– Честно говоря, – как-то призналась мужу Нора, – я даже рада, что у Дока такие изысканные вкусы, ведь без этого мне вряд ли довелось бы когда-нибудь черепаший суп отведать. И он, кстати, никогда не угощал нас устрицей.
Эммет стиснул жене руку и, желая ее поддразнить, сказал:
– Не стоит употреблять этих беспозвоночных singularia tantum.
Мальчики в итоге стали называть его Доктор Гектор. А он стал им настоящим другом, и сам во многих отношениях казался ребенком – снисходительный, веселый, способный на неожиданные выходки. Казалось, этот очаровательный человек никогда не станет взрослым. Ничего удивительного, что и теперь Тоби и Джози буквально наперегонки бежали Доку навстречу, и Тоби протягивал ему мертвую растерзанную пустельгу, точно лучший в мире приз. Док самым естественным и вполне узнаваемым жестом выразил свое восхищение, рассмотрел мертвую птицу, а затем его руки в перчатках изобразили настоящую пантомиму, рисуя в воздухе некий прямоугольник. Когда Нора подъехала к ним, наставления доктора уже подходили к концу:
– Вот так, кабальеро, и следует препарировать мертвую птицу.
– Не вздумай ничего такого делать с этой гадостью! – тут же воскликнула Нора. – Господи, Тоби, ты меня слышишь?
Док обернулся:
– Хозяюшка! Вы в город ездили? Как там наш шериф?
Нора с трудом скрыла изумление:
– Я его не застала.
Альменара подбоченился и покачал головой.
– Между прочим, сей молодой человек раздобыл отличный экземпляр пустельги, – сказал он. – Этот дар существенно превосходит мое собственное скромное подношение. – Он взял с сиденья накрытое полотенцем блюдо и церемонно подал Норе. – Pan dulce.
Лучше б он воды привез, подумала она и на всякий случай скользнула взглядом по задку брички, но никакого бурдюка с водой на заднем сиденье, аккуратно застеленном одеялом, разумеется, не было. Ну и ладно – тем более Эммет не любит, когда она принимает «скромные подношения» Дока. Он и так всегда берет с них слишком малую плату за свои услуги и старается заехать без предупреждения, чтобы у них не было повода отказать ему в осмотре ребенка. У Норы даже рука, которой она держала блюдо, вспотела, так долго они обменивались любезностями. Док сообщил, что его сын Алехандро чувствует себя прекрасно и учится в Мехико, а жена его, слава богу, опять стала вполне прилично спать по ночам благодаря тому, что жара в последнее время несколько спала, и чувствует себя неплохо, даже весьма неплохо, – это была самая сдержанная оценка семейных обстоятельств, какую Норе когда-либо доводилось от него слышать. Помнится, она с изумлением наблюдала, как на рождественском празднике высоченный доктор и его маленькая коренастая супруга весьма посредственно, но самозабвенно танцуют польку, словно восставая против трудностей времени и здешней жизни.
Войдя в дом, Док Альменара начал с осмотра того «чуда природы», которое являл собой Тоби со своими оттопыренными ушами, неровными крупными зубами и длинными тонкими конечностями.
– Да ты с каждым днем в росте прибавляешь! Тебя, похоже, дома просто закармливают! – Док ласково поскреб стриженую голову Тоби. – О, прямо настоящий ежик! Вши заели, да? А как давно они перестали кусаться? – Ответ Тоби – «Уже целую неделю!» – показался ему прямо-таки поводом для празднования. Однако, осматривая глаз мальчика, доктор стал серьезным. – Ты свет или огонь как этим глазом воспринимаешь? – Тоби изобразил в воздухе нечто стремительное, зигзагообразное. Док, приподняв мальчику веко, наклонился к самому его глазу. – А в пространстве ты хорошо ориентируешься? Сразу дорогу находишь?
– Да, легко.
– А почему повязку на этом глазу не носишь?
– Жарко очень.
– И по-прежнему ездишь верхом?
