Чтобы проверить свою догадку – и отчаянно надеясь, что ошибаюсь, – я выдергиваю ткань из обруча для вышивания и сжимаю ее. Я разрываю вышивку снова и снова, пока клочки не начинают сыпаться сквозь мои дрожащие пальцы.
Цветы на моих глазах опускают головки, а потом засыхают, рассыпаясь в пыль, и от ярко-желтых лепестков остается только воспоминание.
Неожиданно по долине разносится крик – крик животного, знакомый, хотя я и не могу его узнать. Волк?
Звук затихает, но мне становится не по себе. Я отрываюсь от того, что сделала, мои шаги переходят в бег, и я мчусь по неровной тропинке, ведущей домой. Ботинки несколько раз соскальзывают. Я спешу, съезжая вниз по рыхлой земле, падая и скользя. Платье и руки становятся грязными, под ногти набивается грязь. Каждый раз я быстро вскакиваю, стараясь бежать с большей осторожностью. Земля под ногами не твердая, она крошится и покрыта изломами, словно ее недавно перекопали, и я вспоминаю, как барды принесли с собой мимолетное заклинание дождя. Могло ли это привести к разрушению склона?
Я тороплюсь дальше, минуя валун, на котором сидела вчера, и направляюсь через долину к дороге. Что-то не так. Мне нужно вернуться домой. К маме.
Я резко останавливаюсь, когда в поле зрения появляется дом, биение сердца и сбитое дыхание нестройно отдаются в груди.
Дверь приоткрыта, в пыли перед ней виднеется пятно чего-то темного, похожего на чернила.
Дверь медленно покачивается на петлях.
Каждый шаг к дому кажется медленным и тяжелым, но наконец я оказываюсь перед дверью, вглядываясь в темноту внутри.
Я судорожно сглатываю, прежде чем войти.
– Ма? – кричу я, ожидая, пока глаза привыкнут к тусклому свету. Я знаю, что она не ответит, но все еще ожидаю увидеть ее у плиты, готовящей завтрак. Вместо этого меня сбивает с ног сильный незнакомый запах. Я инстинктивно прикрываю нос и рот, переступая через порог.
Я едва узнаю наш дом.
Мебель, которая не сломана, перевернута. На полу валяются кастрюли и разбитые тарелки. Пряжа и шерсть. Обломки маминого ткацкого станка и прялки. Все забрызгано темно-красным.
Только это не чернила. Это кровь.
Я стою среди обломков, потрясенная настолько, что не могу пошевелиться. Когда я наконец пытаюсь сдвинуться с места, мои ноги дрожат. Я делаю всего пару шагов в глубь дома, когда вижу ее.
Несколько мгновений я ожидаю, что проснусь в лесной роще или в своей постели.
Это не может быть правдой.
Но чем дольше я смотрю, тем больше осознаю происшедшее.
Ма.
Она не двинется.
Кровь не исчезнет.
Жизнь не будет идти, как шла.
Я не проснусь, потому что не сплю, это реально, и…
Я отрываю взгляд, все мое тело дрожит. Прислоняюсь к стене, чтобы удержаться на ногах. Если я упаду на колени, то вряд ли когда-нибудь смогу подняться. Взглядом обвожу комнату, пытаясь найти что-нибудь, на чем можно сосредоточиться.
И тут в глубине комнаты вижу, что тюфяк маминой кровати, где был устроен ее тайник, разорван. Кажется, будто он взорвался.
Я шагаю вперед, спотыкаясь об опрокинутые стулья и обломки прялки. Пальцами случайно задеваю брызги крови на стене.
Сухой всхлип вырывается из моей груди, когда я добираюсь до кровати.
Последнее, что помню, – как запихиваю фигурку быка в мешок и прячу обратно в тайник. Затем выхожу из дома, протерев нашу метку болезни. И закрываю дверь.
Вроде все так и было.
Наконец, я падаю, даже не чувствуя удара, который приходится на коленные чашечки, рукой я отчаянно ищу мешок внутри тайника. Ничего. Куда бы я ни дотянулась, как бы ни выворачивала руку, внутри матраса только грубая солома.
Нет.
На меня накатывает волна тошноты.
Мешок и каменный бык исчезли.
Отступив назад, я осматриваю пол вокруг тайника, стараясь не дать панике поглотить меня.
Кто-то нашел каменного быка.
Вот почему это произошло.
Мысли расплываются.
Неужели я оставила его там, где его можно было увидеть?
Я отчаянно пытаюсь, но не могу вспомнить.
Это твоя вина, Шай.
Болезнь. Проклятие. Моя просьба к бардам.
Я бросаюсь к входной двери, и меня рвет в траву, все тело ломит, холодный пот прошибает меня. Не могу дышать. Не понимаю, что течет по щекам – слезы или пот. Я едва могу повернуть голову и посмотреть на наш дом – сердце сжимается. Все разрушено.
Разум отказывается сосредоточиться на том единственном, что, я знаю, правда.
Ма. Распростертая на полу, вся в крови, с кинжалом, торчащим из груди. Что ты наделала, Шай?
Глава 6
Где-то на краю моего поля зрения вспыхивают звезды, кажется, они пронзительно кричат в небе. Мои мысли – хаотичный водоворот темных туч, волчий вой и холодный ветер. Я дрожу так сильно, что даже не замечаю, как падаю на колени во дворе. Грубая серость рассвета смешивает все вокруг, превращая в туман. Не могу дышать. Не могу дышать. Сейчас умру. Умру прямо здесь.
– Шай! Что случилось?
До меня доносится далекий мужской голос, слышится рычание собак. И что-то ужасное – пронзительный, резкий звон, становящийся все громче и громче.
Я хватаюсь за голову и покачиваюсь на мертвой траве.
Ма. Сочащаяся кровь. Ее остекленевшие глаза. Ее одеревеневшие руки.
Звон продолжается.
Не могу пошевелиться. Не могу дышать.
Чья-то рука обхватывает мое предплечье и тянет вперед, в реальность. Я борюсь, пока голос не прорывается сквозь звон.
– Ты в безопасности. Все нормально. Я рядом, я здесь.
Внезапно звон прекращается. У меня болит горло. Я с ужасом осознаю, что кричала. Это был ужасный, отдающийся эхом звук.
Лицо констебля Данна резко фокусируется передо мной. Его широкий лоб блестит от пота, мелкими белыми бусинками переливаясь в утреннем свете.
– Хорошо. Мне нужно, чтобы ты сделала глубокий вдох. Ты можешь это сделать? – его голос слегка отдается эхом, но звучит совсем рядом. Я киваю.
Мое дыхание сбивается, когда я втягиваю воздух в легкие.
На ощупь она холодная и жесткая…
Ма.
Меня снова и снова трясет.
Констебль Данн вздыхает и проводит рукой по лицу.
– Ты останешься здесь, поняла? Я сейчас вернусь.
