Наши потери были таковы: Шоу получил пулю в живот. Мико тоже был ранен, но эта рана была менее опасна – всего лишь в плечо; однако, упав с верблюда, он сломал несколько ребер и теперь совсем не мог сидеть в седле. Мы решили разбить лагерь примерно в четверти мили от этого злополучного места в нижней части долины, но не доехали: Мико дышал так часто и поверхностно, что нам пришлось остановиться. Джордж опасался, что обломки ребер могут проткнуть Мико легкие. Во всяком случае, стоило до него дотронуться, и он начинал так стонать, почти что выть, что даже у меня все внутри болеть начинало. Джолли не мог сдержать слез и, вытирая мокрые глаза, все просил: «Мими, ты уж постарайся, не вдыхай глубоко».
А Шоу злобно набросился на девочку.
– Черт бы тебя побрал! – чуть ли не плевался он. – Тебя что, не учили язык за зубами держать? – В результате Джордж не выдержал и дал ему такой пинок под колени, который любого заставил бы замолчать. Но только не бывшего рядового Джеральда Шоу. Он так раскипятился, что смотреть было противно. Он проклинал нас всех, изрыгая самые унизительные и подлые ругательства, пока Джордж, опустившись возле него на колени, не сказал ему:
– Я не знаю, сынок, что ты там себе вообразил, только к Билу в отряд тебе уж больше не вернуться. Так что успокойся, пока у нас еще хватает терпения быть с тобой достаточно любезными и не бросать тебя здесь, а вместе с тобой ждать твоей смерти.
К заходу солнца ветви деревьев вокруг оврага стали темными от огромного количества хищных птиц. Явились и волки. Было слышно, как они переругиваются у ручья, терзая тела убитых бандитов. И я вдруг подумал, что мы поступили даже хуже волков, поскольку не выкопали для своих врагов хотя бы неглубокой могилы. Я сказал об этом Джолли, но он, мрачно на меня глянув, спросил:
– А с какой стати?
После того как один из волков прошел совсем рядом с нашей стоянкой, таща в зубах целую человеческую руку, Джордж оседлал своего верблюда, посадил девочку позади себя и отправился туда, где, как мы полагали, должен был в настоящий момент находиться Нед Бил. Один раз она оглянулась на меня, а потом я больше никогда ее не видел. К тому времени, как завершилась наша ордалия, девочку уже благополучно передали какой-то добросердечной женщине, которая ее и вырастила; а потом, став взрослой, она села на поезд и уехала из этих мест далеко-далеко на запад, где и прожила всю жизнь. Мир вокруг с годами становился все более достойным, а о нас она никогда больше не вспоминала. Я, во всяком случае, всегда пытался убедить в этом и тебя, и себя.
* * *
Пока мы с Джолли рубили ветки и связывали их наподобие салазок, на равнине появился волк. Мы знали, что он где-то поблизости, потому что и ты, и Сеид вели себя беспокойно, а через некоторое время и увидели его. То справа, то слева от нас мелькала его серая шкура. Потом он снова нырнул в заросли сухой травы, но лишь для того, чтобы чуть позже вернуться с двумя или тремя своими сородичами. Волки уселись на опушке жалкого леска и стали за нами следить.
А мы впрягли тебя, Берк, в эти довольно неуклюжие салазки и двинулись по следу, оставленному Джорджем. Примерно через две мили мы снова услышали волков – сперва, правда, они только шуршали в траве, но потом и запели. Помнится, ты сразу разозлился: хвостом молотил как бешеный и фыркал, как локомотив. И все пытался развернуться, чтобы как следует их рассмотреть. А когда один из волков метнулся через тропу прямо у тебя перед носом, ты тут же рванул за ним, и я лишь с огромным трудом тебя удержал, иначе ты бы наверняка перевернул салазки, на которых лежал Мико. У него, бедняги, лицо стало совершенно серым, и он почти ничего не говорил, разве что все повторял: «Мне холодно».
– Он выживет? – напрямик спросил я у Джолли.
– Наверное, – ответил он. – Если эту ночь продержится, то выживет.
Наконец мы добрались до какой-то заброшенной фактории и забаррикадировались внутри пустого склада с весьма тонкими стенами. Обнажившиеся стропила пересекались у нас над головой под какими-то странными углами, и между ними виднелись звезды. Под дверью была здоровенная щель, а из стен кое-где выпали саманные кирпичи, и в дыры заглядывала ночная тьма. Снаружи доносилось пение волков. Самый отчаянный из них то и дело бросался на длинные тени, отбрасываемые нашим костром и мелькавшие в щели под дверью. Наверное, тени казались ему живыми людьми. Время от времени мы стреляли вслепую, но волки лишь отбегали ненадолго и вскоре опять возвращались.
Шоу сидел у костра, весь в поту, и бубнил:
– Небось хотите уйти, а меня тут бросить им на съедение?
– Нет, – кратко ответил Джолли.
– Я тебе не верю.
– Да не уйдем мы!
Мы с Джолли сели спиной к спине, и дула наших винтовок почти касались дыр в саманных стенах. Шоу был настолько бледен, что казался почти зеленым, и изо всех сил старался не уснуть. Видимо, опасался, что, если уснет или хоть на минуту потеряет сознание, мы его попросту прикончим. А еще он непрерывно говорил, даже пары минут помолчать не мог:
– Какое-то время я работал с одним траппером неподалеку от Медисин Боу. Так он часто сам снимал с виселиц повешенных индейцев сиу, чтобы использовать их тела как наживку для волков. А когда мы с ним в одной горной долине обнаружили целую кучу зверски убитых мормонов, он ни одного из них взять для наживки не захотел. Я тогда решил, что он грех на душу брать не хочет. А он, знаете, что мне сказал? «Дело не в том, что я этим мормонам зла не хочу – дело в самих волках. Волки три недели голодать будут, но даже волоска на теле белого человека не тронут. В этом отношении индейцы куда страшнее волков».
– Ты уверен? – сказал Джолли. – Что-то не похоже, чтобы волки долго думали, сожрать им тех четверых, что на нас напали, или не сожрать.
Он положил голову Мико к себе на колени и пытался влить ему в рот сквозь стиснутые зубы хоть несколько капель воды. Я протянул Джолли свою фляжку, и Мико вдруг сам стал пить и пил так долго, что мне пришлось фляжку отобрать.
– Богом клянусь, Мисафир, – сказал он. – Это был самый лучший напиток на свете.
Потом он вдруг сел, огляделся и сказал Джолли:
– Али, я просто поверить не могу, в какой заднице мне умирать придется. – А через пару минут он уже снова впал в забытье.
Шоу пристально наблюдал за ним, потом изрек:
– Не похоже, что и ему выкарабкаться удастся.
Через некоторое время один из волков стал нагло скрестись в дверь, да с такой силой, словно вот-вот прорвется внутрь. Джолли выстрелил, но волк лишь на мгновение затих, а потом принялся скрестись еще более ожесточенно. Из-под двери так и летела земля, а потом мы увидели и его быстро мелькающие лапы. Лапы работали вовсю, и Шоу в ужасе пробормотал: «Господи!» А ты, Берк, все раскачивался взад-вперед, злобно плевался и, если б я тебе позволил, наверное, вмиг бы разнес и собственную упряжь, и всю эту жалкую постройку. Я лег на живот и выстрелил под дверь прямо в быстро мелькающие волчьи лапы. Но волк продолжал копать. Потом к нему присоединился второй. А вокруг их собралось уже так много, что казалось, будто весь мир заполнен их воем.
