– Ну, конечно, ты об этом жалела! Значит, ты все ему рассказала?
– Да, мэм.
– И что он на это сказал?
– Сказал, что видел в точности то же самое.
– Где?
– Возле дома Флоресов. Только он тогда был гораздо дальше от чудовища, чем я, да еще и солнце ему в глаза светило. Но все было то же самое – за исключением одной вещи.
Оказывается, это была поистине определяющая деталь, которая сперва почти ускользнула от внимания Джози. Как только та черная тень перестала быть ей видна – через час или через минуту это произошло, она вряд ли была способна понять, – тот голос, который давно уже вопил у нее в душе, предательски вырвался наружу ужасным воплем, заполнив ночную пустоту двора, и чудовище тут же остановилось, повернуло в ее сторону свою огромную сверкающую голову, видневшуюся между сложенными крыльями, и улыбнулось ей.
Джози было явно тяжело вспоминать о том, чему она невольно стала свидетельницей. Она сидела, скрестив ноги, на полу холодного сарая с искаженным от ужаса лицом, словно только что прошла в полночь через кладбище. Но какое бы сострадание ни испытывала Нора к этой девчонке, по-прежнему явно от нее таившейся, в голове у нее продолжала медленно ворочаться мысль о том, что Тоби – ее Тоби! – в очередной раз как бы вступил в заговор против нее, без конца секретничая с Джози и полностью исключив из этих таинственных дел ее, Нору.
– А тебе не кажется более правдоподобным, что ваши с Тоби «видения» совпали именно потому, что он тебе свои фантазии описывал, а вовсе не потому, что ты кого-то на самом деле видела?
– Я тоже сначала так подумала, мэм. А потом поняла: ведь Тоби-то мне ни словечка не сказал ни о какой улыбающейся голове.
– Память – вещь переменчивая. Я бы на твоем месте хорошенько подумала, а действительно ли ты так считаешь или же тебе просто кажется, что ты что-то помнишь, потому что Тоби рассказывал тебе, как все это ему, возможно, помнится.
– Да, мэм, я подумала об этом и пришла к тем же выводам. Тут явно какие-то темные силы действуют. Ведь и мои собственные наблюдения об этом говорят.
– Ну, хорошо, – сказала после долгого молчания Нора. – Но ведь тогда была ночь, как же ты могла разглядеть в темноте какое-то улыбающееся лицо?
Джози тоже погрузилась в долгое молчание. Она растерянно терла покрасневший от пота подбородок, и вид у нее был такой, словно она готовится к порке. Может, ее и впрямь стоило бы выпороть, подумала Нора.
И тут Джози вдруг вскочила.
– У меня есть доказательства! – заявила она.
* * *
Нора стояла посреди комнаты Джози, окруженная удушающим безмолвием, и смотрела, как девушка роется в ящичках старого туалетного столика с расшатанными ножками. Само присутствие здесь Норы ощущалось как нечто стабильное и монументальное, возвышающееся среди груды отброшенных и забытых намерений Джози, воплощенных в ее вещах: чемодане с разноцветными ярлыками Нью-Йорк – Чикаго, Чикаго – Сент-Джозеф, Сент-Джозеф – Шайенн; туфлях, аккуратно стоящих под кроватью; нелепой шляпе с пухлыми цветами из джута, предусмотрительно убранной в сторонку.
Наконец Джози повернулась и, вся сияя, сунула что-то Норе в руку.
Оказалось, это какая-то бусина, довольно крупная, такие обычно используются для четок. Поверхность бусины была покрыта мелкими выбоинками, а в глубине ее словно таился странный водоворот пересекающихся голубых и синих окружностей. Нора постучала по бусине ногтем.
– Что это?
– Ну, когда я чудовище-то увидела, то по здравому размышлению пришла к выводу, что лучше бы мне сперва самой во всем хорошенечко убедиться, прежде чем я мистеру Тоби хоть слово скажу. И с утречка я первым делом к амбару пошла. Вы просто не можете себе представить, мэм, чего мне это стоило! Я ужасно боялась, что оно – что бы это ни было – все еще там.
– Но там, наверное, следы остались?
– Этого я не могу сказать, мэм. Я никогда не умела толком следы разбирать. – Необычайно сдержанная оценка, отметила Нора. – И вот как раз когда я стала упрекать себя в том, что следы-то разбирать не умею – хоть у меня и была возможность этому научиться у такого замечательного джентльмена, как мистер Ларк, – в траве вдруг что-то блеснуло, и я нашла вот это. Казалось, само Провидение пожелало напомнить мне, чтобы я хранила веру в то, что видела собственными глазами.
– И все-таки что это такое?
– У меня даже догадок нет. Я никогда ничего подобного не видела. И рискну предположить, что это, возможно, чертовщина какая-то. Я потому и убрала эту штуку подальше, пока, например, с вами не объяснюсь.
На ощупь бусина казалась пустой. Но странно тяжелой.
– Может, это просто какая-то старая индейская безделушка? – предположила Нора.
– А как она тогда появилась именно в том месте, где всего пару часов назад стояло это чудовище? Я же сама видела, что оно стояло точно у окна амбара, а в полутора-двух футах от того места я эту штуковину и нашла.
Нора выглянула наружу. Солнечный луч скользил по бельевой веревке под окном. За домом виднелось выкошенное поле и несколько сухих кустов, заросли которых становились значительно гуще ближе к скалам.
– Джози, – сказала она. – Чем бы это ни было, оно совершенно сбило тебя с толку, а у тебя и так голова не в порядке. – И Нора в подтверждение собственных слов ткнула пальцем в окно: – Смотри сама: из твоего окна этот чертов амбар вообще не виден!
* * *
Срезав на улице хворостину, Нора положила ее на стол между ними. Не раз одного этого жеста оказывалось вполне достаточно даже для ее проказливых мальчишек. Ну а для Джози и подавно. Девушка заплакала. Нора села напротив и стала ждать.
Тоби – которого она ни разу в жизни не ударила, но который даже вид хлыста воспринимал на редкость болезненно, – подглядывал в трещину в рассохшейся кухонной двери. Краем глаза Нора постоянно видела, как он там мелькает и шебуршит. Наконец она не выдержала.
– Ладно, выкладывай все начистоту, – велела она Джози, – и забудем об этом.
И Джози глухо, словно у нее рот был мокрой ватой забит, возразила:
– Но, мэм, я уже выложила все начистоту.
– Так почему же ты плачешь?
– Потому что вы решили мне не верить, миссис Ларк, и не верите, а я ни в чем не виновата. И я все-все только что вам рассказала и уж точно ничем эту порку не заслужила.
– Какую порку?
– Ту, которую вы мне задать собираетесь.
– Я просто сижу и с тобой разговариваю.
– Разговариваете – пока за прут не схватились! Я небось знаю – мистер Роб мне рассказывал, – какой вы становитесь, когда у вас плохое настроение бывает.
Нора принялась разглаживать рукой скатерть – разглаживала старательно, чтоб не осталось ни одной морщинки. Между ее рукой и побелевшими от напряжения кончиками пальцев Джози, вцепившихся в противоположный край стола, было три, шесть, девять, двенадцать квадратов, вытканных на скатерти голубой нитью.