– Нет, если можно без этого обойтись.
Док покачал головой:
– Мы же с тобой заключили джентльменское соглашение: никакой езды верхом.
– Но, Док, я же не просто так верхом езжу. Я работу выполняю.
– Я ведь тебе ясно сказал: один раз хорошенько грохнешься с коня на землю – и совсем ослепнешь! – Альменара повернулся к Норе: – Никакой езды верхом, никакой тяжелой работы по дому, никакого ныряния в озере.
– Господи, да где ж тут взять озеро, да еще чтоб там нырять было можно, – вздохнула Нора.
– Ну, я не знаю, может, у него есть какой-то тайный источник, о котором знает только он один. Когда Алехандро был твоим ровесником, Тоби, он вечно искал и находил нечто невозможное. Думаю, он мог бы привести израильтян в землю Ханаанскую меньше чем за неделю. – Он снова провел рукой по ежику на голове Тоби. – Очень надеюсь, что твоя шевелюра скоро отрастет. Что хорошего жить с самым лучшим мастером-парикмахером по эту сторону сторожевой заставы, если нельзя явиться к ней с подходящей компанией? – Упомянутый «мастер» стоял тут же, в дверях, и смущенно крутил свою рыжую косу. – Ну что, Джози, – обратился к «мастеру» Док, – по-прежнему людей подстригаешь?
– Когда людям нужно, конечно, стригу.
Док поскреб сверкающий лысый купол собственной головы:
– А с этим справиться в твоих силах?
– Знаете, Доктор Гектор, у меня папа был когда-то таким же лысым, как вы, так я умащивала его голову маслом, смешанным с соком примулы.
Эти его вечные намеки на растущую лысину были связаны то ли с привычкой, то ли с уязвленным тщеславием. Норе казалось, что причина, скорее всего, в последнем. Доктор был единственным человеком в городе, имевшим настоящую газовую плиту – приобретение которой он даже не попытался представить как подарок жене. Мало того, он даже лично отправился на городской склад, чтобы ее забрать. Везущая плиту упряжка из восьми мулов напоминала похоронную процессию. И Нора, стоя на крыльце типографии «Ларк и сыновья» и наблюдая торжественную встречу плиты – огромной, гладкой, сверкающей, – тогда, помнится, подумала, как думала и сейчас, что Доку легко можно простить подобные пороки, ибо он и тщеславие свое тешит от чистого сердца. Док во всем был искренним. Никто другой, если ему и впрямь не все равно, что о нем говорят, не был способен спровоцировать такое количество сплетен. Но Док всегда оставался самим собой – со всеми.
В данный момент он навис над бабушкой:
– А как тут у нас поживает миссис Харриет? Все такая же проворная?
– Она сегодня опять сама по дому передвигалась! – сообщила Джози.
– Мы ведь, кажется, договорились: никаких выдумок? – остановила ее Нора.
– Но это же правда! – Джози повернулась к Доку: – Я сегодня утром завтрак готовила и к ней спиной стояла, но разговаривала громко, как вы велели, и медленно, чтобы она все успела понять. Я ей о Монтане рассказывала – как там на Рождество ярмарку устраивают, и эта ярмарка, как говорят, лучшая в мире, потому что там поблизости много немцев проживает, – только ей, похоже, не очень-то интересно было меня слушать, потому что когда я обернулась, то увидела, как вот этот вот молодой мистер вкатывает нашу бабушку с веранды обратно в кухню. – И Джози, видя удивление доктора, быстро-быстро закивала в подтверждение своих слов. – Сама я, правда, так и не видела, как она со своим креслом управляется, но, богом клянусь, это чистая правда. Вот Тоби спросите. И случается это с ней всегда примерно в одно и то же время: или рано утром, или сразу после заката. Ума не приложу, почему это так, только думается мне, что как раз в это время ее настолько воспоминания о прошлом одолевают – какой она была до того, как у нее мозг повредился, – что она, собрав все свои силы, отправляется искать себя прежнюю.
