительность. Эти его грешки давно уже перестали ее трогать. Как, впрочем, и его постоянные попытки унизить ее в глазах мужа и сыновей. Мало того, она сама удивилась, сколь мало ее задели глумливые вопросы почтальона насчет того, почему это никто из молодых людей мисс Джози не пишет, ведь она такая нежная, такая очаровательная девушка, да еще и таким удивительным даром обладает. Но сейчас ее буквально взбесило это нарочито медлительное копание в сумке. Значит, Ферди снова сунул нос в чужие дела! Значит, сейчас он начнет… Нет, только не здесь!
– Так-так-так, посмотрим, что тут у нас есть, – сказал Ферди и, выложив пачку писем на луку седла, стал неторопливо их просматривать. – Вот, например, довольно короткое письмецо от твоего брата из Филадельфии. Какое странное слово «Филадельфия»! Правда ведь, странное?
– Не более странное, чем было на прошлой неделе, Ферди, – сухо заметила Десма.
– Где это слыхано, чтобы две хорошие отдельные буквы – «p» и «h» – ставить рядом, чтобы получить один звук? Тем более что в английском алфавите буква «f» имеется? Там, откуда я родом, звук «ф» буквой «ф» и обозначается. Представьте только, если б мое имя писалось как Pherdy. У нас бы так и говорили: «Пхерди». – Ему, видно, самому страшно понравилась собственная шутка, и он еще пару раз ее повторил, и Нора в конце концов тоже начала истерически смеяться. А у Десмы лицо так и осталось каменным. – Вот, я вам тут отложил «Домашний журнал для женщин» за прошлую неделю, миссис Руис. И ваш, миссис Ларк, журнальчик у меня тоже имеется. Вот, пожалуйста. Что-то ведь было, кажется, еще? Ах да, очередное письмо вам из Земельного комитета. Как я понимаю, вы все еще ведете с ними переписку по поводу того участка, на который Рей заявку подавал? И, похоже, не очень-то им нравится, когда вы их письма без ответа оставляете. Между прочим, я мог бы на обратном пути к ним заехать, если вы захотите сразу же ответить на их послание. Не хотите? Ну ладно. – Он поерзал в седле. Десма терпеливо стояла с протянутой рукой и ждала, когда наконец он отдаст ей всю почту. – Жаль, я свежий «Горн» не захватил – но мне показалось, что на этой неделе вы уже вряд ли им заинтересуетесь.
Десма, глядя прямо на него, обронила:
– Я «Горн» выписываю и плачу за это.
– Вот как? Только б лучше вам надеяться, что Земельный комитет его не выписывает.
У Норы екнуло сердце. А Десма сказала:
– Ты все-таки завези его в следующий раз, Ферди.
Почтальон с удовольствием изучил целый веер из писем, которые он сжимал в руке, и лукаво спросил:
– А как насчет вот этого письма? Оно адресовано Рею. Тебе отдать, что ли?
– А ты можешь предложить что-то другое? Например, оставить письмо на могиле Рея?
Но Ферди и не думал заканчивать свое представление. Он снова пересмотрел все письма, словно решая, сколько отдать Десме – два или три, – и не зная точно, сколько же их у него всего. Наконец Нора не выдержала:
– Ради бога, Ферди, прекрати это! Ты что, читать не умеешь?
На губах почтальона появилась печальная улыбка, исполненная тайного знания.
– Мне, право, жаль, что письма, адресованные Рею, все продолжают приходить. Думается, не все еще толком уразумели, что он этот мир покинул. Страшное дело! И никто ведь такого не ожидал. Молодой мужчина, ей-богу, всего сорок пять. А все-таки он был ужасно большой! Понимаешь, Десма, я что хочу сказать: не толстый, а именно большой. Думается, он потому и ушел так рано. Известно ведь, что и крупные собаки куда раньше уходят, чем мелкие. – Ферди постучал конвертом по луке седла. – Честно скажу тебе, Десма. По-моему, это письмо выглядит каким-то уж больно личным. Ты не будешь против, если я действительно оставлю его там… у Рея? Я же знаю, ты все равно туда пойдешь, когда я уеду, вот тогда и возьмешь это письмо, а мне… в общем, мне с законами тоже считаться нужно.
